Чертовски богат
Шрифт:
– Продолжайте. – Фейри нервно побарабанил пальцами по столу.
– О Господи, сэр! – Кензи запустила руки в волосы и вскочила со стула. – Да вы сами подумайте! Что значат какие-то там двадцать пять миллионов в сравнении с самым большим достоянием «Бергли» – его трехсотлетней незапятнанной репутацией? Разве не должны мы любой ценой ее защищать?
Для убедительности она стукнула кулаком по столу и только тут, кажется, сообразила, что чересчур увлеклась.
– Извините, сэр, – неловко пробормотала она и села на место.
– Еще немного, мисс Тернер, и по-моему, вы заставите
Теперь Фейри говорил устало и спокойно, и от этого, казалось, даже свет зимнего солнца утратил свою пронзительную ярость, мягко отражаясь в зеркальной поверхности стола.
– Может, вы выступите вместо меня на ближайшем собрании акционеров?
– Вот уж этого мне бы меньше всего хотелось, сэр, – смущенно проговорила Кензи.
Фейри позволил себе слабо улыбнуться.
– Охотно вас понимаю. Ладно, вы все говорите верно: действительно, репутация «Бергли» – главное наше богатство. – Он оглядел присутствующих. – Кто-нибудь еще желает высказаться? Юнис?
– Как руководитель службы по связи с общественностью я должна поддержать мисс Тернер. Снять Гольбейна с торгов безусловно в наших собственных интересах.
Фейри повернулся к юристу Илин Оксберг.
– А что говорит закон? Предположим, мы снимаем картину с торгов. В ходе дальнейшего расследования выясняется, что она была похищена. Что тогда? Нас могут привлечь к ответственности за торговлю краденым?
– Ни в коем случае, сэр, – энергично покачала головой Илин. – Как вам известно, и об этом здесь уже говорилось, за такие вещи несет ответственность не продавец, а владелец. То есть это обычная практика. Иное дело, что в данном случае картина была унаследована и поскольку первоначальный владелец умер, обвинять вроде некого. Наследник ни за что не отвечает.
– Так, ясно. – Фейри тряхнул своей роскошной шевелюрой с серебристыми нитями. – Слава Богу, что мы в этом случае в стороне. – Он немного помолчал и, нахмурившись, откинулся на стуле. – Остается только одно – наши моральные обязательства перед клиентом. – Он поджал губы. – Ведь это не кто-нибудь, а наш сотрудник принял картину на хранение. Меня вот что беспокоит. Не получится ли, что, снимая картину с торгов, мы как бы спасаем собственную шкуру за счет клиента?
– То есть как это? – возразила Илин. – Мы приняли картину, пребывая в твердой уверенности, что клиенту она принадлежит по праву. И не наша вина в том, что это оказалось не так. Да что там говорить, разве такое случается впервые?
– И наверное, не в последний раз, – буркнул Дэвид Банкер. – Тут мы не одиноки.
– Но позвольте мне продолжить, – улыбнулась Илин. – Работа, проведенная мисс фон Хобург-Уилленлоу заставила нас заподозрить, что с Гольбейном дело, может быть, нечисто. Мы немедленно связались с адвокатом нашего клиента и сообщили ему, что до тех пор, пока ситуацию не прояснят германские власти, картина на торги выставлена не будет.
– И они ее прояснили, – промолвил Фейри, – только потом, кажется, передумали.
– Похоже на то, – согласилась Илин. – Но сохранилась вся переписка, и она свидетельствует о том, что упрекнуть нас не в чем.
– К тому же, – добавил Дэвид Банкер, – это мы от имени клиента связались с немецким Институтом культуры, а не наоборот.
– Ну, это обычная процедура, – заметила Илин. – Таким образом владелец получает возможность выкупить работу по специально оговоренной цене еще до того, как она попадет на аукцион. Однако немцы нам сообщили, что институт не может себе этого позволить и что мы можем выставить картину на торги. У всего этого дела есть и хорошая сторона, – продолжала Илин. – За исключением сугубо непрофессиональных действий, связанных с приемкой картины, все остальное было выполнено безупречно, включая и юридическую процедуру, и этическую сторону дела.
– Это действительно так? – остро посмотрел на нее Фейри.
– Вне всякого сомнения.
– И все же нельзя принимать картину вот так, очертя голову. При мистере Споттсе ни о чем подобном и помыслить было нельзя.
Все промолчали.
Шелдон Д. Фейри внушительно приподнялся над столом.
– Дабы избежать столь печальных инцидентов в дальнейшем, отныне любая значительная работа, проходящая на аукцион через отдел старых мастеров, должна получить коллективное одобрение. Конкретно я имею в виду следующее: трое из четырех сотрудников отдела принимают или отвергают любую работу стоимостью свыше ста тысяч долларов. – Фейри обежал глазами всех четверых, задержав суровый взгляд на Бэмби. – Все ясно?
Они согласно кивнули.
– Ну вот и хорошо. – Фейри сел на место. – А теперь мне хотелось бы воспользоваться нашей нынешней встречей, чтобы поблагодарить мисс Тернер, мисс фон Хобург-Уилленлоу и мистера Ли за добросовестное отношение к делу.
Кензи не могла не отдать должное Фейри. Он отлично вел игру, направленную на то, чтобы отодвинуть Бэмби в сторону. Настаивай он на единогласии, ничего бы не получилось, Бэмби всегда могла бы воспрепятствовать любому решению. А так их трое против нее одной. Бэмби по-прежнему возглавляет отдел, но теперь ее дни сочтены – как говорится, хромая утка...
– Ну что ж, – сказал откашлявшись Фейри, – пора заканчивать. Будем голосовать. Сотрудников отдела просил бы воздержаться. Так, тех, кто за то, чтобы снять Гольбейна с торгов, прошу поднять руку. – И первым последовал собственному призыву.
Кензи обвела взглядом присутствующих: поднялся лес рук.
– Единогласно! Картина снимается с торгов, и мы начинаем расследовать ее происхождение. Юнис, попрошу вас подготовить соответствующее заявление для печати. Но перед тем, как собрать пресс-конференцию, покажите его Илин и мне, вместе пройдемся по тексту.
– Слушаюсь, сэр.
– Вопросы?
Все промолчали.
– В таком случае, – голосом опытного председательствующего заявил Шелдон Д. Фейри, – совещание объявляется закрытым.
Послышался шелест бумаг, скрип отодвигаемых стульев, и все потянулись к двери. По дороге Бэмби одарила Кензи взглядом, в котором читалась неприкрытая злоба.
Кензи уже переступала порог, когда ее окликнул Фейри.
– Мисс Тернер!
– Да, сэр? – обернулась Кензи.
– Задержитесь на секунду, мне надо кое о чем переговорить с вами. Присаживайтесь, мисс Тернер.