Чертовидцы, или Кошмары Брянской области
Шрифт:
Они рассмеялись. Лунослав вдруг почувствовал себя донельзя неуютно. Казалось, притихший в салоне мешок Влекущего прислушивается к ним.
– Думаешь, нам действительно нельзя болтать при нём? Ну, при кошеле.
– Давай проверим. – Булат закинул в рот изюм и с видом человека, передающего заказ на кухню, прокричал: – Мы тебе башку отрубим – один раз. Освятим ее – один раз. Будем использовать ее для хранения пасхальных куличей – ежегодно.
– Рехнулся? А если Умертвина нас слышит?
– И что же она, по-твоему, нового узнала?
– Ну, наверное, ничего.
Лунослав пристально уставился на товарища и как будто о чём-то задумался. Булату сразу не понравился этот взгляд, потому что это был взгляд дерьмовых идей.
– Чего вылупился? Сыром в глаз хочешь? Или по «сливам» соскучился?
– Нужен Беломикон.
– Туалетная бумага в бардачке.
– Булат, я серьезно.
– Лист еще не поспел!
– Значит, давай то, что есть!
Булат с раздражением поставил кружку с чаем на капот.
– Какой же ты, ядрен батон, грач! За это будешь приманкой в любом деле на мой выбор. Потянешь? Или яйца резинкой подтянешь?
Лунослав обиделся, но понимал: общее дело личного не терпело.
– Потяну. Так что оставь свои резинки себе.
– Ловлю на слове.
Булат оголил волдырь, с сумрачным видом надорвал белесую кожу. По груди пробежала опоясывающая боль, словно он сорвал длиннющий заусенец, идущий по кругу. Пальцы покрыли капельки горячей крови. Лунослав побледнел.
На свет Божий явился лист Беломикона, покрытый вязкими комочками плоти. Как и ожидалось, он не созрел даже наполовину, представляя собой некую окровавленную салфетку из придорожного кафе у Чистилища. Запах хлеба почти не чувствовался.
– Держи, гад. – Булат охнул, чувствуя легкое головокружение, когда кожа прильнула обратно к груди и болезненно зарубцевалась. Вытер кровь и опустил футболку. – Письмо на деревню дедушке писать надумал? Только правду пиши: что в кабак за водкой бегаешь, огурцы воруешь и селедкой по харе получаешь. 40
40
Рассказ «Ванька» А. П. Чехова. Именно там подобные злоключения описывал юный герой.
– Похвально, что за Чехова взялся. Еще бы научился за столом ложку от ножа отличать.
Лунослав достал ключи от уазика из кармана ветровки, освободил черную жемчужину из оправы. С опаской положил ее на влажный фрагмент Беломикона.
С ревущим зевком сверкнула черно-серебристая вспышка.
Бутерброды сейчас же разобрало на ингредиенты. Разлохмаченный хлеб, шлепки масла и сыр раскидало по придорожным кустам татарского клена. Термос скатился на дорогу. В попятившихся сотрудников бюро стрельнуло изюмом и черносливом. Одна из сушеных слив влетела под воротник «косухи» Булата.
Над капотом возник сонный Алый, точно пробуждавшийся экспонат кунсткамеры.
Дух ненависти. Причем самой чудовищно несуразной формы: шестидесятисантиметровый голый человечек с песьей головой. Собачья шерсть – цвета темной карамели. Младенчески розоватое тело с таким же младенческим пенисом. На макушке, промеж торчащих ушей, – вполне человеческая лысина. Полуматериальный – что в данном случае означало: не мог проходить сквозь стены, но мог левитировать.
Сотрудники бюро не знали, как и для чего он был сотворен. Природа духа ненависти оставалась загадкой. Лунослав догадывался, что полуматериальное тело давало Алому ряд преимуществ над обычными существами из плоти и крови. Они столкнулись с ним во время охоты на одного психа, промышлявшего распространением проклятых игл, сводивших со временем жертв в могилу. Алый защищал ублюдка.
Однако исход той схватки переломила доброжелательность Булата, подкрепленная удачно завалявшейся в кармане «неломакой».
Красные бусинки глаз просканировали чертовидцев. Во взгляде читался нечеловеческий голод – неотъемлемая часть паранормального естества Алого.
Булат широко раскинул руки:
– Чего замер, приятель? Ну, иди ко мне, чертяка зубастая!
Алый взвизгнул от восторга. Бросился к любимчику и крепко обнял своими ручками. Тот рассмеялся и, будто фокусник, предъявил земляничные «неломаки». Алый с робостью коснулся печений, не веря счастью, и в мгновение ока сожрал их. Принюхиваясь, завертел головой, желая еще. Булат с улыбкой показал ему, что пуст. Прости, приятель.
– Слава Богу!.. – Лунослав перекрестился. Он немного струхнул, потому что точно знал: Алый каждый раз преодолевал себя и зверский голод, навевавший образы крови и разорванного мяса.
Дух ненависти, подлетев к зажмурившемуся Лунославу, оставил на его лице маркер из вязкой слюны. После чего, изнывая от голода, бросился подъедать разлетевшуюся еду. Собрал по фрагментам бутерброды. Хрустнул огурцом. Пальчики побежали по дорожной пыли, коллекционируя изюм и чернослив.
– Лунослав, ты что, расколдовал нашего страшного братишку? Он теперь в спячку не впадет?
– Очень на это надеюсь, – произнес Лунослав. – Потому что нам без его помощи не обойтись.
Дух ненависти с интересом взглянул на них. Пасть растянулась в пугающем, но доброжелательном оскале. Между белоснежными зубами застрял изюмий струп. Алый не мог говорить, но понимал и чувствовал достаточно, чтобы примерно служить. Того требовала его собачья суть… когда ее не подавлял дикий голод.
Лунослав пощелкал пальцами, пытаясь попроще сформулировать задачу.
– Так. Во-первых, ты должен найти Черномикон. Он кое-что забрал у меня. Во-вторых…
Но «во-вторых» так и осталось висеть в воздухе, потому что Алый с поразительной скоростью устремился в хмурое небо. Мгновением позже он разорвал брюхо кучевого облака и скрылся в нём. В голове духа ненависти дребезжала одна-единственная мысль: «СЛУЖИТЬ!» За ней тянулось затихающее понимание, что он, возможно, не всё успел услышать. И что с того? Нужно найти чертову книжку? Найдет. А там будет видно.
– Я же не закончил, черт возьми. – Лунослав сложил ладони рупором и крикнул в небо: – Выследи его и вернись! Только выследи! Эй! Сам не вмешивайся!