Чертополох и золотая пряжа
Шрифт:
— Вот теперь можно и продолжить, — Кайлех сдернула капюшон и, любуясь искристой, текучей, словно ртуть, полумаской, продолжила: — Точно урод. От твоего вида молоко должно в кувшинах киснуть. Даа, матушка знала толк в проклятьях. Кстати, ты не знаешь, что этот рогатый говорил? Кам переродилась? Так быстро? Почему тогда она не нашла меня?.. А, впрочем, неважно. Она погибла напрасно, этот лесной царек обманул нас! — Кайлех подошла к Ноденсу и провела удлинившимся когтем по его щеке. — Хотя что ждать от труса и предателя? Говорят, бабушка любила его. Не вот его, конечно, а Нуада! Потому и отпустила. Как по мне, совершеннейшая
Кайлех подлетела к магу и впилась в его губы. Румпель почувствовал, как рот наполняется кровью. Сида с шипением отстранилась.
«Никто не смеет коснуться меня, не поранившись, даже ты, сестрица! — Злость придала силы, рука легла на столешницу. – Нужна простая и сильная руна. Желательно огненная, чтобы растопить лед. Соул. Направить на себя или на Ноденса?»
Додумать маг не успел, Кайлех отошла от первого потрясения и вновь вонзилась поцелуем. Ее кровь потекла по подбородку Румпеля, закапала на ворот рубахи.
— Отойди, ведьма! — Звонкий девичий голос отразился от заледеневших стен.
У входа в большой зал Холма, сжав руки в кулаки, стояла Айлин.
Румпель мысленно простонал и влил все оставшиеся силы в руну Соул, направленную на Ноденса. Мир начал темнеть, и последнее, что увидел маг — испуг в ярко-бирюзовых глазах.
«Она же видела меня, так почему сейчас ужас на лице?»
Упасть Румпелю не позволила магия Кайлех, он так и стоял, отвернувшись от стола, а по столешнице тонким ручейком текла рунная магия.
Дочь Грианана нехотя оторвалась от своей добычи. Айлин с ужасом смотрела на развернувшуюся сцену и вспоминала вчерашний туманный морок.
«Ты отказалась, а я взяла. Теперь он мой!»
«Нидхегга тебе, а не Румпеля!» — Айлин шагнула ближе. Она уже не та глупая девчонка, что блуждала в тумане, она может отличить ложь от правды.
***
«Зачем тебе проклятый маг? — мать вела тонкими туманными тропами, через кустики брусники и мягкую мшицу. — Только не говори мне, чтобы исполнить магический договор. Суть любого обязательства такова, что хоть на другой конец света убеги, оно тебя настигнет рано или поздно».
«Может, я не хочу ждать, и привыкла свои долги возвращать сразу».
«Может. — Эйнслин не замедлялась, но и расспросы не прекращала. — Но я слишком хорошо знаю Тэрлег, будь то лишь твоя девичья прихоть, она не стала бы тебе помогать».
«Что ты хочешь услышать от меня, мама? — слова разлетелись багряной листвой. — Тебе так важно залезть мне под кожу и узнать трогательную историю про Темного Лэрда и глупую сейдкону? Про детскую влюбленность, перешедшую в любовь? Про боль и страх быть отвергнутой? Когда на его пальце горит красным кольцо, в моей душе лишь тлеют угли надежды. Зачем тебе моя горечь, мама? Ее тяжело нести, она жжет сердце».
«Так брось. Тропа тем и прекрасна, что на ней можно оставить лишнее и обрести нужное. Ты думаешь, что любишь Темного Лэрда? Чудовище, которого опасается даже королевская семья? — Эйнслин сделала вид, что удивилась: — Насколько хорошо ты его знаешь, чтоб говорить
«Вот поэтому я и не хотела говорить, — Айлин понурила голову. — Ты, матушка, знаешь о нем ровно столько, сколько и все. Вы все видите чудовище снаружи и не замечаете человека внутри. Знаешь, я не буду тебе что-либо доказывать. Полагаю, тебе это не нужно. Мы знакомы с ним с моих семи лет. Раньше я думала, что это ты послала его ко мне… Он не чудовище, просто люди боятся того, чего не понимают… Сиды, видимо, тоже. А я не боюсь и понимаю, и вижу, каков он внутри. Просто… Боги! Это же такая глупость любить тело, форму, оболочку! Спадет она, и все — ориентиры потеряны, берега размыты. Я не собираюсь превращать чудовище в человека, ибо нет никакого чудовища! Но я хочу снять проклятье. Не во имя «долго и счастливо», не в качестве оплаты долга, а просто потому, что могу это сделать. Могу и хочу».
«Хорошо, тогда я позволю тебе пройти этот путь одной», — сказала Эйнслин и растворилась, а Айлин вынырнула из темноты, чтобы увидеть, как синеликая Кайлех Варе, словно упырь, присосалась к магу.
***
— Убирайся прочь, Королева сидов! — Айлин смотрела жестко, прямо. В эту самую минуту она чувствовала, что у синеликой красавицы нет ничего против нее.
— Ооо, невеста моего супруга, что ты делаешь здесь одна-одинешенька, среди холмов?
Айлин пропустила обращение Кайлех мимо ушей. Каждый знает: поведешься на сладость речей сиды, и через минуту будешь лежать с отравленным кинжалом в груди.
— Я в третий раз говорю: пошла прочь! Отойди от Темного лэрда!
— Иначе что? — Кайлех со злой веселостью смотрела на деву из Фортгала. Сильна сейдкона, опасна, но чем больше опасность, тем веселее игра.
Айлин, не отрывая взгляда от льдистых глаз Кайлех Варе, достала из-за пояса веточку рябины. Они специально с матерью сделали крюк, чтобы найти нужное дерево.
— Это даже не соль и не железо. Это маленькие огненные ягодки специально для тебя, дочь Грианана, — Айлин сорвала одну и бросила под ноги. Ледяной пол тут же начал таять.
— Что тебе надо?! — Многих трудов стоило Кайлех не показать своего волнения. — Ты отреклась от Темного лэрда, изгнала его. А я взяла себе. Считай, поменялись. У тебя мой мужчина, а у меня твой.
— Ошибаешься, ведьма! У нас с лэрдом магический договор, и я желаю, чтоб он был исполнен! Ты не можешь помешать. Магия мира все равно сильней.
— О, ты как много знаешь о магии, дитя! — Кайлех расхохоталась и махнула рукой. Очертания зала поплыли, и не успела Айлин моргнуть, как на месте одного Румпеля возникла дюжина. — Но еще больше не знаешь! Я по праву старшей в роду могу взять его себе в услужение. Скажем, лет на сто. Подождут ваша магия и обещания. Согласна?