Честь джентльмена
Шрифт:
Впрочем, чего же он действительно хочет? В памяти его вспыхивали обрывки воспоминаний, и главными среди них были воспоминания о теплых дружеских компаниях и тех редких моментах близкого общения среди долгих лет одиночества, в которых всегда присутствовали дух товарищества, ощущение единой цели, любовь к жизни и стремление к справедливости.
Далзил, упомянув об Уитли, напомнил ему о Джеке Хендоне. В последний раз он видел Джека запутавшимся в сетях его очаровательной жены и беспомощно барахтавшимся под ласковым нажимом ее изящного каблучка. Перед его глазами пронеслась благостная картина: Кит со старшим сыном на руках и Джек, стоящий
Джек и Кит должны были на этот сезон приехать в Лондон; неплохо бы снова с ними повидаться — и не только для того, чтобы возобновить знакомство, но и чтобы еще раз попытаться понять, в чем секрет счастливого брака.
Молодого виконта снова охватило беспокойство, которое не посещало его уже несколько часов. Опорожнив стакан, он отодвинул его в сторону и поднялся с кресла, а затем, кивнув Джеку в знак прощания, покинул клуб.
Лондонские улицы в этот час казались тихими и пустынными: завсегдатаи светских балов уже разъехались по домам, а закоренелые холостяки расползлись по своим клубам, барам и разного рода частным салонам. Тони шел очень медленно, слегка покачивая тростью. Он был полностью погружен в свои мысли и тем не менее все время был начеку, так что ни один из маячивших в темных подворотнях подозрительных субъектов не рискнул к нему приставать.
Дойдя до своего дома на Аппер-Брук-стрит, он поднялся по ступеням и принялся искать ключ от дверей… но тут, к его удивлению, дверь отворилась сама.
Хангерфорд уже стоял на пороге, готовый помочь ему снять пальто и принять у него трость. В холле горели свечи, и ждал наготове еще один лакей. Джентльмен, бывший у вас сегодня утром, опять пришел, милорд. Он непременно хотел дождаться вашего возвращения. Я разместил его в библиотеке.
— Далзил?
— Он самый, милорд.
Тон Хангерфорда показывал, что он не хуже хозяина знает, что Далзил отнюдь не тот человек, которому можно не подчиниться, а тем паче чинить препятствия.
По выложенному зелено-белым кафелем полу Тони направился к библиотеке.
Подойдя к ее дверям, он какое-то мгновение постоял неподвижно, а затем вошел внутрь.
Далзил, сидя в кресле и держа в длинных пальцах почти пустой графин из-под бренди, поприветствовал Тони смешной и немного циничной гримасой. Виконт с опаской оглядел представшую перед его глазами картину, даже не пытаясь скрыть своего удивления, но Далзил лишь улыбался, как будто не находил в ситуации ничего необычного.
— Ну-с?
Виконт прошел к подносу с напитками и налил себе бренди — не из желания выпить, а скорее просто для того, чтобы хоть чем-то занять себя. Он протянул графин Далзилу, но тот лишь покачал головой. Тогда Тони поставил графин на место, взял стакан и пошел к другому креслу.
— Итак, чем я обязан этому… неожиданному визиту? Оба прекрасно понимали, что говорить о каком-то удовольствии в данном случае было бы совершенно неуместно.
— Мы с вами довольно долгое время проработали вместе. Кивнув, Тони сел.
— Тринадцать лет. Но я больше не работаю на правительство…
Темные глаза Далзила, сощурившись, превратились в узкие щелки.
— Бывают такие дела, мой друг, в которых я не могу использовать менее опытных людей, а в данном конкретном случае ваш исключительный опыт делает вас настолько идеальным кандидатом, что было бы глупо упускать такой шанс!
— Но Бонапарт на острове Святой Елены, с французами покончено…
Далзил усмехнулся:
— Я имел в виду тот опыт, который вы приобрели, сотрудничая с Уитли, а также вашу превосходную способность всесторонне оценивать ситуацию и схватывать главное.
— Какая же именно ситуация беспокоит вас теперь?
— Смерть Раскина. — Далзил сосредоточенно наблюдал, как бренди в стакане, зажатом у него в руке, переливается янтарными огнями. — Дело в том, что когда мы стали разбирать его бумаги, в них обнаружились кое-какие подозрительные вещи… например, краткие сведения о кораблях, взятые из различных документов адмиралтейства. По всей видимости, они являются набросками для каких-то более официальных сообщений.
— И все это не имеет никакого отношения к его должностным обязанностям?
— Никакого. Уильям Раскин отвечал за сбор таможенных пошлин с торговых судов, поэтому имел доступ к внутренней информации; в его обязанности также входили расчеты ожидаемого времени прибытия судов в наши порты, но среди бумаг мы обнаружили также данные, относящиеся к движению кораблей через Ла-Манш, особенно на его входе и выходе. Для исполнения его непосредственных обязанностей такие подробности явно не требовались. — Далзил сделал паузу, затем добавил: — Самым неприятным во всем этом является то, что годы, которые охватывают эти записи, с 1812 по 1815-й.
— Так вот оно что! — Как и предсказывал Далзил, Тони сразу понял суть сделанного уточнения.
— Теперь вы понимаете, почему я здесь. И Уитли, и я — мы оба крайне заинтересованы в том, чтобы узнать, кто убил Раскина, а главное — почему.
Тони на минуту задумался, затем с неожиданным любопытством взглянул на гостя.
— Но почему именно я?
Конечно, он и сам вполне мог догадаться, однако ему хотелось услышать подтверждение своих мыслей.
— Потому что из многочисленных правительственных служб есть люди, так или иначе замешанные в этом деле. Маловероятно, что Раскин сам использовал полученную им информацию: скорее всего кто-то знал о том, что он имеет к ней доступ, и этот неожиданный субъект может до сих пор занимать достаточно высокую должность и знать всех оперативников Уитли. О вас же ему ничего не известно. — Далзил помолчал. — Правда, один-единственный раз вы все же сотрудничали с людьми Уитли, когда проводили операцию вместе с Джонатоном Хендоном и Джорджем Смейтоном. Они оба сейчас в отставке; слава Богу, живы и здоровы. Хендон занимался раньше морскими перевозками, однако с Раскином никаких контактов не имел — я это уже проверил. Последние несколько лет Хендон и Смейтон безвыездно жили в Норфолке, имея в Лондоне дела только чисто светские или чисто коммерческие. Резонно предположить, что ни один из них не представляет для вас угрозы, а из остальных сотрудников Уитли, насколько мне известно, больше никто не знал о том, кем на самом деле был Антуан Бальзак.
Тони кивнул в знак согласия. Антуан Бальзак составлял значительную часть его прошлого.
— Вдобавок ко всему именно вам довелось обнаружить труп. — Далзил встретился взглядом с Тони, — Так что выбор очевиден: вы — идеальная кандидатура.
Тони поморщился и заглянул в свой стакан. Ему казалось, что его снова настигло прошлое, и теперь это прошлое старается утащить его назад за собой; ему же идти туда определенно не хотелось. Но, увы, в данном случае Далзил был совершенно прав: именно его кандидатура является очевидно лучшей… и к тому же тут замешана, хотя и косвенно, Алисия Каррингтон… А уж Алисия-то как раз отнюдь не. являлась частью его прошлого!