Четвертый протокол
Шрифт:
Форбс выяснил, что единственным советским судном в порту был «Академик Комаров». Он направил туда полицейскую машину за капитаном для опознания тела. Он же разбудил советского консула, который прибудет к девяти и, без сомнения, с протестом. Он также обратился за помощью к своему главному констеблю и прокурору по делам финансовых правонарушений, которые в Шотландии также выполняют обязанности коронера. Все вещи пострадавшего были упакованы и отправлены на полицейский участок в Патрике (групповое нападение было совершено именно там), где будут храниться под
Пока в стрэдклайдском полицейском управлении на Питт-стрит главный инспектор Форбс сортировал бумаги, в участке констебли Крейг и Мак Бэйн, подписав свои показания, отправились завтракать в столовую. Оба были очень взволнованы и поделились своими тревогами с седеющим сержантом из отдела уголовного розыска, который сидел с ними за одним столом. После завтрака они попросили у начальства разрешение пойти домой отоспаться и получили его.
Что-то из рассказа констеблей заставило сержанта заказать телефонный разговор за свой счет. Человек, которого он оторвал своим звонком от бритья, был инспектором уголовного розыска. Инспектор Кармайкл внимательно выслушал его, повесил трубку и озабоченно закончил свое бритье.
В половине восьмого Кармайкл разыскал главного инспектора, который должен присутствовать при вскрытии, и попросил допустить его на вскрытие. Тот согласился, напомнив, что процедура состоится в городском морге в десять часов.
В том же морге в восемь утра капитан «Академика Комарова» со своим замполитом (они были неразлучны) смотрели на видеоэкран, где появилось изображение разбитого лица матроса Семенова.
– Это он, – подтвердил замполит, – нам необходимо увидеть консула.
– Он будет в девять на Питт-стрит, – сказал сопровождавший их сержант в штатском.
Оба русских выглядели потрясенными и подавленными. «Наверное, они потеряли близкого товарища», – подумал сержант.
В девять утра советский консул вошел в кабинет главного инспектора Форбса на Питт-стрит. Он бегло говорил по-английски. Форбс пригласил его присесть и начал перечислять события минувшей ночи. Не успел он закончить, как консул стал выговаривать ему:
– Это возмутительно, я должен связаться с советским посольством в Лондоне незамедлительно…
Раздался стук в дверь, в кабинет вошли капитан и замполит. С ними был сопровождающий сержант и еще один человек. Он кивнул Форбсу:
– Доброе утро, сэр, не возражаете, если я присяду?
– Устраивайтесь, Кармайкл. Дело не из приятных.
Не пробыв и нескольких секунд в кабинете, замполит отвел консула в сторону и что-то зловеще прошептал ему на ухо. Консул извинился, и они вдвоем вышли в коридор. Минуты через три они вернулись. Консул держался официально и корректно: он, конечно же, свяжется с посольством, он надеется, что полиция Стрэтклайда сделает все возможное, чтобы поймать хулиганов, и… можно ли рассчитывать на то, что тело и все личные вещи покойного будут отправлены в Ленинград на «Академике Комарове», который отплывает сегодня.
Форбс был вежлив, но несокрушим. Попытки полиции поймать хулиганов будут продолжены. Все это время тело должно находиться в морге, а все личные вещи – в сейфе полицейского участка в Патрике. Консул кивнул. Он понимал важность процедурных вопросов. С этим они ушли.
В десять Кармайкл был в морге. Вскрытие проводил профессор Харланд. Разговор, как обычно, был о погоде, о гольфе, о будничных мелочах. На анатомическом столе лежало тело матроса Семенова.
– Можно взглянуть? – спросил Кармайкл.
Патологоанатом кивнул.
Десять минут провел Кармайкл, рассматривая то, что осталось от Семенова. Когда он ушел, профессор приступил к вскрытию. В это время инспектор звонил в Эдинбург, а точнее, в отдел управления внутренних дел и здравоохранения Шотландии, известный как Шотландский офис, размещавшийся в доме Святого Эндрю. После этого он поговорил с отставным помощником комиссара, единственной обязанностью которого в Шотландском офисе было поддерживать связь с МИ-5 в Лондоне.
В полдень в отделе С-4(С) на Гордон-стрит зазвонил телефон. Брайт поднял трубку, прислушался и передал ее Престону:
– Это тебя. Они ни с кем больше не хотят говорить.
– Кто спрашивает?
– Шотландский офис, Эдинбург.
Престон взял трубку.
– Джон Престон… Да… Доброе утро…
Послушав несколько минут, он нахмурился и записал имя Кармайкла в свой блокнот.
– Да, я буду, прилечу трехчасовым рейсом. Пусть он меня встретит в аэропорту Глазго. Спасибо.
– Глазго? – спросил Брайт. – Они и туда добрались?
– Да там какой-то русский бросился с крыши. Я вернусь завтра. Скорее всего, это пустячное дело, но мне хочется вырваться из этого дома хоть на денек.
Глава 15
Аэропорт Глазго находится в восьми милях от города и соединен с ним автомагистралью М8. Самолет, на котором прилетел Престон, приземлился около половины пятого, и так как у Престона был только ручной багаж, он появился в вестибюле аэропорта через десять минут после приземления. Он подошел к справочному бюро, дежурная громко объявила: мистер Кармайкл, вас ожидает…
Инспектор уголовного розыска из спецотдела подошел к нему и представился. Через пять минут они сидели уже в машине инспектора, которая неслась по автомагистрали к темнеющему городу.
– Обсудим все по дороге, – предложил Престон, – изложите, что произошло.
Кармайкл был краток и точен. В обстоятельствах было довольно много пробелов, которые он не мог восполнить, но у него было время познакомиться с показаниями полицейских констеблей. Он изложил все, что знал. Престон молча слушал его.
– Так что же заставило вас позвонить в Шотландский офис и вызвать человека из Лондона? – спросил он.
– Возможно, я ошибаюсь, но мне думается, что этот человек не матрос торгового флота, – сказал Кармайкл.