Черный список
Шрифт:
Эймс. Генеральный директор. Слоун почувствовала, что ее мозг превратился в зыбучий песок; она изо всех сил попыталась сохранить лицо невозмутимым. Это умение оттачивалось в такие моменты, когда, например, мужчина, с женой которого она разговаривала, как-то напомнил ей, что трахается Слоун намного лучше, чем ведет бизнес. И это несмотря на то, что в то время она, почти единолично, за какой-то месяц заключила сделку на двадцать миллионов долларов. А за все усилия, потраченные в том году, получила лишь хрустальный подстаканник с логотипом компании. Позже Слоун узнала, что Эймс «забыл» подать письмо с одобрением ее бонусов на конец года. Когда она заявила ему об этом, он тут же возразил, что она – по его мнению –
Если б только на этом все и закончилось…
– Честно говоря, – сказала Бобби, – создается такое ощущение, что все к тому и шло. Но, может, есть что-нибудь, что, по-твоему, нам… или ему нужно сделать, чтобы улучшить его шансы?.. Я знаю, что Эймс по-достоинству оценил бы твой совет, несмотря на то что слишком горд, чтобы самому попросить об этом. Просто сейчас он под таким давлением…
– Что ж, правильно. – Слоун немного откинулась на каблуках, пытаясь несколько отгородиться. Ей вдруг стало жарко. – Правда, это несколько выходит за рамки моих полномочий…
Лицо Бобби слегка застыло.
– Ну да, – торопливо добавила Слоун, – но я, несомненно, постараюсь. – Пора заканчивать разговор. – Бобби, мне пора… Мне нужно вернуться в офис, так что…
Бобби улыбнулась, обнажив отбеленные химией зубы.
– Конечно, конечно. Между прочим, ты выглядишь просто потрясающе.
Что, впрочем, было наглой ложью. Слоун отнюдь не выглядела потрясающе или хотя бы хорошо. Очередная ложь, подумала Слоун. Еще тысяча очков, и, возможно, она смогла бы даже сравнять счет…
Слоун схватила спортивную сумку и закрылась в одной из кабинок для переодевания. К шее, словно лихорадка, покрадывалось тепло. Тяжело дыша, Слоун прислонилась к стене, потом присела. Эймс, будущий чертов генеральный директор «Трувив»… Разве она не чувствовала, что этим все кончится? Слоун прикусила палец. Впрочем… ей-то какая разница, не так ли? Ей ведь наплевать. Но все выглядело таким несправедливым! Она похожа на дошкольницу… Все равно несправедливо! Вот награда за плохое поведение… ну, и все такое. А кто, спрашивается, во всем виноват? Она сама, точно? Конечно, она ведь все время выступала молчаливым свидетелем от имени Эймса. Конечно, она ведь сама позволяла ему выходить сухим из воды всегда, когда ему вздумается. Хотя… Ей вдруг пришло в голову, что она могла быть и не единственной. Она была не единственной! Ну, конечно. Кто бы сомневался…
Слоун уже собиралась позвонить Дереку, когда машинально набрала номер Элизабет Моретти. Та сразу же сняла трубку.
– Что случилось, Гловер?
В «Джексон Броквелл» – там, где раньше работала Слоун – именно к Элизабет стекалась значительная часть сплетен на фирме, и Слоун быстро научилась «фильтровать» все, что сама рассказывала Элизабет. Поскольку та отнюдь не была такой осторожной, какой пыталась выглядеть.
Прежде чем ответить, Слоун закрыла глаза и глубоко вздохнула.
– Не беспокойся, ничего страшного. – Встала, повернулась спиной к запертой позади нее двери, прижала к уху телефон и проговорила низким голосом: – Элизабет, что тебе известно про электронную таблицу?
– Ничего, кроме того, что я специально пошла в юридическую школу, чтобы вообще не иметь с ними дело.
Слоун явственно слышала стук пальцев по клавиатуре на другом конце линии.
– Я имею в виду список скользких и вульгарных мужиков. Возможно, работающих в Далласе…
В этот момент ее телефон завибрировал. Посмотрев на экран, она обнаружила там уведомление о скором разряде батареи. Дерьмо…
– Ах, да! Перечень плохих парней…
– Плохих парней?
