Черт из тихого омута
Шрифт:
— И все же я вас разочарую, — Татьяна интуитивно почувствовала его смущение и внезапно ощутила уверенность. — В лифте не произошло ничего, что могло бы толкнуть меня на убийство. Вы ведь к этому клоните?
— Ну почему сразу так! — воскликнул он, но по лицу у него поплыли красные пятна.
— Из-за того, что он рассыпал мои макароны, не убивают, поверьте, — она усмехнулась, вспомнив, с какими намерениями вышла в тот день из лифта. — Ну, не нравилась я ему, и что?! Это уж ему было бы уместнее меня прикончить, а не мне его.
— Однако
— Ах, прекратите, ради бога! — Татьяне сделалось смешно. — Стал бы этот красавчик опускаться до такого ничтожества, как я! У него желающих было хоть отбавляй.
— Кто, например? — слишком быстро спросил он и взял в руки шариковую ручку. — Кого вы можете припомнить?
— Я? Никого, господи боже мой! Я и его-то видела редко, а уж девок его… Однажды, правда, мать сказала мне, что была какая-то светловолосая женщина, которая испугалась якобы встречи со мной и спряталась от меня в машине. Вроде бы увидела меня издалека — и спряталась. Мать видела это в окно. Говорили, что эта дама с лета посещала его. А больше…
— Кто говорил? — и опять вопрос прозвучал слишком поспешно.
— Ну… кто видел ее из окна, когда она приходила к нему.
— Кто видел-то?
— Спросите лучше у моей матери. Я же в этом доме бываю набегами. Знаю лишь то, что говорит мне она.
Татьяна выверяла буквально каждый свой слог, каждую букву, боясь сболтнуть лишнее. Позиция равнодушной к происходящему женщины ее вполне устраивала. Но после высказанного следователем острого интереса к светловолосой женщине в ее душе что-то вдруг запело. Какая-то еще неоформившаяся, звенящая нота, которая должна была стать первым аккордом той симфонии, что Татьяна изначально пыталась сложить. Только бы этот паренек помог ей! Только бы не свернул с нужного направления.
— Ваша мать ее видела лишь дважды, а вот ее соседка… — Тут следователь многозначительно умолк.
Татьяна тоже молчала. Ждала. Соседка матери была вредной теткой. Все и всегда про всех знала. Но при этом излишней болтливостью женщина не страдала, бывала частенько резковата. Если ее не устраивал собеседник или она в нем улавливала какие-то признаки фальши, то могла и вовсе не раскрыть рта. Неужели и ее очаровал этот безусый следователь и она ему рассказала про тот день? Это плохо, это может привести к новым осложнениям.
— Вот соседка и пусть вам расскажет про эту даму, — заполнила паузу Татьяна, потому что парень призывно помалкивал. — Если она что-то или кого-то видела, обязательно расскажет.
— Уже нет, — изрек он печально, пожалуй, слишком печально, чтобы можно было заподозрить его в искренности.
— Почему? — Татьяна подалась вперед, снова вцепившись в горло свитера: вот далось оно ей сегодня.
— Кто-то ночью третьего дня соседку вашей матери — тю-тю…
— Что значит тю-тю?!
— Гм-мм, умерла она в результате ударов тупым предметом в лобную часть головы. Убили ее, вот так-то… — Следователь искоса направил в ее сторону подозрительный взгляд красивых серых глаз. — Как думаете, за что?
— Логичнее всего, конечно, предположить, что она могла видеть убийцу этого… квартиранта. Это вполне логично, если связывать оба этих преступления. А так… Могли и за что-то другое… Мало ли у нас преступлений совершается в лифтах да в квартирах одиноких старушек! Сумочки отнимают, по голове бьют из-за полсотни на бутылку. Сами же только что мне рассказывали.
Если он и уловил язвительные нотки в ее словах, то ничем не выдал себя. Перекатывал карандаш в длинных пальцах и, не переставая сверлить Татьяну взглядом, помалкивал.
— Считаете, что она могла что-то видеть? — буркнул он недовольно какое-то время спустя.
— Об этом лучше было бы спросить у нее, но учитывая обстоятельства… — Татьяна обескураженно улыбнулась. — Так я могу идти?
— Подождите, — резко прикрикнул на нее следователь, когда она приподнялась было с порядком надоевшего ей стула. — Тут вот еще какое дело…
Татьяна снова плюхнулась на стул и замерла в ожидании. Что там еще у него за кролик в шляпе? Со всеми предыдущими сюрпризами она вроде как справилась, что же еще… Нужных ей вопросов он так и не задал, а самой напрашиваться на откровения было нельзя. Но тут парень наконец-то порадовал ее, проявив чудеса проницательности.
— Как вы думаете, почему эта дама спряталась от вас?
— Какая дама?
— Та самая дама! — вспылил следователь. — Которая посещала этого несчастного квартиранта!
— Может быть, она всегда так пряталась? — предположила осторожно Татьяна, возликовав в душе от того, как правильно следователь угадал направление, в котором ему надлежало двигаться.
— От остальных граждан она просто отворачивалась либо ждала в отдалении, когда территория у подъезда будет чистой, из-за вас же она буквально сиганула в тачку и сидела там до тех пор, пока вы не скрылись из виду. Как вы думаете, почему?
Он перестал теребить пальцами карандаш и принялся теперь сворачивать из бумаги для заметок крохотные кулечки. Татьяна подождала, пока кулечков станет пять — она так загадала, — и только тогда, с затяжными паузами между словами произнесла:
— Ну… правильнее всего можно было бы предположить… что… мы с ней были знакомы… Но это ведь не может служить вам…
— Это нам решать, — опять же резко оборвал он ее, одним движением сгреб в сторону скрученные кулечки и взял в руки авторучку. — Давайте, называйте поименно всех ваших знакомых женщин, которые подходят по описанию под этот типаж.