Чертова пляска
Шрифт:
— Только вот ты этого уже не увидишь. Захар, прибьёшь эту крысу? Тебе качаться нужно. Кости — пополам.
Захар поднял меч и подошёл к Западне.
— Зах… — сказал я, но было поздно. Матерящегося Захара затянуло внутрь. — … ар…
Вражеский домовой заверещал от радости. Он как-то исхитрился вскочить Захару на плечи и вцепился ему в волосы. Захар заорал, перехватил меч.
— Ну ты давай ещё башку себе мечом пробей, ага! — рявкнул я. — Вот иногда вроде умные вещи говоришь и делаешь, но как чего отчебучишь… Стажёр.
Ещё один Удар сбросил домового на пол. Тут уж Захар не оплошал. Поднял меч и пронзил домового. Одного проникновения ему хватило — Захара долбануло молнией.
— Сколько? — спросил я.
— Пять, — буркнул Захар.
Ну, как и следовало ожидать. Аналог банника с обдерихой.
— Выпустишь меня отсюда?
— Нет, Захар, не выпущу. Вот стой там и думай над своим поведением.
— Ну Владимир!
— Что «Владимир»? Я уже двадцать лет как Владимир. Ты мне скажи, как тебя можно брать на серьёзное мероприятие, типа чёрта, если ты в свои ворота голы забиваешь профессионально?
— Какие голы? Какие ворота?
— Новые! Вот ты на меня сейчас смотришь, как баран на новые ворота. Эх… — Я махнул мечом, и обе Западни дезактивировались. — Тащи падаль на улицу, жги там.
Мрачный Захар схватил домового за шкварник и поволок прочь из дома. Хороший домовой немедленно исчез подобру-поздорову. Мудро с его стороны.
— И это — всё? — спросила женщина, прижав к груди руки. — Больше не будет этого кошмара?
— Этого — не будет, — сказал я. — А с другим — надо ещё поразбираться.
Я положил на стол серебряную монету, прикинув, что это с лихвой должно покрыть нанесённый ущерб. Спросил у Андрея Михайловича, где он работает, и откланялся. Однако далеко не ушёл. На лестничной площадке постучал к соседям.
— Ну что опять?! — Дверь распахнулась, и показался невысокий, но весьма решительно настроенный лысеющий дядька. За спиной маячила простоволосая злая жена в ветхом халате.
— Я — охотник.
— А мне — чхать!
— Нет, тебе не чхать. У меня оружие, и я опасен. Если у соседей будут хоть какие-то проблемы с хозяином — я вернусь и тебя зарежу. И жену твою зарежу. И ничего мне за это не будет. Понял меня?
— П-п-понял… — пролепетал внезапно побледневший мужик.
— С остальными соседями сам пообщаешься?
— К-к-конечно!
— Ну вот, решили вопрос. Прошу прощения за беспокойство, больше такая ерунда не повторится.
Я сунул мужику в руку каких-то медяшек, хлопнул его по плечу и ободряюще улыбнулся. Потом ушёл.
Захар стоял перед дверьми, подбрасывая в ладонях кости.
— Как делить бу…
Я молча забрал себе три. Захар понуро кивнул.
— Чего, домой теперь?
— Да не, не домой… Надо б ещё один вопросик провентилировать. Но то до утра ждать надо.
— К Фёдору?
— К Фёдору.
У Фёдора для
Но мы не успели далеко отойти, как вдруг услышали шаги. Обернулись. Нас догонял Андрей Михайлович.
— Поблагодарить хотел, — пробормотал он. — Не одну — четыре жизни спасли, охотнички, заступнички. Век буду благодарен!
— Слушай, мужик, ты какой-то странный, — не выдержал я. — То вот это вот всё, а как я к тебе пришёл — так ты меня будто впервые видишь. Впечатление, будто к тебе девка пришла, с которой ты прошлой ночью кувыркался, и теперь перед женой виду подать боишься.
Я ожидал, что он смутится, но он неожиданно хитро улыбнулся, подмигнул и… превратился в домового.
— Ага, — только и сказал я. — Ну… это многое объясняет, да.
— Вы не подумайте, я тот бутерброд — хозяину в контору отнёс, всё по-честному! Просто такова уж моя особенность: могу в хозяина превращаться. Пришёл бы я в своём облике — стали бы вы меня слушать! А сам он не пошёл бы — боязлив больно.
— Во ты наглый! — восхитился Захар. Небезосновательно, надо сказать.
— В некоторых случаях наглость уместнее называть смелостью, — сказал я. — Так значит, говоришь, от старых хозяев домовой остался?
— Ну конечно! Откуда ж ему ещё взяться?
— Сразу появился, как переехали?
— Нет, через недельку-другую. Сразу-то тихо было, никого не замечали.
— И где он, по-твоему, прятался?
— Да мало ли где! Вам ли не знать. Уж мы-то всегда найдём щелочку, чтобы спрятаться.
— Ясно, — вздохнул я. — Ну, ступай себе с богом… Чего морщишься? А, про бога не любишь?
— Ничего поделать не могу, корёжит, — пробормотал домовой. — Я ж ничего против-то не имею, только природа уж такая…
— Ясно. Давай, в общем. Не попадайся больше. И не трепи, что тебя отпустили. Так для всех лучше будет.
— Конечно-конечно, Владимир Всеволодович, уста на замок, и меня вы больше никогда в жизни не увидите! Только вот ещё.
— Ну, чего там у тебя?
— Я когда тому негодяю пригрозил, что к вам пойду жаловаться, он расхохотался и сказал, что вам жить-то осталось без году неделю. Потому что за вами скоро чёрт придёт.
— Это я знаю, жду его.
— Так вот, самое-то главное, он ещё сказал, когда и откуда чёрт придёт.
— Внимательно слушаю.
— Придёт он в ночь, когда луны не будет, чтобы в полной силе уж быть. А откуда — тут не очень понятно. Неподалёку от вашей усадьбы вроде как есть некий овраг, дурной славой пользующийся.
— Насрано, что ли там?
— Да нет же! Вот юноша понял.
Я посмотрел на Захара. Тот как-то побледнел и кивнул. Я кивнул в ответ — мол, потом пообщаемся — и посмотрел на домового вопросительно.