Черный принц
Шрифт:
Хьюберт заметил, что принц стал чаще смеяться, движения его сделались свободными и раскованными. Как-то раз Артур сказал:
— Я очень рад, что вы, Хьюберт, со мной.
— Это еще почему? — насупился рыцарь. — Разве сэр Вильям был плохим комендантом?
— Вы не просто комендант, Хьюберт, вы мой друг. Знаете, у меня никогда еще не было друга. Человеку моего происхождения трудно обзавестись настоящими друзьями. Всегда кажется, что окружающим от тебя что-то нужно. Но ведь вам от меня ничего не может быть нужно, верно? Я ваш пленник… Однако
«О Господи, спаси меня и помилуй, — мысленно взмолился рыцарь. — Я не смогу это сделать».
— У вас в глазах слезы, Хьюберт. Вот уж не ожидал.
— Это все проклятый ревматизм.
Артур громко расхохотался и крепко обхватил Хьюберта за плечи.
— Вы лжете, мессир. Я знаю, вы человек чувствительный, и вам тоже приятно, что мы стали друзьями. Ну, признавайтесь.
— Возможно, однако…
— Все, больше ничего не говорите, — смеялся Артур. — Идемте-ка, я обыграю вас в шахматы. Нужно отомстить за прошлую партию.
И они склонились над шахматной доской.
Какие ясные у него глаза, думал Хьюберт и вспоминал ужасающие раны и увечья тех, кто навлек на свою голову гнев королей и могущественных лордов.
«Однако это необходимо сделать ради блага моей страны», — тут же напомнил себе де Бург.
— Нет-нет, — вырвалось у него вслух. — У меня не получится!
— Это точно, — оживился Артур. — Еще один ход, и вам мат.
Его смеющиеся глаза смотрели прямо на Хьюберта.
«Если он будет смотреть на меня ТАК, у меня не хватит сил», — подумал де Бург.
Они часами беседовали о всякой всячине. Артур рассказывал де Бургу о детстве, о постоянных переездах из одного замка в другой.
— Я с ранних лет понял, что я — важная персона. И еще я понял, что мне постоянно угрожает опасность. Сколько раз я мечтал о том, чтобы стать обычным, таким же, как все.
— Да уж, лучше не быть слишком важной персоной, — согласился Хьюберт.
— Иначе обязательно найдутся люди, которые захотят отнять у тебя то, чем ты владеешь по праву. Как вам нравится мой дядя Джон?
— Он — король.
— А многие считают, что он не должен быть королем. Но я знаю, Хьюберт, что вы его слуга, и не пытаюсь склонить вас к измене. Я хотел лишь спросить, нравится ли он вам как человек?
— Я знаю его лишь как монарха.
— Говорят, у него жестокий нрав. Должен признаться, я здорово перепугался, когда разговаривал с ним с глазу на глаз. Признаюсь в этом только вам. Мне рассказывали о нем страшные истории, просто страшные.
— Когда король в гневе, он может быть жестоким, — кивнул Хьюберт, — даже по отношению к самому себе.
— Надеюсь, когда-нибудь он расшибет себе голову, — с надеждой вымолвил Артур. — Поскорей бы уж. Как вы думаете, это возможно?
— Не знаю.
— Жаль, что я не могу увидеться с сестрой. Что он с ней сделал? Она тоже в тюрьме?
— Я слышал, что принцесса живет в Бристольском
— Рад слышать это. Элеанора не опасна Джону — во всяком случае, пока я жив. Ах, Хьюберт, мне только что пришло в голову: если я погибну, то право престолонаследия перейдет к Элеаноре. Что же тогда будет?
— Вы слишком молоды, милорд, чтобы говорить о смерти.
— Однако положение мое таково, что моя жизнь может в любой момент оборваться.
— Этого не произойдет, пока я отвечаю за вашу охрану.
— Меня утешает эта мысль, Хьюберт. Иногда я лежу ночью в постели и не могу сомкнуть глаз от страха. Мне все кажется, что дверь распахнется и в спальню ворвутся убийцы, подосланные королем Джоном. Это вполне может произойти, ведь я мешаю ему, я опасен. Слишком многие хотели бы видеть на престоле не его, а меня. Но потом я говорю себе: «Со мной Хьюберт, он защитит меня», — и на душе делается спокойней.
— Да, — кивнул де Бург. — Я сумею вас защитить.
— Потом я засыпаю, а утром смеюсь над своими страхами. Однако ночью мне приятно думать, что вы неподалеку. И еще я много размышляю об Элеаноре. Она старше, чем я. Когда мы были маленькими, она обо мне заботилась, мне нравилось находиться с ней вместе. Жаль, что нам запрещено общаться друг с другом. Как я был бы рад, если бы она тоже жила в Фалезе. Вам бы понравилась Элеанора. Она спокойная, уравновешенная, не то что я. Но ведь она и старше. Знаете, она никогда не завидовала мне из-за того, что я… мальчик. А мать без конца повторяла, что самый главный в семье — я. Однако Элеанора — следующая после меня в порядке престолонаследия, и это меня тревожит. Если по справедливости, то даже у нее больше прав на престол, чем у Джона.
— Прямой порядок престолонаследования не закреплен законом, — возразил Хьюберт. — Люди привыкли к тому, что на престол восходит старший сын короля, однако если он почему-либо считается недостойным такой чести, корону передают следующему. Ваша сестра — женщина, и потому ее шансы на корону весьма незначительны.
— Да, вы правы. Настоящий наследник — я, а за мной последуют мои сыновья. Я бы хотел, чтоб у меня было много сыновей. Интересно, какими они вырастут?
Хьюберт закрыл глаза. «Нет, это выше моих сил, думал он. — И с каждым днем все трудней».
— Что с вами, Хьюберт? Вы устали?
— Нет, я не устал.
— Я вижу, у вас опять плохое настроение. Развеселитесь. Мне больше нравится, когда вы веселый.
Дни летели быстро, пленник и тюремщик сближались все больше.
Было ясно, что бретонцы не успокоятся, пока их герцог в плену. В Фалез то и дело поступали сообщения, что бретанские бароны один за другим совершают набеги на Нормандию, разыскивая своего герцога.
Артура эти вести радовали, ибо Хьюберт не считал нужным утаивать от своего подопечного содержание донесений. Часто они стояли вдвоем у окна, глядя вдаль.