Четвертый протокол
Шрифт:
По документам он был шведским бизнесменом. В документах, правда, ничего не говорилось о том, что он уже давно завербован коммунистами и работает, как и Гельмут Дорн, на восточногерманскую разведку, которую возглавляет грозный генерал Маркус Вольф.
Шведа попросили выйти из машины и поставить свои чемоданы на стойку для досмотра. Он вежливо улыбнулся и выполнил все, что требовалось.
Второй таможенник поднял капот и заглянул внутрь. Он искал нечто похожее на шар, величиной с футбольный мяч или трубку. Ничего подобного он не нашел. Он заглянул в салон, а потом в полупустой багажник и вздохнул. Опять им там в Лондоне нечего делать. В багажнике не было ничего,
– Пожалуйста, – сказал он. – Все карош?
– Да, сэр. Спасибо. Счастливого пути.
Час спустя «сааб» остановился на стоянке гостиницы «Кингз Форд Парк» в деревушке Лейз-де-ла Хей к югу от Колчестера. Господин Лундквист вылез из машины и потянулся. В этот час многие пили кофе, поэтому на стоянке было припарковано несколько машин, владельцев которых не было видно поблизости. Он взглянул на часы. До назначенного срока оставалось еще пять минут. Опоздай он, пришлось бы сидеть здесь контрольный час, а затем тратить еще один день на запасную встречу в другом месте. На стоянке никого не было, если не считать молодого парня, который возился с двигателем своего БМВ. Лундквист не знал, как выглядит человек, с которым он должен встретиться. Он сел обратно в машину, закурил сигарету и стал ждать. Ровно в одиннадцать в окошко постучали. Стучал мотоциклист. Лундквист нажал кнопку и опустил стекло.
– Да?
– Скажите, «Ш» на номере вашей машины обозначает Швецию или Швейцарию?
Швед с облегчением вздохнул. По дороге сюда он остановился и отвязал огнетушитель, закрепленный в багажнике, и переложил его в мешок, который лежал сейчас на переднем сиденье.
– Швецию. Я только что приехал из Гетеборга, – ответил он, не меняя тона.
– Никогда там не был, – вздохнул собеседник. – Есть что-нибудь для меня?
– Да. В мешке рядом со мной.
– Окна гостиницы выходят на стоянку, – сказал мотоциклист. – Через пять минут развернитесь и поезжайте так, чтобы машина закрыла мотоцикл от гостиницы. Выбросьте мне мешок из окна.
Он вернулся к мотоциклу и продолжал ковыряться в моторе. Через пять минут мимо проехал «сааб», мешок оказался на земле рядом с мотоциклом. Мотоциклист подобрал его и, прежде чем «сааб» скрылся из виду, опустил мешок в короб на заднем сиденье мотоцикла. «Сааб» он больше не встречал. Да и желания такого не было у него. Через час мотоциклист был в своем гараже в Тетфорде, где пересел в автомобиль. В багажник машины он уложил обе посылки, полученные сегодня. Что в них было, он не знал, это его не касалось.
К полудню он вернулся домой в Ипсвич. Обе посылки заняли свое место в спальне. Курьеры номер десять и семь выполнили свою задачу.
Джон Престон должен был выйти на работу на Гордон-стрит 13 мая.
– Мне очень жаль, что вы так устали, но мне бы хотелось, чтобы вы продолжали работу здесь, в Челси. Позвоните и скажите, что у вас грипп. Если нужно будет свидетельство врача, дайте мне знать. У меня есть пара знакомых докторов, которые будут рады оказать мне эту услугу, – попросил его сэр Найджел.
К 16 мая Престон окончательно понял, что зашел в тупик. Таможня и иммиграционная служба делали все возможное. Большего без объявления чрезвычайных мер нельзя было добиться. С того дня, когда в Глазго хулиганы напали на русского, прошло пять недель. Престон был почти уверен, что упустил других курьеров. Может быть, конечно, все они побывали здесь до Семенова, а матрос был последним. Может быть…
С возрастающим отчаянием он думал о времени, сколько его еще осталось и осталось ли?
В четверг, 21 мая, в Фолкстоне бросил якорь паром из Остенда. Он доставил пассажиров из Европы, главным образом туристов – одни из них путешествовали без машин, другие за рулем – и целое стадо ревущих грузовых махин, которые колесят по странам ЕЭС из одного конца Европы в другой.
Семь огромных грузовиков имели западно-германские номера, Остенд был перевалочным пунктом грузов с севера ФРГ в Великобританию. Огромный «Ханомаг», похожий на исполинскую ящерицу с трейлером, до предела забитым контейнерами, ничем не отличался от остальных. Все путевые документы, которых было так много, что проверка заняла около часа, были в порядке. Не было никаких оснований полагать, что водитель работает на кого-то еще, кроме транспортного агентства, название которого крупными буквами красовалось на кабине грузовика. Ничего не свидетельствовало и о том, что в машине находится что-нибудь еще, кроме западногерманских кофеварок, которыми британцы пользуются по утрам.
Сзади кабины торчали две толстые выхлопные трубы, изрыгающие черный дым работающего дизельного двигателя прямо в небо. Был вечер, дневная смена заканчивала работу, автопоезд пропустили. Из Фолкстона машина выехала в направлении на Эшфорд и Лондон.
Никто не мог знать или даже догадываться, что внутри одной из выхлопных труб, которые так дымили при выезде этой громады с контрольного пункта, находилась другая, меньшего диамерта.
Было уже темно, когда на стоянке у придорожного кафе возле Ленэма в графстве Кент, водитель заглушил мотор и взобрался на крышу кузова. Там он снял колпак с выхлопной трубы и достал сверток длиной около полуметра в теплонепроницаемой упаковке. Он не стал его разворачивать. Он просто передал его мотоциклисту в черном костюме, который скрылся в темноте. Курьер номер восемь выполнил задание.
– Все напрасно, сэр Найджел, – сказал Джон Престон шефу секретной службы в пятницу вечером, – не могу понять, что, черт возьми, происходит. Боюсь самого худшего, но до сих пор не имею доказательств. Пытался обнаружить хотя бы еще одного курьера – ничего не вышло. Думаю, мне лучше с понедельника вернуться на Гордон-стрит.
– Я понимаю ваше разочарование, – посочувствовал Найджел. – Я и сам разочарован. Но, будьте добры, посвятите мне еще одну неделю.
– Не вижу в этом смысла. Что я могу еще сделать?
– Думаю, только молиться, – мягко произнес «Си».
– О проколе, – уточнил Престон. – Все, что мне сейчас нужно, – это один маленький прокол.
Глава 19
Престон получил его в следующий понедельник после обеда.
Около четырех часов дня в Хитроу приземлился самолет австрийской авиакомпании из Вены. Один из пассажиров предъявил у стойки паспортного контроля иностранцев подлинный австрийский паспорт на имя Франца Винклера.
Офицер иммиграционной службы внимательно изучил хорошо знакомый зеленый рейспасс в пластиковом переплете с гербом в виде золотого орла. Лицо его не выражало никаких эмоций, как и положено человеку его профессии. Паспорт ничем не отличался от тех, что в настоящее время были в хождении, и весь был испещрен отметками о въезде и выезде других западно-европейских государств. Въездная виза была действительной. Под стойкой пальцами левой руки офицер незаметно выстукивал номер паспорта на клавишах компьютера. Он взглянул на экран дисплея, закрыл паспорт и с улыбкой вернул его владельцу: