Чертовка
Шрифт:
– Миледи, у меня нет почти ничего, кроме должности сенешаля, которой обязан доброте моего друга Хью, но я хотел бы просить вашей руки, – заявил Рольф изумленной женщине. – Мы с вами почти одного возраста и не связаны кровным родством. Я не вижу препятствий к нашему браку, а вы?
– Милорд, ваши слова исключительно лестны для меня, но вы только зря потратите время. Я не собираюсь больше выходить замуж, – мягко произнесла Алетта. Сердце ее бешено стучало, как у юной девушки на свидании с первым поклонником. Роберт де Манвиль не был так галантен, когда просил ее руки. А Рольф де Брияр собирался ухаживать за ней!
– Но почему вы не хотите замуж, миледи? –
– Став вдовой, милорд, я получила куда больше свободы, чем при муже. По моему глубокому убеждению, у замужней женщины свободы меньше, чем у крепостного.
Моя дочь нисколько не уважает меня. Мне кажется, она не хочет выходить замуж за Хью, так как насмотрелась на мою супружескую жизнь. Муж может бить свою жену, унижать ее, держать у нее под носом любовницу. И все это жена обязана безропотно сносить. С тех пор как мой муж отправился в крестовый поход, я была счастливее, чем когда-либо за всю свою жизнь. И хотя я не бесчувственная и ношу по нему траур, все же я рада, что он никогда не вернется и не обидит меня больше. Он был добрее со своими псами, чем со мной.
– Я не Роберт де Манвиль, миледи, – сказал Рольф. – Я буду лелеять и любить вас до конца моих дней, если вы когда-нибудь согласитесь стать моей женой. – Он поднес к губам руку Алетты и нежно поцеловал. Затем повернул ее руку ладонью к себе и прижался горячими губами к запястью, а потом – к ладони.
Алетта вздрогнула и, встретившись с ним взглядом, поразилась тому, какая глубокая страсть светилась в карих глазах Рольфа. Она была не в силах говорить.
– Позвольте мне ухаживать за вами, – тихо и настойчиво произнес Рольф. – Позвольте доказать вам, что не все мужчины грубы и жестоки, моя прекрасная госпожа.
Если вы, узнав меня лучше, не перемените своего мнения, я постараюсь понять вас, но, умоляю, дайте мне возможность доказать мою любовь.
– Вы очень настойчивы, сэр, – задыхаясь, ответила Алетта. Прежде она никогда не испытывала ничего подобного. В глазах Роберта никогда не отражалось такого глубокого чувства, в голосе никогда не слышалось такой страсти. Когда они впервые встретились, Роберт просто сказал ей, что ее дядя дал ему позволение жениться на ней. О любви не шла речь. И об ухаживании. Роберт снизошел до того, чтобы взять в жены сироту с крошечным приданым, а она должна была стать матерью его детей. Простое деловое соглашение – не более.
– Позволите ли вы мне стать вашим рыцарем, миледи? – тихо спросил Роберт.
– Быть может, до некоторой степени, – ответила она, наконец обретя дар речи, – но, сэр, я не даю вам никаких обещаний.
– Я понимаю, – ответил Роберт. Сердце его пело от счастья. Он докажет Алетте, что не все мужчины жестоки и бесчувственны. Рано или поздно она поймет, что он достоин стать ее мужем. Неужели этот грубиян Роберт де Манвиль не понимал, какой драгоценностью была Алетта? Да он просто дурак!
Алетта поднялась.
– Уже поздно, сэр, – сказала она. – – Я провожу вас до спальни, миледи, – ответил Рольф, тоже встав со скамьи. Хью остался в зале наедине с Изабеллой; оба погрузились в сосредоточенные раздумья над шахматной доской. Первую партию девушка выиграла в основном из-за того, что Хью недооценил ее мастерство. Ее уважение к нему постепенно росло против ее желания – она начинала понимать, что он не намерен уступать ей вторую победу.
Хью сильно отличался от всех знакомых ей мужчин.
Несмотря на то что Изабелла любила своего отца, который всегда был к ней снисходителен, она втайне боялась его, ожидая, что в любой момент отец может перенести на нее то пренебрежение и грубость, которые он выказывал матери. В глубине души Белли нередко раздумывала, сможет ли она в такой ситуации проявить отвагу или все же поддастся страху, как Алетта. Роберт де Манвиль был ласков со своей единственной дочерью, но когда он уехал, она была еще ребенком. Теперь же она чувствовала почти настоящее облегчение от того, что он уже никогда не вернется.
С братьями – другое дело. Уильям на десять лет старше ее. И хотя Изабелла никогда бы этого не признала, Алетта была права, утверждая, что Уильям терпел сводную сестру только из-за страха перед отцом. В тех редких случаях, когда Уильям оставался наедине с Изабеллой, он обычно дразнил девочку, утверждая, что его мать куда более благородного происхождения, чем Алетта. Правда, Белли уже знала, что родственники ее матери в действительности весьма знатные. Уильям насмехался и над тем, что другие девочки в ее возрасте не такие верзилы: в те времена миниатюрное сложение считалось идеальным для женщины-аристократки, «Ты – рыжая телка, а потом станешь рыжей коровой», – говорил ей Уильям. К счастью, когда он подрос, то большую часть времени проводил в Нормандии, так что Белли избавилась от его шуточек. Она радовалась, что он не вернется из крестового похода, что он не оставил ни вдовы, ни законного наследника.
Ричард де Манвиль, младший из двух сыновей Роберта, относился к своей сестренке не так враждебно. Он был старше Изабеллы всего на шесть лет и больше времени, чем Уильям, провел под опекой леди Алетты. Он был общительным и подвижным в отличие от флегматичного и надменного Уильяма. Обыкновенно он хорошо относился к Изабелле, но иногда, оставшись с ней наедине, мог яростно наброситься на нее с какими-то нелепыми обвинениями: Ричард завидовал сестре и старшему брату из-за того, что Изабелла получит Лэнгстон, а Уильям – Манвиль, ему же не достанется ничего. Для церковной карьеры, которая могла бы принести ему почетное положение, в семье не хватило бы средств.
Ричарду де Манвилю оставалось только стать рыцарем. Ему предстояло добиваться счастья собственными усилиями.
Такая судьба вовсе не казалась Ричарду привлекательной.
Иногда он мог со злости больно ущипнуть сестру; его тонкие пальцы наловчились оставлять на ее теле синяки – там, где это было незаметно. Белли быстро научилась защищаться от брата кулаками и пинками. И Ричарда это весьма забавляло.
Он начинал хохотать, и ярость его сразу улетучивалась. Изабелла отлично представляла себе, в какой восторг пришел Ричард, узнав, что Уильям погиб и Манвиль достался ему.
Белли подумала, что, кроме отца и двух сводных братьев, она не знала ни одного мужчины благородного происхождения. Конечно, порой в замке останавливались на ночлег рыцари, но они приезжали поздно вечером, а на рассвете снова отправлялись в путь, не оставляя о себе никаких воспоминаний. Более четырех лет Белли со своей матерью прожили в Лэнгстоне одни-одинешеньки, если не считать прислуги. В последние три года Изабелла самостоятельно управляла поместьем. Она очень испугалась, когда умер старый сенешаль, но, хотя ей и было всего двенадцать лет, девушка понимала, что если не хочет умереть голодной смертью и допустить, чтобы крепостные взбунтовались или разбежались, то придется взять управление в свои руки и быть сильной. Любое проявление слабости означало бы гибель. Если крестьяне не поймут, что она настоящая, а не только формальная хозяйка поместья, они не станут слушаться ее.