Черный список
Шрифт:
Вчера вечером она расхаживала вокруг в пушистых шлепанцах и размышляла: вот как закручивают романы. Сначала пообещала себе, что остановится здесь всего на ночь. Но к тому времени, когда откупорила бутылку шардоне (здесь Грейс тоже не стала экономить, указав на бутылку стоимостью 75 долларов), она была твердо намерена продолжить мерзкое свидание. С собой…
Тебе я оставлю своего мужа, мысленно обратилась она к своей ароматерапевтической ванне. Мы сбежим вместе. Мы ведь родственные души. Есть только одна проблема: моя грудь должна кормить моего ребенка… Просто дайте мне пару месяцев, чтобы все уладить. Потом сами всё увидите. Обещаю. Я люблю вас.
Наутро Грейс проснулась, когда солнечные лучи
Наконец, она встала и, позвонив на ресепшене, заказала себе круассан с маслом и абрикосовым джемом и капучино. Болела грудь. В тканях образовались маленькие узелки. Грейс мягко надавила на них и поморщилась.
Она опоздает на работу, сильно опоздает. Да гори оно все гаром, подумала Грейс вчера вечером, когда не стала включать будильник. Но как только встала с кровати, то почувствовала, что бунтарства у нее поубавилось. А когда натягивала черное облегающее платье и надевала жемчуг, то почувствовала, как в животе, словно масло, растекается свежая мгла…
Грейс попыталась представить себе Эмму Кейт.
Глаза ее ребенка до сих пор казались ей странными. Словно два кусочка мрамора в сморщенной голове инопланетянина. Все время смотрят на нее, постоянно ждут любви – той самой, которой она, по идее, должна быть наделена как мать. Что ж, вполне обоснованные ожидания, призналась себе Грейс. Особенно для ребенка, который родился в стабильной семье и у здоровой мамаши в тридцать пять с хвостиком. Нет, Эмма Кейт не стала для нее сюрпризом. Грейс тщательно вела календарь. Даже то, что родится девочка, было вполне предопределено. Лайам лишь рассмеялся, но Грейс изучила все эти хитрости: ведь в те дни она потребляла огромные количества «Кристал Лайт» с йогуртами. И Слоун, у которой, естественно, была Эбигейл, советовала ей получать оргазм после того, как его получит Лайам. Что требовало некоторого навыка. После одного из УЗИ, когда врач передал Грейс конверт с распечаткой, она уже знала, что у нее будет девочка. Лайам тоже мечтал о девочке. Именно он и вскрыл конверт, когда она сообщила ему новость. А когда Грейс показала результаты УЗИ Слоун и Aрди, те буквально завопили от радости. Ну, на самом деле вопила только Слоун. Тут же принялись обсуждать планы по совместному воспитанию девчонок, используя Эбигейл в качестве няни-сиделки. А Майкла и Эмму Кейт думали даже в будущем поженить. Все было здорово. Именно так, как она и мечтала.
Вот такая кутерьма. Тем не менее иногда ей хотелось пристально посмотреть на Эмму Кейт и предостеречь себя: не увлекайся. Вопреки всем признакам, Эмма Кейт, скорее всего, не выиграла родительскую лотерею…
Если это могло послужить утешением, то ничто так не взывало к сердцу Грейс, как мысль о ребенке. В колледже она была казначеем отделения женского клуба «Три-Дельта» своего кампуса и с тех пор скучала по той естественной связи с многочисленной группой женщин. Когда она родила Эмму Кейт, то плакала от счастья. Как, впрочем, и Лайам. Грейс ликовала. Наконец-то ее допустили в самый большой и самый важный женский клуб – сообщество матерей. Она представила, как заранее упражняется с прогулочной коляской и посещает видеоуроки по йоге для беременных. Как охотится за пасхальными яйцами в апреле. Представила великолепное рождественское платье, в котором стоит перед церковью, поддерживая головку своего ребенка в чепчике. Идеальное семейство…
Но вместо этого Грейс чувствовала себя отделенной, отрезанной от почти всех других матерей. Она наблюдала за счастливыми, любящими мамочками в церкви, которые держат своих восхитительных деток, милых маленьких девочек в чулочках и туфельках из лакированной кожи, и пыталась понять, что, черт возьми, ей самой не хватает…
