Четвертый протокол
Шрифт:
– Логично, – сказал сэр Энтони, – что ты думаешь, Найджел?
Сэр Найджел Ирвин сидел, уставившись в потолок, и, казалось, был погружен в собственные мысли. Когда прозвучал вопрос, он встрепенулся, будто проснувшись.
– Я как раз думал, – тихо сказал он. – Мы их арестуем. А что дальше?
– Допрос, – ответил Харкорт-Смит. – Оценим потери и сообщим союзникам о раскрытии всей цепочки, чтобы слегка подсластить пилюлю.
– Да, – согласился сэр Найджел, – хорошо. Ну а дальше что?
Он обратился к трем министрам и секретарю кабинета.
– Мне кажется, у нас есть четыре возможности. Можем
Сэр Мартин Флэннери, секретарь кабинета министров, понял, что имеет в виду Найджел. Он единственный из присутствующих знал о намерении премьер-министра провести летом всеобщие выборы. Об этом ему конфиденциально сообщила сама г-жа Тэтчер. Проведя всю свою сознательную жизнь на государственной службе, сэр Мартин был предан нынешнему правительству так же, как до того был предан трем предыдущим, два из которых были лейбористскими. Он будет так же относиться к любому следующему правительству, избранному демократическим путем. Он закусил губу.
– Второе, – продолжал сэр Найджел, – мы можем оставить Беренсона и Марэ в покое и передавать через них в Москву дезинформацию. Это может длиться недолго. Беренсон занимает слишком высокий пост и много знает, его вряд ли удастся провести.
Сэр Перегрин Джонс кивнул. Он знал, что тут сэр Найджел прав.
– Мы можем арестовать Беренсона и попытаться узнать от него, что он передал, обещав взамен не отдавать под суд. Вообще-то я против безнаказанности. Нельзя быть уверенным в искренности предателя. Пример тому Блант. К тому же, это всегда становится достоянием гласности и вызывает еще больший скандал.
Сэр Губерт Виллиерс, министерство которого обеспечивало правосудие, согласно кивнул. Он тоже ненавидел дела с освобождением виновного от ответственности. Все знали, что и премьер-министр придерживается такого же мнения в этом вопросе.
– Остается, – сказал Найджел, – задержать неофициально и допросить. Но поскольку я, очевидно, старомоден, то не склонен к такому варианту. Преступник может сказать, что передал пятьдесят документов, и никто из нас не поручится в том, что он не передал еще столько же.
Воцарилась тишина.
– Все варианты достаточно неприятны, – согласился сэр Энтони Пламб, – но, похоже, что придется принять предложение Брайана, если иных нет.
– Есть, – деликатно вставил сэр Найджел, – А если Беренсона завербовали «под чужим флагом»?
Большинство присутствующих знали, что значит «под чужим флагом», только сэр Губерт Виллиерс из министерства внутренних дел и сэр Мартин Флэннери из кабинета министров удивленно подняли брови.
Сэр Найджел объяснил:
– Это означает, что человека вербуют люди, которые якобы работают на одну страну, а на самом деле работают на другую. Этот метод любит израильская разведка Моссад, широко и охотно им пользуется.
Например, с преданным своей родине западным немцем, работающим на Ближнем Востоке, встречаются во время его отпуска в Германии два немца, которые, предъявляя неопровержимые доказательства, заявляют, что работают в западногерманской разведке. Они излагают историю о том, что работающие в Ираке французы продают технологические секреты НАТО, чтобы обеспечить своей стране более крупные коммерческие заказы. Не поможет немец своей стране, докладывая о поведении коллег-французов? Будучи патриотом, тот соглашается и годами работает на Иерусалим. Так происходило не раз.
Такое логично предположить, – продолжал сэр Найджел, – мы изучили личное дело Беренсона от корки до корки. Вербовка «под чужим флагом» может многое объяснить в нем.
Несколько человек согласно кивнули, вспомнив личное дело Беренсона. Сразу после университета он начал работать в Форин-офис. Он хорошо зарекомендовал себя, трижды выезжал за границу, постепенно, хотя и не слишком быстро, продвигался вверх по служебной лестнице.
В середине шестидесятых годов женился на леди Фионе Глен и вскоре получил назначение в ЮАР, куда отправился с женой. Возможно именно там, встретившись с традиционным южноафриканским гостеприимством, он проникся к Африке симпатией и восхищением. В то время у власти в Британии были лейбористы, в Родезии шли волнения. Его открытое восхищение Преторией было воспринято не слишком благожелательно.
Когда в 1969 году он вернулся в Великобританию, до него дошли слухи, что следующее его назначение предстоит в нейтральную страну, например, Боливию. Можно только гадать, но вполне вероятно, что леди Фиона, которая была не против Претории, отказалась покинуть своих любимых лошадей и светских друзей ради трех лет пребывания где-то в Андах. Как бы то ни было Джордж Беренсон попросил перевести его в министерство обороны, что считалось безусловным понижением. Но при богатстве жены ему приходилось с ней считаться. Освободившись от ограничений, диктуемых службой в министерстве иностранных дел, он стал членом нескольких проюжноафриканских обществ дружбы, куда обычно вступают люди, придерживающиеся крайне правых политических взглядов.
По крайней мере, сэр Перегрин Джонс знал, что известные и слишком откровенные правые политические убеждения Беренсона не позволили ему, Джонсу, рекомендовать его к представлению на дворянский титул. Кстати, это тоже могло вызвать обиду Беренсона.
Когда час назад члены «Парагона» прочли доклад Престона, некоторые подумали, что за симпатией Беренсона к ЮАР кроется тайная симпатия к СССР. Теперь предположение сэра Найджела Ирвина представило все в ином свете.
– «Под чужим флагом»? – задумчиво проговорил сэр Пэдди Стрикленд. – Ты думаешь, он считал, что передает секреты Южной Африке?
– Меня самого мучает эта загадка, – откликнулся Ирвин, – Если он тайный коммунист или сочувствующий, почему Центр не дал ему советского шефа? Я знаю по крайней мере пятерых человек в их посольстве, которые справились бы с такой задачей.
– Признаться, я в недоумении, – сказал сэр Энтони Пламб.
Он поднял глаза и вновь их опустил, поймав взгляд сэра Найджела Ирвина с другого конца стола. Ирвин быстро подмигнул. Сэр Энтони Пламб уставился в личное дело Беренсона, лежавшее перед ним. Хитрюга Найджел, – подумал он, – ты ведь не просто предполагаешь, ты уверен.