Четвертый протокол
Шрифт:
В больнице оставалось заполнить еще несколько документов. Документы о приеме больного решили сохранить как свидетельство, но, в принципе, они были уже бесполезны. Два констебля упаковали и надписали все оставшиеся в больнице вещи. Список был следующий: куртка – 1 шт., свитер со стойкой – 1 шт., рюкзак – 1 шт., свитер толстой вязки – 1 шт., круглая табачная коробка – 1 шт.
Когда работа уже заканчивалась, в больницу прибыли инспектор и сержант, оба в форме, и попросили выделить им кабинет. Они заняли комнату администратора и принялись записывать
Пропустив поток транспорта, машина генерала Карпова выехала на прямую магистраль, ведущую в Ясенево. Тридцатилетний шофер знал, что генерал лично выбрал его и был готов оправдать оказанное доверие.
– Как вам нравится работа у нас? – спросил Карпов.
– Очень нравится.
– Приходится много ездить, но это лучше, чем сидеть в душном помещении?
– Да, я тоже так думаю.
– Вы недавно работали с моим другом полковником Филби?
Небольшая пауза. Черт, подумал Карпов, ему было приказано не упоминать об этом.
– Мм-да.
– Обычно он сам водил машину, до инсульта…
– Он мне говорил об этом.
Лучше спрашивать напрямую.
– Куда вы его возили?
Пауза. Карпов видел лицо водителя в зеркало. Он был встревожен. Положение было действительно затруднительным.
– Так, кое-куда в Москве.
– Куда именно, Григорьев?
– Так, никуда, просто по Москве.
– Притормози, Григорьев.
Свернув с главной дороги, «Чайка» остановилась. Карпов подался вперед:
– Знаешь кто я?
– Да.
– Тебе известно мое звание в КГБ?
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант.
– Тогда не шутите со мной, молодой человек. Куда конкретно вы его возили?
Григорьев сглотнул. Карпов видел, что он борется сам с собой. Вопрос был в том, кто приказал ему молчать. Если Филби, то Карпов был выше званием. Но, если это кто-то выше… На самом деле, майор Павлов – вот кто напугал Григорьева. Но для русского человека люди из ПГУ – фигуры неизвестные, зато майор кремлевской охраны… Все же генерал оставался генералом.
– В основном на несколько встреч, товарищ генерал. Несколько из них были в центре Москвы, но я был в машине, поэтому не знаю, в какие именно квартиры…
– Несколько в Москве. А еще куда?
– Больше никуда… Еще на одну из дач в Жуковку.
«Гнездовье ЦК», подумал Карпов.
– На чью дачу?
– Честно, не знаю. Мне только давали направление куда ехать и все. А потом я ждал.
– А кто еще приезжал на эти встречи?
– Один раз две машины прибыли вместе, я видел, что кто-то вышел из одной и зашел на эту дачу…
– Вы его узнали?
– Да. До того, как я начал работать в гараже КГБ, я был шофером в армии, в 1985 году возил одного полковника из ГРУ. Мы тогда базировались в Кандагаре в Афганистане. Однажды этот офицер ехал с моим генералом. Это генерал Марченко.
«Да-а, – подумал Карпов. – Петр Марченко, мой старый друг, специалист по подрывным акциям».
– А кто-нибудь еще?
– Была еще одна машина. Мы, шоферы, обычно перекидываемся парой слов. Но этот был очень угрюм. Мне только и удалось узнать, что он возит какого-то академика. Честно, это все, что я знаю.
– Поехали, Григорьев.
Карпов откинулся назад и стал разглядывать деревья вдоль дороги. Значит, их четверо. Эти четыре человека что-то планируют для Генерального секретаря. Хозяин – член ЦК или Верховного суда, трое других – Филби, Марченко и неизвестный академик.
Завтра – пятница, день, когда сильные мира сего рано кончают работу и разъезжаются по дачам. Карпов знал, что дача Марченко находится недалеко от Переделкина, то есть недалеко от его собственной дачи. Он знал и об одной слабости Марченко. Генерал вздохнул с облегчением. Надо прихватить с собой побольше коньяка. Это будет тяжелое испытание.
Главный инспектор Чарли Форбс внимательно слушал констеблей Крейга и Мак Бэйна, время от времени перебивая их вопросами. Он не сомневался, что оба говорят правду, но он служил давно и знал, что правда не всегда спасает твою шкуру.
Дело было плохо. Практически все время, даже в больнице, русского опекали полицейские. И на крыше не было никого, кроме Крейга. Не было и явных причин для самоубийства. Инспектор не мучился вопросом «почему», рассуждая, как и все остальные, что у человека при сотрясении мозга начались галлюцинации, возник панический страх. Инспектор был больше озабочен возможными последствиями этого случая для полиции Стрэтлайда.
Надо найти судно, переговорить с капитаном, провести формальное опознание тела, сообщить обо всем советскому консулу и, конечно же, прессе, этой чертовой прессе. Кое-кто из репортеров будет опять грязно намекать, сев на своего любимого конька, что все это – результат жестокости полицейских. Но самым загадочным вопросом, видимо, так и останется вопрос: почему же все-таки бросился с крыши этот глупец?
Было пол-пятого. В больнице больше нечего было делать. Машины выедут на дежурство с рассветом, а пока пусть возвращаются в управление.
К шести утра два полицейских констебля закончили дачу показаний. Чарли Форбс в своем кабинете разбирался с последними процедурными формальностями. Пытались, но пока тщетно, найти женщину, которая набрала номер 999. Были взяты показания у двух ребят со «скорой», которые отвечали на звонок Мак Бэйна через полицейский селектор.
Во всяком случае, не будет сомнения, что моряка избили панки.
Сестра отделения травматологии предложила свою версию. Встревоженный доктор Мета сделал заявление, а один из санитаров отделения подтвердил, что видел голого по пояс человека, бежавшего через приемное отделение от Крейга. После этого на пути на крышу обоих никто не видел.