Честь воеводы. Алексей Басманов
Шрифт:
Филипп гнал коней по знакомой дороге вдоль Волги к монастырю и вскоре примчал к нему. Спрыгнув с облучка, Филипп постучал в калитку. Привратник спросил:
— Кого Бог прислал?
— Открой, сын Божий, я игумен соловецкий Филипп с братией.
Распахнулась малая дверь, привратник сказал:
— Войди, преподобный. — Филипп шагнул за дверь, и монах тут же закрыл её. — Говори, с чем прибыл, а мы игумена позовём. Прости нас, грешных, с опаской обочь живём.
— Не мешкайте токмо. Скажите Иову, что помощь скорая нужна Филиппу Колычеву.
К привратнику подошёл инок с бердышом.
— Стой тут, а я за преподобием сбегаю. — И привратник убежал трусцой.
Игумен Иов не заставил себя ждать. Филипп был ему любезен. К тому же в дни венчания Ивана на царство они хоть и мельком, но виделись
В эту же ночь Иов снарядил два возка и четверых иноков в сопровождающие Власия. Его, связанного по рукам и ногам, усадили в возок, и Иов посоветовал Филиппу укрыть его в Кирилловом Новоозёрском монастыре.
— Там Зиновий Отенский и Феодосий Косой, они упрячут злочинца до исхода. Тебе же всех благ, славный воитель, — ласково сказал Иов, провожая Филиппа в путь.
— Спасибо и тебе, преподобный, спасающий души. И прошу тебя побывать у наших, передать матушке с батюшкой, что был с оказией в ночной Старице, а зайти не нашёл время. Скажи, чтобы простили родимые. Да чтобы знали, что Ваську Голубого от них увожу. Отныне вздохнут вольно. — С тем Филипп и покинул монастырь.
Только в августе Колычев вернулся на Соловецкие острова. Он и не предполагал, что сердце его защемит от радости. Ещё на палубе коча, как только увидел на окоёме гряду островов, он ощутил в груди волнение. «Что же, сие есть должное, — подумал Филипп. — Здесь я нашёл пристанище для души и тела, обитель и кладезь для разума, из коего черпаю силы для трудов праведных».
Братия встретила своего пастыря ликованием, пением псалмов, колокольным звоном. Да сразу же в храме отслужили благодарственный молебен Матери Пресвятой Богородице за то, что отвела от их чтимого пастыря все беды, кои грозили ему в стольном граде и в Старицах. На другой день благость возвращения Филиппа дополнилась ещё двумя отрадными событиями. Из Онеги приплыл новый коч, на коем прибыли два гонца: один от царя, другой от митрополита. Царский гонец привёз дарственную грамоту на земли, на сёла и соляные варницы, а служитель Макария — благодарение митрополита и клира за избавление Стариц от сатаны в образе князя Василия. В грамоте говорилось, что постриг тому злодею — лишь малая кара. Потому митрополит обрекал его на обременительное и суровое послушание. Перед трапезой Филипп зачитал обе грамоты, тем приумножив радость соловецких подвижников.