– Ну да. «Остерегайтесь мудаков из Далласа». Плохих парней!.. Да, кажется, блуждал тут где-то такой список.
– А откуда он к тебе попал? – Слоун постучала пальцами по экрану, чтобы убрать сообщение, в котором ощущалось некое предостережение: «Приведи в порядок свою жизнь, сучка!»
– Ты же знаешь, я никогда не раскрываю свои источники.
На самом деле Слоун в первый раз от нее такое слышала.
Она прищурила один глаз и начала грызть ноготь. Ей не терпелось взглянуть на чертов список. Просто проверить кое-что. Тогда бы она поняла…
Слоун услышала, как Элизабет прекратила жевать, и представила, как бывшая наставница зачерпнула еще одну горсть сладких крендельков.
– Ты хочешь, чтобы я раздобыла тебе его? Ну, список?
– Если это не доставит тебе слишком много проблем.
– Считай, что он уже у тебя. Только не говори никому, что получила его от меня. – Потом они обе замолчали, и Элизабет снова начала что-то печатать. – Эй, – спросила она. – А что, это правда, что Бэнкоул окочурился прямо в душе?
Слоун вышла из раздевалки, чтобы встретиться с тренером. У входа в спортзал, скрестив на груди руки и прислонившись к стене, стоял Эймс. Он, видимо, ждал свою жену. Их глаза встретились. Шеф скривил губы в подобие улыбки, хотя улыбкой это назвать все-таки было нельзя. И снова, как и вчера, Слоун почувствовала, как при виде этого человека в ней закипает прежняя злость – как в бутылке с газированной водой, которую встряхнули, но еще не откупорили…
Все дело в ложах, в которых они с Эймсом сидели во время игры «Даллас маверикс». Эймс выиграл их у своего босса, потому что тот еще, по сути, не был боссом. Оба они ненавидели крабовые котлетки и канапе, которые подавали наверху, и спустились вниз, не переставая спорить по поводу адекватных приправ к хот-догам. Слоун следовало бы понять, что находится в опасности. Нет, не могут два человека противоположного пола спорить о таких мирских вещах, как приправы, если не хотят спать вместе…
Смешавшись внизу с толпой, они накупили разной реальной провизии, продающейся лишь на реальном баскетбольном матче; их распирало от гордости. Эймс раньше был такой смешной… Об этом сейчас многие забыли. И еще он был красив. Так красив, что Слоун чувствовала бабочек в животе. Они вернулись на свои места в ложе, и Эймс принялся откупоривать бутылку шампанского, которую они вместе уговорили бармена продать им. У Слоун от смеха заболел живот. Она носила сверкающее обручальное кольцо, подаренное человеком, который ее любил и доверял и который согласился материально зависеть от нее. Она чувствовала себя влиятельной. Она чувствовала, что хочет взорвать все к чертям.
Конечно, вела она себя как полная идиотка. И притом, как потом узнает Слоун, она была не единственной. У Эймса уже были женщины, имен которых она не смогла бы вспомнить, даже если б попыталась. Она была достаточно умна, чтобы держать рот на замке. И в большинстве случаев вела себя именно так. Слоун играла по правилам. И поэтому она решила остаться. Чтобы сохранить свое место за столом…
Но теперь складывалось ощущение, что ее тело как бы переваривает десятилетний опыт общения с Эймсом, вплоть до закрытой двери, которую она увидела перед собой днем. Дверь, закрывшуюся за Кэтрин. За Кэтрин, которая, наверное, захотела стать такой же, как она. Вплоть до того момента, когда Эймс, что называется, «отступил от протокола», Слоун могла вернуть его себе, тонко намекнув, что может, если захочет, поговорить с Десмондом. Она не стала бы, конечно, но… она могла. Теперь Десмонда не было. И все казалось таким несправедливым! И все же Слоун чувствовала, что сама заслужила такой результат – когда Эймс поднимается по служебной лестнице все выше и выше и теперь добирается до самого верха. А она просто наблюдает. И ничего не может сказать…