Чертовидцы, или Кошмары Брянской области
Шрифт:
– В машину, – бросил Булат, садясь за руль.
– Что?
– За ним поедем – вот что. Живее, пока он на юг с журавлями не отправился!
Лунослав торопливо запрыгнул на пассажирское сиденье, и уазик, разбрасывая грязь из-под колес, поехал по дороге на северо-запад. Туда, где еще мгновение назад виднелся Алый, пробивший собой пессимистичный небосвод.
Уазик бюро выскочил на разбитую «15Н-807» и помчал на запад, в сторону региональной трассы «Р-120». Однако у поворота на Задубравье он остановился. Открывавшаяся картина сельского декаданса застопорила бы любого. Вдобавок местные могли видеть Алого.
Северо-западнее перекрестка, в тридцати метрах от него, находилась живописная заброшенная бензоколонка «АЗС-89». Перед ветшающим зданьицем, словно охотники на привале, расположились минорного вида мужчины. Судя по всему, деревенские. Человек двадцать. Казалось, они стали свидетелями чего-то донельзя ужасного, что навеки отпечаталось прямо на их подкорке. В зловещем молчании глушили разноцветные жидкости из пластиковых бутылок. Золотистый листопад и шум лесного прибоя добавляли толику сюрреализма.
Булат присвистнул. Опустил заскрипевшее боковое стекло. В салон уазика впорхнули струйки застарелого перегара.
– Печень в помощь, судари! Тут, случаем, лысеющая собака с человеческим тельцем не пролетала?
Пару десятков одурманенных взглядов уставились на непрошенных гостей. Поднялся рослый бородатый детина в клетчатой красной рубашке, покрытых сажей штанах и тяжелых ботинках. Телосложением – как у мастера гиревого спорта.
– И вам не хворать, залетные, – поздоровался Гвидон. Задумался на мгновение. – Про диковинку какую-то речь ведете. Или и вас Литавр в зад отжарил?
– Может, и отжарил, мы не в курсе. – На лице Булата не дрогнул ни один мускул. – Так что, парящая полусобака виражи в облаках закладывала или нет?
– Бог миловал. Вот бы еще и наше лихо спровадил. – Кузнец с харкающими звуками пригнал откуда-то из недр носоглотки соплей. Сплюнул. Его примеру последовали остальные.
Молодые люди обменялись многозначительными взглядами. Не сговариваясь, вылезли из машины. Прежде чем Лунослав успел что-либо спросить, к колонке с табличкой «АИ-92» выбрел местный. Фуражка с жестким козырьком. Потасканный пиджачок. Трико с отвисшими коленями. Хлыст через плечо.
– Посторонись, други. – Казимир сорвал картуз с белокурой головы. Швырнул под ноги. – Я – деревенский пастух, и этой ночью меня трахнул Литавр. – Сказал почти так же, как и сказал некогда Колорад.
К изумлению сотрудников бюро, раздались приглушенные аплодисменты, будто происходила анонимная встреча жертв насилия. Булат, поддавшись всеобщему настроению, тоже захлопал. Встретив непонимающий взгляд товарища, пожал плечами. А что? Он всегда за откровения.
– О каком «лихе» шла речь? – Лунослав всмотрелся в присутствующих, но никто не горел желанием обсуждать с посторонними свой попранный мачизм.
Булат с хмыканьем снял косу с крыши уазика. Осклабился, после чего, сделав взмах-другой, сотворил в воздухе свистящую восьмерку из зазвеневшей стали. Тощий обладатель галстука-бабочки изобразил в ответ странный жест, обозначающий перебор струн арфы.
– Вам помощь нужна или нет? Уверяю вас, господа: нечисть по нашей части. Мы ее ловим, режем, по кускам в колодцах топим. За работу берем ночлегом и добрым ужином. Ну? Есть что сказать?
Как ни странно, это приободрило деревенских. Гвидон, словно в полусне, пригладил бороду. Взял два пол-литровых пластиковых стакана, наполнил своим лучшим творением – вишневой наливкой на водке «Холодный расчет». Вручил молодым людям.
Булат без колебаний выпил. Лунослав пригубил – и закашлялся. Тут же получил по спине железный шлепок от кузнеца. Деревенские заметно расслабились.
Гвидон перекатил широкой грудью тяжелый вздох.
– Гниль у нас завелась. – Он оглядел земляков, словно ожидая, что те его остановят. Вздохнул еще раз. – Повадился некто мужчин по ночам насиловать. Третью неделю лютует. Литавром себя называет, хотя на вид – карлик мерзкий.
Нектарий торопливо ввернул:
– Литавр – это барабан такой.
– Барабан этот… то есть Литавр… как обесчестит кого, так потом жертве наказ оставляет: ежели назавтра о соитии не расскажешь – еще раз посверлю.
Булат попытался прочитать на лицах деревенских истинные эмоции. В голове не укладывалось, как подобное можно терпеть. Впрочем, он быстро выкинул все мысли о том, как именно это можно терпеть.
– И вы? Что вы делаете? – спросил Лунослав у кузнеца.
– А что мы? Рассказываем. Тем, кто о сраме поведал, кровопийца передых дает. Малый, правда. Деревня-то небольшая – дворов пятьдесят. Мужиков и того меньше. Вот мы по второму кругу и пошли. Бежать-то в области некуда. Здесь хоть в живых остаемся. От жен прячемся, мази скупаем. Спасу нет.
Лунослав что-то прикинул в уме.
– Это инкуб. Но какой-то неправильный. Думаю, это – попобава 41 . Танзанийский злой дух. Сейчас область уязвима, как никогда. Вот всякое дерьмо к нам и лезет. Чует слабину.
– Так что расслабьте булки, мужики, – заявил Булат. – Возьмемся мы за ваше постыдное дельце. Будем ловить на живца.
Деревенские загалдели. Они уже потеряли всякую надежду на благополучный исход, а тут… Расцвели первые робкие улыбки.
41
Легенды Танзании описывают попобаву как одноглазого крылатого карлика. Считается, что он насилует спящих мужчин, после чего угрожает повторить акт насилия, если жертва не расскажет всем о случившемся.
Только Лунослав как будто оглох. Не слышал вопросов и не реагировал на чьи-то попытки пожать ему руку. Он неотрывно смотрел на товарища, тянувшего самую что ни на есть гнусную ухмылку.
– К-какого еще живца? – пролепетал Лунослав.
– Есть тут один. Недавно еще письмо на деревню дедушке строчил. Божился, что прикормкой станет. Не знаешь такого?
– Знаю. Но лучше б не знал. А где гарантия, что Литавр клюнет на нас?
– На тебя, – напомнил Булат.
– Да-да, на меня, задолбал.