Чего все это стоило? Поскольку в ее нынешнем состоянии Грейс была очень далека от былой формы: большие отвисшие груди, раздутый живот, недержание, темные круги под глазами, спорадический мастит и ноющие от боли соски… Да вдобавок теперь, чтобы выйти из дома, ей требовалось целых два часа; что всякий раз, когда она выкраивала пять минут для спасительного душа, раздавался душераздирающий визг; что ей больше не были рады в приличных ресторанах, где столы накрывались скатертями. Девочка была худой, вдобавок болела экземой; в уголках ее рта собиралась мутная жидкость, и она почти не улыбалась. Грейс хотела бы почувствовать эту невидимую связь матери и ребенка, но самое большее, что удалось ощутить, – это когда Эмма Кейт схватила ее за палец. И длилось это всего несколько секунд. Грейс чувствовала себя идиоткой за то, что верила, будто во всем этом хаосе должна присутствовать какая-то магия. Какая-то алхимия, которая делала все эти мучения – как ей не раз повторяли – оправданными…
Если с момента рождения Эммы Кейт Грейс и чувствовала какое-то родство с другими матерями, так только с теми, кто направлял свои минивэны в озеро или с высокого обрыва…
Грейс сложила в большую холщовую сумку вчерашнюю одежду, косметику, туалетные принадлежности и молокоотсос. Затем бросила прощальный взгляд на пушистую постель, на стопку чистых полотенец и набор разноцветных капсул кофе «Лавацца». Она со страхом ожидала возвращения в собственный дом, забитый грязными подгузниками и декоративными подушками в пятнах и слюне.
В конце коридора она нажала на кнопку и вошла в стеклянный лифт. А потом с удивлением узнала там другую женщину.
– Кэтрин?
Грейс ощутила какой-то намек на удовольствие, словно столкнулась со знакомой в аэропорту или где-то в отпуске. Ну, или в супермаркете «Таргет». Забавное жизненное наблюдение.
Кэтрин стояла спиной к стенке лифта с хмурым видом. В ее глазах вспыхнула искорка, когда она узнала коллегу по работе и нерешительно произнесла:
– Здравствуйте…
– Грейс, – поспешила та помочь Кэтрин, чувствуя, что новенькая наверняка не запомнила ее имя. – Прости, но, наверное, за последние несколько дней ты знакомилась с кучей людей…
– О нет, я не… – Кэтрин так и не договорила.
Ее кожа была наверняка обработана новейшим составом для чистки лица, а волосы аккуратно зачесаны набок. Вместо сережек у нее были клипсы, которые казались отчаянно редкими среди всего этого моря драгоценностей от Кендры Скотт, популярных среди нынешних далласских модниц.
Лифт звякнул, остановившись на нижнем этаже. Журчащий поток воды сбегал с мраморных опор и сочился в мерцающий голубой пруд с карпами кои. Запах внутреннего дворика напоминал высококлассное казино – с рециркулированным воздухом и искусственными ароматизаторами.
– А вы-то что здесь делаете? – спросила Кэтрин.
Грейс хотела соврать, но ничего подходящего в голову так и не пришло.
– Да вот… потребовалось взять выходную ночь, – призналась она. – Мой ребенок поднял мятеж против мамы и упорно не дает ей спать. – Еще парочка бессонных ночей дома с Эммой Кейт, и Грейс просто утонет в этом болоте, тщетно пытаясь что-то исправить и настроиться на нормальный лад…
Губы Кэтрин слегка изогнулись.
– Какое же она выбрала оружие?
– Стальные легкие. Довольно банальное, но безжалостно эффективное средство. – Грейс остановилась перед раздвижными стеклянными дверями, которые вели к выходу из отеля. На улице сверкало солнце. – Иногда я просто не могу с ней… Как будто я… – Ее голос дрогнул.
– Ненавидите ее?..
– Наверное, все это просто ужасно. – Грейс и в самом деле чувствовала себя никчемной матерью. Но, наверное, это был еще не предел, и она могла бы чувствовать себя намного хуже. Промелькнула мысль о том, что ей уже не нравится быть матерью… И ей стало стыдно. Она могла даже участвовать в Олимпийских играх, где основным видом спорта является комплекс вины. Возможно, даже завоевать там медаль. Но, по правде говоря, она так устала, что едва ли смогла в них участвовать. – Я даже ничего не сказала мужу, – застенчиво добавила Грейс.