Честь корабля
Шрифт:
Муркен убрал клешню с револьвера и сжал на столе огромные узловатые кулачищи. По его свирепой физиономии расплылась людоедская ухмылка.
— С удовольствием сражусь с безмозглым маньяком, который возомнил, что способен свалить Акулу Муркена с копыт. Превратить в котлету ближнего своего — что может быть приятнее? Эх, если бы кулачные бои давали столько же прибыли, сколько контра… честная торговля, я бы ничем другим не промышлял.
— Значит, ты держишь слово?! — воскликнул я, подумав, что ослышался.
— Еще бы, жалкое ты отродье! — проревел он, расшибая стол ударом правой. — Глянь на мои кулаки! Я поселился на этом архипелаге еще в те
Я оказался прав: эта безжалостная скотина, отдубасившая на своем веку уйму крепышей, была одержима боксом. В предвкушении драки и победы Муркен забыл обо всем на свете, включая женщин.
— Мы сразимся прямо сейчас, на моем ринге, — бушевал он. — Когда я с тобой разделаюсь, ты сгодишься на корм акулам. Я тебя до смерти изобью! Знай, что еще никто и нигде не отдубасил меня!
— А меня где только не дубасили, — ухмыльнулся я. — Но справедливости ради замечу, что в нокауте не побывал ни разу, а спортивные писаки считают меня одним из сильнейших бойцов ринга. Для меня главное — честный бокс.
— Будет тебе честный бокс, — пообещал он с гадкой усмешкой. — А заодно и первый нокаут. Если каким-то чудом победишь меня, никто тебе не помешает забрать французскую юбку. Но если я тебя отделаю, а это обязательно случится, — то, скорее всего, брошу акулам!
В моей голове долго звучал этот посул, пока я шагал за Акулой Муркеном и его бандой по петляющим улочкам с залежами пыли и отбросов, с голыми детишками-аборигенами. Место, где должен был состояться поединок, находилось сразу за чертой города. Ринг был грунтовый, как в добрые старые времена, когда дрались без перчаток. То есть в грунт были загнаны колья, а между ними натянуты канаты; брезент, разумеется, отсутствовал. Меня это не слишком обрадовало, поскольку такая «подстилка» затрудняет работу ног. Но я промолчал. На ринг падали тени огромных баобабов, но жара все равно была способна расплавить медную обезьяну. Почему-то мне казалось, что бой будет недолгим, кто бы его ни выиграл.
Прослышав о поединке, собралась внушительная толпа — ну и зрелище, скажу я вам! Полукровки всех оттенков кожи, аборигены в набедренных повязках, бродяги в грязных лохмотьях и с нечесаными бородами, богатые купцы в белых костюмах и тропических шлемах, бармены, карточные игроки и матросы — короче говоря, случалось мне драться в сомнительных сборищах, но они в подметки не годились этой шайке!
— Эй, кто-нибудь, займитесь Костиганом! — заорал Муркен, и вынырнувший из толпы шулер с бегающими глазками предложил мне свои услуги. Не очень-то мне понравился этот субъект, но худший на свете секундант лучше никакого, а лучший всегда чем-то плох.
Мы с Муркеном обнажились до трусов и ботинок, после чего нам одели перчатки, и мы пролезли между канатами на ринг. Рефери — тощий и голодный с виду кочегар с британского парохода — вызвал нас в центр ринга, и мы осмотрели друг у друга перчатки. Меня слегка удивило, что Муркен не припрятал в своей ни подковы, ни наковальни.
Мы обменялись рукопожатием, причем он едва не раздавил мне кисть.
— Надеюсь, твои земные дела в порядке, — пророкотал он, уставясь
Я лишь осклабился, выдернул руку и пошел в свой угол. Должен признать, что обнаженный Муркен выглядел довольно внушительно. Росту в нем было добрых шесть футов два дюйма, а весу не меньше двухсот пятнадцати фунтов — сравните с моими шестью футами и ста девяноста фунтами. Такой бочкообразной груди я не видел ни у одного белого, а плечи Муркена казались базальтовыми глыбами. Могучие руки, плечи и ноги были густо покрыты волосом, густые черные брови хмурились над устрашающими глазами — короче, самый звероподобный боксер из всех, кого мне довелось повидать. Тем не менее я приободрился, заметив на его пузе складку жира. Он тренируется нечасто, а значит, разгульный образ жизни обязательно возьмет свое. Но я не знал, что он редко пускается в загулы и обладает поистине сверхчеловеческой стойкостью и жизненной энергией. Я не ждал легкой победы, но верил, что он сломается через несколько раундов.
— Ты с ним полегче, — посоветовал мой секундант, откусив от плитки жевательного табака. — Советую напасть на него и…
— Намять бока, — перебил я.
— Не-ет, — протянул мой веселый помощник. — Завалиться после первого удара в челюсть. Тогда, может, он тебя не убьет.
— Замечательный совет боксеру от так называемого секунданта, — с негодованием ответил я. — Да я тебя уложу за пару центов…
В эту минуту прозвучал гонг. Я быстро повернулся, но не успел выйти из своего угла, как в меня врезалось что-то вроде боевого слона. Я даже представить себе не мог, что жлоб вроде Муркена может двигаться с такой быстротой. Получив левой в скулу, я увидел семь тысяч звезд. Размахнувшись, Акула добавил сокрушительный удар правой, едва не угодив мне по челюсти. Не успел я прийти в себя, как Муркен отправил меня «сушиться» на канаты очередным левым в голову, но я, успев осерчать, оттолкнулся от них и погрузил левую по запястье ему в брюхо. Он крякнул — видать, не ждал отпора.
Акула снова насел на меня, размахивая обоими кулаками, и я пропустил жуткий хук в подбородок. Потом он рассек мне скулу скользящим правой, а я левой от души влепил ему под сердце. Некоторые болельщики кричали мне «боксируй!», но разве может боксировать человек, не искушенный в этой благородной науке? Я грубый и безыскусный «молотила» и никогда не исправлюсь.
Бац! Он с ходу запечатал мой глаз хлестким ударом, и пока я над этим раздумывал, Акула зверски вломил мне под сердце правой. Мои колени подогнулись, и пара мощных ударов справа и слева уложила меня носом в травку. Я слышал, как миль примерно в тысяче от ринга считает судья, а лица зевак за канатами двоились. Но тут я вспомнил о Диане и поднялся на колени. Акула Муркен стоял надо мной и злобно лыбился. Я потряс головой, туман слегка рассеялся. Я был оглушен, но не лишился сил.
— Девять! — сказал судья, и в ту же секунду я вскочил и влепил Муркену правой по губам.
Он не успел закрыться, его голова дернулась, будто крепилась к плечам на петлях, и кровь брызнула на меня и на рефери. Акула взревел, отвел правую и… достань она цели, я получил бы билет в один конец до Земли Обетованной. Прикрываясь обеими руками, я присел, выпрямился и саданул снизу левой. Апперкот пришелся в цель, Акула заревел, будто его резали, и оторвал меня от земли хлестким ударом правой по корпусу. В отчаянии я вошел в клинч, и пока мои каблуки опускались на его стопы, он пытался выковырять мне глазные яблоки.