Честь и долг
Шрифт:
— А разве такая работа сейчас не ведется? — снова изумился генерал.
— Ведется-то она ведется, но мы вместе деремся с германцами, а вот куда повернут союзники эти организации — один бог знает! — ответил Ассанович.
— А при чем здесь генерал Соколов? — снова задал вопрос Гурко.
— Он и его люди знают всех доверенных лиц и национальных деятелей в землях чехов и словаков. Но без приказа начальника штаба верховного главнокомандующего они никому и никогда не передадут своих адресов.
— Но ведь вы тоже, кажется, имели отношение к разведке? — не без агрессивности спросил генерал.
— Да, но я вел работу в Копенгагене против врагов, опираясь на тех, кто колеблется, а Соколов и его офицеры сотрудничали с друзьями и боролись против пангерманизма не только ради России, но и ради освобождения чехов и словаков от германского и австрийского засилья… — принялся объяснять полковник.
— Не вижу большой разницы… — хмыкнул Гурко. — Завербуйте офицеров, работавших с Соколовым!
— Без его команды они не передадут ни одного адреса, а по характеру они такие же упрямые, как и их начальник…
— Так что же вы хотите, Петр Львович? Чем я-то могу помочь? Ведь я не разведчик и, как исполняющий должность начальника штаба верховного главнокомандующего, прямой приказ такого рода Соколову дать не могу!
— Что вы, Василий Иосифович! — воспользовался величанием по имени-отчеству полковник. — У меня есть план, как загнать этого упрямого осла в ловушку, прижать к стене и заставить выполнять все мои указания…
— Как же вы этого хотите добиться? — заинтересовался генерал. — Или это секрет вашей профессии?
— Вам его можно открыть… Тем более вся затея зависит от вашего согласия и участия… Нижайше вас прошу вызвать Соколова из Минска, где он служит, и направить его в Петроград в качестве эксперта российской делегации на имеющую быть в столице союзническую конференцию… Это нужно и для того, чтобы Нокс и Вильсон, которые, без сомнения, будут участвовать в работе конференции, смогли бы поближе познакомиться с Соколовым…
Генерал по-прежнему вопросительно смотрел на Ассановича. Тот продолжал, чуть поеживаясь под его взглядом:
— Соколов должен обязательно побывать у вас, и вы лично вручите ему этот секретный пакет для передачи в руки военного министра генерала Беляева…
Ассанович вынул из папки довольно толстый казенной синей бумаги конверт с четырьмя сургучными печатями по углам и одной в центре. На лицевой стороне пакета каллиграфическим почерком штабного писаря был выведен адрес: "Петроград, его высокопревосходительству военному министру в собственные руки". В левом углу красовалась надпись "строго секретно", сделанная типографским способом.
Гурко протянул руку и взвесил пакет на ладони:
— Толстяк! — оценил генерал. — А что внутри?
— Не извольте беспокоиться, всякие штабные бумаги! Но ничего действительно секретного!
— Так зачем тогда огород городить? — пытался сообразить генерал.
— Слушайте далее-с, ваше высокопревосходительство! — Ассанович заговорщицки снизил громкость голоса. — По дороге в Петроград мой человек тайно изымает у Соколова пакет, и господин генерал окажется уголовным преступником, утратившим казенный секретный пакет. Как таковой, он подлежит немедленному военному суду и разжалованию…
— Значит, вы хотите, чтобы Соколова разжаловали? — удивленно спросил Гурко.
— Не совсем так, ваше высокопревосходительство! — поморщился Ассанович на недогадливость генерала, не способного понять простейшую интригу.
— Нет, когда Соколов вынужден будет доложить вам о пропаже конверта, вы ему посоветуете обратиться ко мне для того, чтобы я уладил добром это дельце…
— Я должен участвовать в банальном шантаже, милостивый государь?! Лицо Гурко побагровело, он сжал лежавшие на карте кулаки, но сдержался.
— Ваше высокопревосходительство! Для пользы дела-с! — угодливо поклонился Ассанович.
— Ни в коем случае! — отрезал генерал. — Ищите себе другого исполнителя, а я категорически отказываюсь!
— Хорошо, хорошо! — на ходу изменил план полковник. — Вы только вручите для передачи этот конвертик, а там я уже позабочусь!
— А что, другим способом нельзя заставить Соколова делать то, что нам требуется? — почти спокойным, но еще не совсем остывшим тоном вопросил генерал.
— Нет, он крайне упрям и самолюбив… Под чужую дудку он плясать не станет… Если же будет убежден в пользе, то выполнит любое поручение.
— Да, втравливаете вы меня в грязную историю, — страдальчески сморщил лицо Гурко.
— Что вы, ваше высокопревосходительство! Вы входите в историю, к тому же всемирную! Шуточное ли дело задумали верхи нашей славной армии — на переправе через бурный поток — сменить лошадей! — Ассанович перефразировал известную английскую пословицу: "На переправе лошадей не меняют!" Он нарочно польстил Гурко, чтобы уйти от неприятного разговора о шантаже и переключить внимание генерала на более возвышенные темы.
— Полноте, полноте! — осадил его Гурко. — Еще неизвестно, что из этого выйдет!
— Все известно! — убежденно возразил полковник. — Россия станет конституционной монархией и победит Германию! Государь Михаил Александрович щедро вознаградит российскую армию за великий подвиг — открытие дороги самым лучшим силам государства для его возвеличения. А вы станете военным министром, — грубо льстил Ассанович.
— Улита едет, когда-то будет! — не поддался Гурко, но несколько помягчал и постепенно стал успокаиваться. Этого-то и надо было Петру Львовичу. Полковник понял, что назначенную Василию Иосифовичу первую часть роли тот сыграет, а что касается второй ее части и других ролей заговора против Соколова — придется поработать дополнительно.