Осмотревшись в обители после своего долгого отсутствия, Филипп со страстным рвением окунулся в душеспасительные, хозяйственные и строительные работы. Для того было много поводов. Умножилась братия, и каждому новому подвижнику надо было найти место, ибо монахи чтили Всевышнего не только молением, но и трудом праведным. А для приложения сил мест было предостаточно. Десять лет назад после разгульного пожара многое было построено наспех. И то сказать, на дворе был конец короткого северного лета, а надо было подготовиться к долгой и суровой зиме. Потому возводили трапезную, келарскую, многие кельи с одной целью: перезимовать. Но так уж получилось, что всё выстроенное десять лет назад стояло и поныне. Долгие размышления, нередко и бессонные ночи, привели Филиппа к тому, что прежде всего нужно возводить жизненные строения — трапезную и келарскую с закромами и амбарами. Но и церковь вставала в ряд первых забот. И имя ей уже родилось: Успения Пресвятой Богородицы. Думая о том, как начать новое строительство, Филипп пришёл к решению возводить лишь каменные строения — на века. Опасался он одного: пойдёт ли братия на подвиг, а другим словом того строительства не обрисуешь, потому как камень нужно было добывать из недр земли. И Филипп со знатоками дела отправился
Однако прежде чем позвать за собой братию на преображение обители, игумен собрался пройти по землям Соловецкого острова. Он хотел знать, чем богаты горы, озера, леса, болота и пустоши, окружающие монастырь. Нашлись охотники сопровождать игумена. Были снаряжены лёгкие лодки-плоскодонки для водного пути и лошади, чтобы везти поклажу посуху. И две недели открывал Филипп красоту Соловецкого острова, а его помощники записывали всё полезное, что находили в пути. Филипп удивлялся природе Соловков. Она была особая. Тут было теплее, чем на Онежском полуострове, который лежал гораздо южнее. Растительный и животный мир был богат. В лесах и на болотах было много целебных ягод, вызревали голубика, черника, морошка и даже клюква. Были изведаны четыре озера, которые встретились на пути. И какой только рыбы в них не водилось! Тут ловились кумжа, щука, налим, судак, карась, лещ, селёдка. А близ берегов, в устьях впадающих в озера речек и ручьёв, весело ставили в толщу снетка. «Ах, снеток-услада!» — восклицали монахи, набивая им рогожные кули.
Игумен Филипп искал больше другое — хороший строевой лес. И нашёл его во множестве по берегам Долгой губы. Сосновые боры здесь тянулись более чем на сотню вёрст, каждая сосна под стать корабельной. И взять лес было доступно: легко сплавить по воде Долгой губы, коя подходила почти к самому монастырю.
Отряд Филиппа добрался на севере острова до самого Белого моря. Недалеко за проливом лежал большой остров Анзерский. Игумену захотелось побывать на манившей его земле. Но бывалые монахи отговорили его, потому как море в эту осеннюю пору сильно ярилось и одолеть пролив на лёгких судёнышках было невозможно.
— Ладно, мы той земли достигнем благодатным летом, — согласился Филипп и добавил: — Да уж пора и возвращаться.
Филипп вернулся в обитель с жаждой дел. Забыв об отдыхе, собрал братию на вольном воздухе, позвал соборных старцев, работных людей и паломников, коих всегда много грелось-кормилось в монастыре, и повёл с ними разговор:
— Многие братья помнят, когда я здесь появился. Прошло тому десять лет. В тот год как раз случился пожар, разоривший обитель. Вот мы отстроились. Храм подняли рубленый, трапезную, келарню, чеботную, иконописную палаты. Пока сии строения не ветхие, но тесные и огонь для них — первая опала. Потому зову вас, братия, и все работные люди, и все паломники, на подвиг во имя обители и Всевышнего. Ведаю, мы слабы телом, но крепки духом, и ежели подвигнемся на святое дело, то одолеем, потому как Господь Бог с нами. Молвите же, братья, своё слово в упрёк мне, ежели сказано что не так.
Монахи не отозвались едино на страстный призыв игумена. При согласии они обрекали себя на долгий и тяжкий труд. Потому над толпой стоял пока невнятный говор. И понял Филипп, что настал миг, от коего зависело будущее монастыря: быть ли ему возведённым заново. И Филипп нашёл и вознёс верные слова:
— Братья, любезные Господу Богу, даю обет Всевышнему и вам быть трудником вместе с вами от первого и до последнего камня, до последнего работного дня. Аминь!
Сильные и твёрдые слова игумена возымели своё действие. Иноки согласно ответили:
— Веди нас, святой отец, на послушание великое. Аминь!
Но тут же поднялся над толпой келарь-казначей и спросил:
— Отче, откуда имаши злато на возведение храма и палат?
Филипп на то ответил по Писанию:
— О, братья! Надёжно уповать на Бога, ежели удобно ему будет дело наше. Невидимый подаст нам от щедрот своих.
И пришла на Соловецкую обитель страдная пора. Дабы не бедствовать копейкой, не голодать при тяжком послушании, Филипп открыл ещё несколько соляных варниц в Вычегодской волости на монастырских землях. Торговля солью шла бойко, в казну потекли живые деньги. Братия трудилась, не думая о хлебе насущном. Продавалось той соли до десяти тысяч пудов беспошлинно.