Чертово колесо
Шрифт:
За столик они сели за полчаса до встречи с другом Петухова. Антон назаказывал самого дорогого, что нашлось в пиццерии на Невском, шампанское попросил принести сразу, и когда, черкнув последнюю закорючку, официант отошел от стола, Скоробогатов пощелкал пальцами и вслед ему крикнул:
– Эй, а омары есть?
– Нет, - обернувшись, изумленно ответил официант.
– Жаль, - проговорил Антон.
– Чего-то омаров захотелось.
Владик появился немного раньше и без своей компании. Он вошел в зал как к себе домой, кивками поприветствовал официантов и уверенно направился в угол, где сидели Скоробогатов с Валентиной. Вальяжно развалившись на стуле, он поискал глазами третий
Владик оказался деловым и сообразительным парнем. Он внимательно выслушал Скоробогатова, осторожно поинтересовался, куда подевался паспорт, который он сделал ему вчера, но Антон одной мимикой дал ему понять, что все объяснения лучше отложить на потом. После этого Владик понимающе кивнул, немного помолчал и назвал цену. Получив утвердительный кивок, он спросил, когда нужны документы.
– Завтра в восемь будут фотографии, - ответил Скоробогатов.
– Давай в девять здесь же.
– В девять еше не работает пиццерия, - подсказала Валентина.
– А ехать сюда минут пятнадцать
– Ничего, запасец должен быть, - ответил Антон.
– Мало ли что..
– Нет базара, - согласился Владик.
– Вечером все будет.
– Да, мне тачка нужна, - вдруг вспомнил Скоробогатов и тут же подумал о своем намерении отловить в Париже Петухова и напроситься к Эйве в попутчики. Но финн должен был уезжать только через неделю, кроме того, заказ был сделан, и Антон уточнил: - Любая. Мне только переехать через границу.
– Поищу, - ответил Владик. Так и не дождавшись фужера, он протянул розовую пухлую ладонь Скоробогатову, попрощался с Валентиной и вразвалочку пошел к выходу.
В пиццерии становилось душно, и хотя почти все окна были приоткрыты, голубоватые волокна дыма медленно мигрировали вдоль стен к распахнутым дверям. Посетители уже достаточно выпили, магнитофонная музыка звучала все громче, и все больше и больше народу выходило на танцевальный пятачок поразмяться.
Антон разлил остатки шампанского по фужерам, сделал знак официанту, чтобы тот принес ещё бутылку и зацепил вилкой большой кусок семги.
– Давай за нас, - предложил он тост. Улыбка на его лице вдруг сделалась какой-то злой, он поиграл желваками и тихо добавил: - Если повезет, заживем как люди.
Валентина, притихшая с того самого момента, как за их столиком появился Владик, печально усмехнулась и подняла фужер.
– А ты что, приглашаешь меня с собой за границу?
– грубовато поинтересовалась она. Не ожидавший такого вопроса, Скоробогатов ответил не сразу. Он медленно оглядел зал, затем посмотрел на неё через пузырящееся в фужере шампанское и вдруг рассмеялся:
– Посмотрим. Пожуем, увидим.
Домой они вернулись на такси после часу ночи, натанцованные и пьяные ровно настолько, чтобы упасть на постель и уснуть. Но Антон гулял напрополую, а потому набрал с собой большой пакет экзотической снеди и три бутылки шампанского. Чем больше он пил, тем больше ему хотелось, словно он никак не мог утолить жажду, и пропорционально этому внутри у него росло уважение к себе, тогда как страх и всякие сомнения окончательно улетучивались. А Валентина, получив аванс в виде сомнительного обещания "посмотреть", по-кошачьи ластилась к нему и даже сильно пьяная всячески старалась ублажить своего таинственного гостя. Она откровенно льстила, старалась угадать каждое его желание и заметно поскромнела.
