Черный сокол
Шрифт:
– Вот уроды! – прорычал Олег.
Перед атакой он снял ножны, чтобы не споткнуться об них ненароком, а специального кольца на поясе, в котором рыцари носили обнаженный меч, когда сражались пешими, у Горчакова не было. Олег бухнулся на одно колено, положил клинок перед собой, стащил латную перчатку и выхватил из кобуры пистолет, в который перед боем вставил новый магазин.
На голове Горчакова был глухой шлем, а вокруг кипел бой, поэтому он не услышал, как подошла конница, которая до этого ждала в тылу и рванулась вперед в тот момент, когда «новгородский десант» бросился в атаку. Новгородцам надо было отвлечь внимание противника, вызвать на себя залп стрелометов и продержаться пару минут.
Олег взял на прицел первого лучника, но не успел он еще нажать на курок, как тот дернулся в седле, пытаясь увернуться от стрелы – не увернулся. Этот монгол носил железный шлем и толстый кожаный
Так и не выстрелив, Горчаков обернулся и увидел между передвижных укреплений густые ряды конницы. В русских дружинах тоже были конные лучники, и они, осадив коней прямо пред повозками, начали осыпать монголов стрелами, а те сразу же начали отвечать. Завязалась перестрелка. Короткие штрихи исчертили серое зимнее небо. Потери несли обе стороны, но зато монголам стало не до новгородцев. Русские стрелки лишили их возможности спокойно и безнаказанно расстреливать пехоту. А на помощь поредевшему «десанту» бросились тяжеловооруженные княжеские и боярские дружинники. Одни из них, спешившись, бросились к повозкам, другие, подныривая под поперечные бревна, пробирались через укрытия, взбегали по подъемным мостам и спрыгивали внутрь вражеского укрепления.
К тому времени, как Олег разделался с двумя своими противниками, Неждан уложил теснившего его алебардой китайца и успел зарубить еще одного хорезмийца. А больше живых врагов тут не было. Горчаков, решив поберечь патроны, сунул пистолет обратно в кобуру, надел перчатку и, подхватив меч, поднялся с колена. Бой кипел справа и слева, а здесь друзья стояли только вдвоем среди застывших в разных позах тел, из-под которых растекались по льду алые, парившие на морозе, лужи. Четверо новгородцев, дравшихся на этом участке вместе с Олегом и Нежданом, были убиты стрелами. Друзья уцелели только благодаря прочности своих доспехов.
Сначала Горчаков замешкался, прикидывая, на какой фланг им лучше бежать, а потом просто махнул рукой, увидев, что бежать уже никуда не нужно.
Быстро поняв, что укреплений уже не удержать, монгольские всадники развернули коней и, промчавшись через весь лагерь, принялись растаскивать повозки, в надежде спастись бегством, пока русские будут заняты пехотой. Но здесь они крупно просчитались. Причем дважды. Во-первых, чуть ниже по течению, за поворотом Оки монголов ждал большой сюрприз в виде конной засады, скрывавшейся в лесу по обеим берегам. Ну а во-вторых, план Олега сработал по всем пунктам. Когда противник увидел, что штурм готовится только по фронту, он стянул на это направление все силы, оголив тыл и даже фланги. А когда вперед рванулась ждавшая на виду конница, из леса по сторонам от вражеского лагеря повалила пехота, скрытно занявшая позиции во время приготовлений. Бойцы городовых полков добрались до вагенбурга одновременно с конными дружинами. Китайцы и мусульмане пытались парировать эту угрозу. Но им не хватило времени. Бросившиеся на фланги артиллеристы не успели выстроиться в сплошную линию, в результате чего русские с ходу ворвались в лагерь сразу в нескольких местах и схватились с подбегавшими врагами уже по эту сторону укреплений. Чжурчжэни, кидани и хорезмийцы соображали ничуть не хуже монголов. Увидев, что все кончено, они не стали прикрывать отступление хозяев, а устремились следом. У нескольких проходов, сквозь которые монголы спешили выбраться из лагеря, началась давка, в которой перемешались и всадники, и пехотинцы. Кто-то в страшной тесноте стремился протиснуться в узкий проход, кто-то лез через повозки. Некоторые пытались проползти между колесами, но их просто затоптали. А сзади на сбившихся в кучу и деморализованных врагов набросились русские воины. Гордые еще недавно завоеватели ощутили себя стадом, согнанным на бойню. Крики победителей и вопли избиваемых слились в сплошной рев. Многих прижали к бортам так, что затрещали кости. Под напором толпы повозки поползли по льду, разъезжаясь в стороны. Еще немного – и лагерь опустел, но бойня на этом не закончилась. Русские гнали противника прямо на засаду.
Вся оборона рухнула буквально за минуту. Когда Олег увидел, как развернулись лучники и как первые беглецы начали покидать пехотный строй, он уже не полез в драку и удержал приятеля.
– Погоди, Неждан, – сказал Горчаков новгородцу, который в это время нетерпеливо вертел своим железным клювом, поглядывая то на друга, то на пробегавших мимо дружинников. – Тут теперь и без нас разберутся, – продолжил Олег, подняв забрало.
