Чешские юмористические повести
Шрифт:
— Осмелюсь доложить, пехотинец Динибил явился за ушатом!
— А обучен ли ты воинским приемам?
— Так точно!
— Сейчас увидим,— говорит папенька и протягивает покупателю грабли. Вокруг собираются зеваки. Разыгрывается обычное представление.
Динибил замирает по стойке «смирно», грабли — в положении «К ноге!».
— Schul — tert! [50] — подает команду папенька.
Динибил производит с граблями несколько четких манипуляций.
— Marschieren Direktion der rauchende Komin — Glied — Marsch! [51]
50
На плечо! (нем.)
51
Двигаться
Динибил, чеканя шаг, марширует в указанном направлении.
— Сомкнуть ряды, приветствовать, мерзавцы, не то схлопочете по мордасам! — командует отец воображаемым отделением.— Динибил, я тебе покажу, где раки зимуют. Rechts schwenken… [52]
Динибил лезет из кожи вон, старается вовсю, пот ручьями стекает по его бородатой физиономии.
Наконец сержант устало командует:
— Ruht! [53]
После строевой подготовки обычно следует теоретическая часть.
52
Правое плечо вперед (нем.).
53
Вольно! (нем.)
— Кто твои начальники? — вопрошает командир.
— Мои начальники — пан ефрейтор Нога, пан капрал Безинка, швармфира [54] пан сержант Шпинар, цимркомандант [55] пан фельдфебель Главачек, динстфирендер [56] пан лейтенант Клофанда, цукскомандант [57] пан капитан Ратхаузский, компаникомандант [58] пан обер-лейтенант Якиш, батальонскомандант пан обрст [59] фон Цейнингер, региментскомандант… [60]
54
Командир отделения (искаж. нем.).
55
Староста комнаты (искаж. нем.).
56
Дежурный офицер (искаж. нем.).
57
Командир взвода (искаж. нем.).
58
Командир роты (нем.).
59
Подполковник (искаж. нем.).
60
Командир полка (нем.).
Динибил запнулся, силится припомнить.
— Ну, как бригадного-то генерала звать? — нетерпеливо спрашивает папенька.
— Генерала… как бишь его… мне еще влетело за то, что я не мог запомнить…
— Seine Exzellenz… [61] — подсказывает отец.
— Seine Exzellenz Herr Feldmarschalleutnant von… [62]
— Меценцёффи.
— Вот, вот. Меценцёффи… Чертова фамилия! И не выговоришь. Из-за нее меня на две недели лишили увольнительной…
61
Его превосходительство (нем.).
62
Его
И оба бывших вояки погружаются в воспоминания. Расходятся нескоро. Динибил уносит ушат, доложив по форме, что «отбывает домой».
Стоит ли удивляться, что зарабатывал наш папенька не слишком много и, не будь матушки, семья, возможно, сидела бы без хлеба. По счастью, мать наша была женщина практичная, умела прокормить своих детей да, наверное, прокормила бы и двух таких благочестивых сержантов, как наш папенька. Весьма скоро она поняла, что с папенькиных доходов не разживешься, и сама завела торговлю бакалеей.
Вижу ее как сейчас. Маленькая, юркая, как куропатка, всегда в добром расположении духа. Сама делала закупки, сама обслуживала многочисленных клиентов. Жаль, рано мы ее потеряли…
Матушкино лицо я едва помню. Неясно представляю себе маленькую румяную женщину, которая целый день, как птичка, без устали прыгает, добывая птенцам пропитание. Она была полной противоположностью строгому и ворчливому отцу. И никак было не понять, что их соединило. Позднее мне рассказывали, будто папенька был так же суров и смолоду… Трудно вообразить, как он объяснялся в любви, как ухаживал за матушкой. Может, старался описать словами все, что чувствовал? Или в минуты, когда другие бывают страстными и пылкими, наставлял ее на путь истинный? Полагаю, папенька и женился-то лишь для того, чтобы иметь благодарную слушательницу. Ведь чужие люди не больно любят выслушивать проповеди тех, кому это не положено по сану.
Когда матушка умерла, мне было семь лет, а Людвичку девять. Я была еще слишком мала, чтобы осознать всю горечь утраты. Моя детская головка была более занята тем, что наше жилище вдруг наполнилось незнакомыми людьми и нас под музыку повели к тому таинственному месту, где спят мертвые. Мне нравились кони, везущие траурный катафалк, и черные султаны на их головах, я не могла отвести глаз от золотых позументов на форменной одежде служащих похоронного бюро.
Наш дом опустел, в нем повеяло холодом. Мы жили в угрюмой, пугающей тишине. Лежу, бывало, в кроватке и прислушиваюсь к странным звукам, рожденным тьмой и одиночеством. И кажется, будто в углах затаилось что-то мохнатое, темное и издает прерывистые, жалобные звуки. Пользуясь отсутствием хозяйки, мебель без стеснения поскрипывает. Мой детский сон полон ужасов, неясных и зловещих призраков.
После матушкиной смерти папенька совершенно растерялся, точно жук, угодивший в лужу. Работа валилась у него из рук. Часами он тоскливо сидел во дворе или беспокойно обходил дом. Поначалу у нас толклось множество женщин — каких-то тетушек и двоюродных сестер. Но вскоре они перессорились, осталась одна, высокая тучная старуха, которая вела папенькино хозяйство. Она была сварлива и скупа, в особенности экономила на масле, повторяя, что нужно помнить о завтрашнем дне. Время, когда она была нашей домоправительницей, Людвичек и поныне называет периодом подогретой и разбавленной похлебки.
И дети старались улизнуть из дому, где их томила пустота. Местом наших игр стало кладбище, на котором покоилась матушка. Над ее могилой возвышался простой памятник из песчаника, и Людвичек, уже умевший складывать из букв слова, читал мне по слогам:
Здесь покоится
ВЕРОНИКА ШПИНАРОВА
Род. 1825, умерла в 1850 г.
Но вот в нашем доме настали перемены. Предвестием их было появление каких-то мужчин и женщин; бойкие и языкастые, они вертелись вокруг папеньки и надолго запирались с ним в комнате. Сам он тоже изменился. Стал заботиться о своей внешности. Часто сажал нас к себе на колени и спрашивал, хотим ли мы новую матушку. А поскольку детский ум всегда жаждет чего-то нового, мы радостно соглашались: да, да, хотим…
Вскоре тучная старуха оставила наш дом, сердито выкрикивая, что никогда не видела здесь благодарности, и призывая на голову отца гнев божий. И сразу же у нас появилась новая матушка. Однажды перед нашей дверью остановилась повозка. Двое здоровенных мужчин сгрузили с нее разные шкафы, сундуки, ящики, а вслед за ними — высокую, плечистую женщину. Потом они утерли пот, взяли деньги и уехали, пожелав плечистой женщине счастья и семейного благополучия.
Отец велел нам поцеловать ее ручку. Людвичек заупрямился, а я стыдливо спряталась за папенькины фалды.