Уснули они только под утро, когда на востоке рассвет слегка разбелил горизонт, а проснулись в первом часу пополудни. Они лежали и жаловались друг другу на жестокую головную боль, затем долго не могли заставить себя встать, но когда Скоробогатов взглянул на часы, он чертыхнулся, спустил ноги на пол и хрипло проговорил:
– Меня же Владик в "Посейдоне" ждет. Вернее, ждал.
– Ты же много платишь, значит подождет, - голосом умирающей откликнулась Валентина.
– Подождет, - согласился Антон и потянулся к столу, на котором стояла нераспечатанная бутылка шампанского.
– Мне ехать надо. Думаешь, я в Питер шампанское жрать приехал?
– Он раскрутил проволоку на горлышке, встряхнул бутылку и выстрелил пробкой в потолок.
– Мне здесь и оставаться-то нельзя. А там у меня... Ты будешь?
– Буду.
– Валентина прикрылась простыней, подползла к краю тахты и протянула руку за стаканом.
От шампанского им нисколько не полегчало, оба просто снова сделались пьяными. Валентина зарылась с головой в скомканное белье, а Скоробогатов ушел в ванную приводить себя в порядок. Первым делом он включил воду, проверил, на месте ли бриллианты и оружие, и от лицезрения своего богатства ему страшно захотелось покинуть эту прокуренную за ночь, осточертевшую квартиру, этот город, где в любой момент его могли арестовать, и эту страну, с которой его больше ничего не связывало. Под засиженной мухами шестидесятиваттной лампочкой камешки ещё больше напоминали обыкновенные стекляшки, и, разглядывая их, Антон не мог поверить, что они способны дать ему все, чем располагает этот симпатичный и совершенно неизученный им мир.
– Это дом, - одними губами проговорил он и отложил в сторону самый крупный бриллиант. Рядом с ним он положил почти такой же по величине и добавил: - Это машина. А это...
– Скоробогатов сгреб ладонями остальные камешки, взвесил их в руках, задумался и так же тихо сказал: - Это все остальное.
Собрался Антон быстро. Первым делом он позвонил Владику, но дома никого не оказалось. Задержка ещё на одни сутки не очень расстроила его, тем более, что совсем недавно он собирался ехать с Эйве через неделю. Для Владика он сразу сочинил байку про отделение милиции, где он якобы застрял на два часа. Затем Скоробогатов разбудил Валентину, сказал, что будет через два часа, а если задержится, то позвонит. Со сна и похмелья хозяйка квартиры выглядела куда старше, чем обычно, конечно же знала об этом, а потому прятала лицо в подушках. Антон отметил про себя, что Валентине не меньше тридцати, а скорее всего, больше, и, едва не рассмеявшись, он подумал: "Нет, ты останешься здесь. Таких хабалок и там хватает."
На улице было пасмурно и ветренно, что вполне соответствовало внутреннему состоянию Скоробогатова. Он забрал фотографии, не глядя, сунул их во внутренний карман и своим ходом отправился в "Посейдон", где они договаривались встретиться с Владиком. Он понимал, что у него почти нет шансов встретить его там, но сидеть в квартире и дожидаться вечера казалось куда более противным - Валентина уже надоела ему. У него даже появилось искушение - выбросить её фотографии, а ей сказать, что паспорт обязательно будет, но для миллионера такое вранье выглядело слишком мелко, и Антон решил все же сделать ей на прощание подарок.
Как он и предполагал, Владика в пиццерии не оказалось, и официанты его не видели. В зале сидели всего две пары, делать все равно было нечего, и Скоробогатов решил позавтракать и немного выпить легкого вина. Когда принесли мясо с жареной картошкой, Антон понял, что ему совершенно не хочется есть. Он вяло поковырялся в тарелке, отодвинул её от себя и налил вина. За столом он снова вспомнил об Эйве и пожалел, что до сих пор не позвонил добродушному иностранцу, но делать это днем было бесполезно - финн наверняка разъезжал по достопримечательностям Петербурга.