Словно подтверждая его слова, враги стали бросать на лед алебарды, и началось массовое бегство. В это же время уцелевшие новгородцы и спешенные дружинники откатили повозки по сторонам от осадной башни, и внутрь лагеря хлынула конница. Горчаков увидел, как рядом с истыканными стрелами бортами их укрепления проплыл голубой с золотым стяг Владимира Мономаха. Это вслед за своими дружинниками в практически захваченный лагерь въехал Всеволод Юрьевич. Олег не знал, случайно ли князь оказался у башни, в которой он находился во время штурма. «Наверное, не случайно, – решил Горчаков. – Возможно, Всеволод хочет убедиться, что я еще жив, или «поблагодарить за службу». А вообще, сейчас самое время обсудить дальнейшие действия».
Остановив коня перед Олегом и Нежданом, князь спрыгнул на лед, откинул вверх посеребренную личину и зацепил ее ремешком с петелькой за верхушку шлема, чтобы не упала. У Горчакова забрало тоже было поднято, и он уже подумывал: «А не пора ли вообще снять шлем?»
– А и добрый же ты воевода! – похвалил Всеволод, тряхнув головой. – Эк ладно-то все получилось.
Лицо молодого князя прямо светилось от радости, и повод возрадоваться у него был. Тринадцать тысяч воинов, по меркам средневековой Европы, – целая армия. И по здешним – тоже. Все Владимирско-Суздальское княжество могло выставить не более двенадцати тысяч бойцов. А Владимирская и Суздальская земли это, считай, половина Руси. Так что победа была действительно грандиозной.
«Да только ныне в ходу совсем другие меры, – с горечью подумал Олег. – Для монголов десять тысяч конницы – это всего лишь один из туменов. Потеря, конечно, и для них значительная, но не критичная. И сил Батыю она не намного убавила».
– К Москве надобно отступать, – сурово вымолвил Горчаков, – и жечь все за собой, начиная с Коломны.
Радостное оживление медленно сползло с лица князя. Всеволод нахмурился и словно бы стал старше.
– Вернемся в Коломну и там подумаем, как нам дальше-то быть, – сказал он. – Я потом кого-нибудь за тобой пришлю.
Глава 19
Только в одиннадцатом часу вечера Олег со своими дружинниками добрался до снятого в Коломне купеческого подворья. Они покинули дом еще до рассвета и вернулись уже в полной темноте. Вымотались за этот длинный день изрядно и нагуляли, что называется, волчий аппетит.
Завтрак был ранним, а перед обедом началась битва. Когда бой в лагере монголов полностью закончился, Олег достал часы, на них было 15.43. Конница еще добивала монгольских лучников, пытавшихся спастись бегством, а пехотинцы уже приступили к сбору трофеев и погрузке павших и раненых на сани и повозки. Зимний день короток, и надо было торопиться. В Коломну войско выступило в половине шестого. Как раз к этому времени на небе погасли багровые отблески заката и начало стремительно темнеть. Буквально перед самым выступлением Горчаков со своей командой перекусили салом, хлебом с чесноком и варенными вкрутую яйцами. За день продукты полностью промерзли, даже сало резалось с трудом и хрустело под ножом и на зубах.
Коней разводили по конюшням и расседлывали при свете факелов. Потом надо было затащить в дом добычу и определить Кюлькана в отдельную «камеру».
По дороге в свои покои Олег едва не столкнулся с госпожой главным поваром, спешившей доложить, что ужин уже разогрет.
– Велишь на стол подавать? – Милана вопросительно посмотрела на рыцаря-боярина.
– Да, конечно, – кивнул Горчаков.
Поесть нормально он так и не успел. На ужин была жидкая гречневая каша с кусками куриного мяса, пироги, начиненные рыбой с луком, и еще большое блюдо жирных жареных лещей. На столе стояли миски с капустой, квашенной вместе с яблоками, мисочки с тонко нарезанной редькой. Олег успел съесть только несколько ложек горячей каши. Когда он зачерпнул ложкой капусты, в трапезную вошел Виряс, оставленный Горчаковым дежурить во дворе, и доложил, что прибыл посыльный от Всеволода Юрьевича. Олег отправил ложку в рот и, хрустя капустой, как заяц, отправился одеваться.
Разговор шел в том же помещении, что и в первый раз. И в том же составе. На длинном столе горели четыре толстые восковые свечи в низких медных подсвечниках с ручками, делавшими их похожими на широкие чайные чашки. Желтые трепещущие огоньки освещали только стол и лица сидевших за ним мужчин. Все остальное терялось в полумраке. Привыкшему к яркому электрическому освещению Горчакову такая обстановка казалась неестественной. Типа: «Повреждение на линии. Бригада из Горсетей уже выехала. А мы вот сидим при свечах, травим байки и ждем, когда все починят и дадут свет». В общем, неделовая какая-то атмосфера получалась. Не привык Олег решать серьезные вопросы при свечах. При свечах он любил… ох, это уже совсем другая история.