Чертовски богат
Шрифт:
– Кто спрашивает?
– Мисс Тернер.
– Одну минуту.
– Эй, Ферраро, тебе звонят по второй линии, – услышала Кензи голос дежурной.
И откуда-то издали слишком знакомый голос:
– Кто?
– Некая мисс Тернер. Соединить?
Молчание. Затем:
– Не надо. Слишком долго раздумывала. Пусть теперь потерпит. Это ей только на пользу.
Кензи швырнула трубку. Вот сволочь! И с таким приходится иметь дело!
Она решительно стиснула зубы. Ну ничего, он еще не знает, с кем столкнулся, угрюмо подумала она. Дай только добраться...
Она снова схватила трубку.
– Полиция
– Офицера Ферраро, – бросила Кензи. – Срочно.
Последовала пауза.
– Очень жаль, но офицер Ферраро только что вышел. Что-нибудь пере...
Кензи швырнула трубку.
Она вся кипела.
Глава 23
Дела, дела, дела!
Дел в эти дни у Дины Голдсмит было действительно много, слишком много для одной женщины.
Но что поделаешь. Забравшись наконец на самую верхнюю ступеньку общественной лестницы, она вовсе не собиралась просто почивать на лаврах. Напротив, в правильном направлении Дина двигалась с той же уверенностью, с какой летит к цели почтовый голубь, а ее стратегическим талантам мог бы позавидовать весь комитет начальников штабов.
Ну вот хотя бы сегодняшний распорядок дня:
7.00 – встреча с Джулио – указания домашнему персоналу;
7.15 – зарядка с инструктором;
8.00 – ванна;
8.45 – письма, телефонные звонки;
9.30 – массажистка;
10.00 – парикмахер, маникюрша;
11.00 – лекция у «Сотби», тема – английский портрет XVIII века;
12.30 – Дом моды Оскара де ла Рента;
13.30 – обед у Бекки Пятой;
14.45 – урок французского (неправильные глаголы!!!);
15.45 – комитет по борьбе за здоровую пищу;
17.00 – галерея «Уайлдстайн» – Гейнсборо;
18.45 – галерея «Недлер» – открытие выставки Дональда Салтана;
19.30 – «Метрополитен-опера» – опера Пуччини;
21.00 – благотворительный ужин в «Метрополитен-музее».
Теперь Дина иной жизни себе и не представляла. Она буквально купалась в волнах светского успеха. И подумать только – началось все с того дня рождения Карла Хайнца, когда ее приметила сама Бекки Пятая!
С тех самых пор двери, до того плотно закрытые перед Голдсмитами, отворились, как по мановению волшебной палочки. Приглашения хлынули потоком. И Голдсмиты начали выезжать в свет.
Два месяца Дине казалось, что она живет как в сказке. А потом, проснувшись однажды утром, почувствовала, что все же что-то ее до конца не удовлетворяет.
Да, она добралась до самой вершины. Да, ее с Робертом принимают в самых лучших домах. Ну и что с того?
Дине теперь хотелось большего. Да, большего. Маленькой Дине Ван Влит из Нидерландов уже было мало просто вращаться в кругу избранных, она ныне с завистью поглядывала на еще не освоенные, зеленеющие пастбища.
Коротко говоря, Дина возмечтала стать легендой. Сделаться истинной звездой высшего общества.
И некоторые шаги в этом направлении уже были предприняты.
Следуя во всем примеру Бекки Пятой, Дина уже поменяла свой кричаще-роскошный «кадиллак» на скромный «линкольн» и убеждала Роберта сделать то же самое.
Над воспитанием Дины, ведая о том или нет, работал целый круг лиц.
Ежедневные уроки французского позволяли ей теперь перемежать свою речь всяческими «voulez-vous», «n’est-ce pas», «cherie» и так далее – точь-в-точь как Бекки Пятая.
Под влиянием Джейн Райтсмэн, известного авторитета в области французского интерьера XVIII века, Дина решила, что неплохо бы и ей освоить этот предмет. Так началалось изучение – трижды в неделю – ренессансной живописи.
Наслушавшись рассказов о «субботах» у модельера Оскара де ла Ренты и его жены, куда все заскакивают запросто, возвращаясь из-за города, Дина решила последовать тому же примеру, открыв дверь всякому, кто хотел бы пропустить рюмочку в воскресенье вечером.
Эти «воскресники» сразу же приобрели колоссальную популярность. Покойная Китти Миллер как-то обронила: «Положите у двери кусок ветчины, и у вас отбоя не будет от гостей». Нечто в этом роде Дина и сделала.
Но с одной важной поправкой. Теперь она знала, что скромность – самый верный признак хорошего вкуса и что чем меньше и изысканнее кусок ветчины, тем лучше. Если раньше она расшибалась в лепешку, устраивая шикарные приемы с массой приглашенных, то ныне ограничивалась встречами в узком кругу и довольно быстро преуспела в их устройстве.
И знакомым, что ее принимали, Дина уже не посылала обескураживающе дорогие благодарственные подарки, а из кожи вон лезла, лишь бы найти что-нибудь скромное, но зато изысканное. Иногда, разнообразия ради, можно было себе позволить и откровенный кич.
Дина завела специальную записную книжку, в которой отмечались пристрастия ее знакомых: в еде, напитках, цветах, людях – друзьях и, еще важнее, недругах – так, чтобы, не дай Бог, на одной и той же вечеринке не оказалось два непримиримых врага.
И Дина не останавливалась на достигнутом, упорно продолжая совершенствоваться.
В шесть сорок пять, уже одетая для утренней гимнастики, Дина позвонила дворецкому по внутреннему телефону.
– Да, мадам? – в трубке прозвучал сонный голос Джулио.
– У меня сегодня немного сдвинулось расписание, – извиняться Дина и не думала. – Встретимся прямо сейчас. – Она на секунду остановилась. – У меня.
– Иду, мадам.
Когда он появился, Дина сидела на диване в гостиной, потягивая только что поданный Дарлин кофе.
– Мадам! – поклонился Джулио.
– Благодарю, Дарлин, – сухо сказала Дина. – Вы свободны.
Служанка сделала книксен и незаметно выскользнула из комнаты.
Джулио неодобрительно посмотрел ей вслед.
Если вкус Дины действительно нуждался в совершенствовании, то о ее хватке того же сказать нельзя.
– Присаживайтесь, Джулио. – Она посмотрела на него в упор. – Нет, нет, не туда. – Голос у Дины был как у дрессировщицы. – Вот сюда.
Джулио повиновался.
– На следующей неделе, в понедельник, четверг и пятницу, здесь будут съемки, – сразу перешла к делу Дина. – Прошу проследить за тем, чтобы все было обеспечено. – Она помолчала. – Иными словами, хоть наизнанку вывернитесь, но люди из «Архитектурного журнала» должны быть довольны.