Четыре стороны небес

Карапетьян Рустам

* * *

То более, То менее, От боли я Вне времени. По комнате Всё вымерил. Как тёмно-то — Глаз выколи. Как глухо-то Без эха мне. Ох, сука, ты, Боль ветхая. Боль верная, Сгинь, бедище! Ты — первая, Я — следующий.

* * *

Всё на костёр, всё на алтарь — Гори, гори,

пока я царь. Пока я бог, и всё могу. Пока огонь, и в сердце гул. Всё в эту пасть — гори дотла! И режет страсть куском стекла И щедро — соль… И кто спасёт? Но я не ноль, я нынче — всё. И свят, распят, и ложь светла. Но всё дотла. Но всё дотла.

* * *

Думать некогда. Привычка Дёрнет вожжи. Тело следом. Чайник полон. Чиркну спичкой. Газ зажёгся. Сигарета Тянет время. Совесть точит — Надо вымыть бы посуду. Но потом, потом. О прочем Даже думать и не буду. Чай вскипел и, чёрный, зрелый — Поцелуем в губы терпко. Ты вчера вот здесь сидела. Говорила. Горько. Редко. Мол, «друзьями» — (просто, мило) — «Так бывает?» — «Есть рецепты». Мол, любовь уже остыла На посуде фирмы Цептер. И вошла уже в привычку. — «Так бывает?» — «Не со всеми». Что ответить? Чиркну спичкой. Сигарета тянет время. Обжигает пальцы жадно. Хлопнет дверь — и снова тихо. Чаю? Или сразу яду? Шутка. Шуточка. Шутиха.

* * *

Тарелка выскользнула луною Из рук уставших. Осколки — брызгами. Вздохнула: «К счастью». А сердце ноет. И мысли — слипшимися огрызками. А за окном дождик землю штопает, А за окном целый день ненастье. А тут ещё и тарелка, чтоб её. И надо верить, что это к счастью.

* * *

Солнца догорит уголёк, Разлетятся бабочки звёзд, И душа — полночный зверёк, Осторожно высунет нос. На макушке ушки торчком, И глаза распахнуты в ночь, Чтобы потихоньку, бочком, А потом сорваться и прочь. Дальше то ползком, то бегом, По кустам, лесам и воде, Чтобы далеко-далеко, Чтоб не задержаться нигде. Чтоб ещё до звёзд долететь, Покружиться с ними чуток, И домой до солнца успеть, В норку, хвост поджав, и — молчок.

* * *

Хочешь — пожалуйста, Встретимся вечером. Влажною жалостью Взгляды помечены. Выскочил из дому (Мол, к парикмахеру). Мы ведь по-быстрому? — Кофе — без сахара. Жалкой улыбкою: Выглядишь здорово, — В стороны тыкая Шпажками-взорами. Что? Закурить? Ты ведь Бросила, кажется? Что ещё выдавить Сладкою кашицей? Всё, извини, ты ведь Умница редкая. Что нам облизывать Блюдца с объедками? Разве, из жалости, Хлебною крошкою — Хочешь? — Пожалуйста. Свидимся, Прошлое.

* * *

Падал с небес, падал, Путая все сроки. Были ему рады Губы, глаза, щёки. Бело кружил венским, Всё обещал сбыться. Падало вниз сердце, И до небес — птицей. Так целовал сладко, Так щекотал нервы. Был он такой краткий. И навсегда — первый.

* * *

Весь изорван, избит, измят, Снег устало зияет ранами. Захлебнувшись слезами пьяными, В стёкла грязные смотрит март. Ну, давай, наливай в стакан Солнце с ветром весенним поровну. Мне открыты все света стороны, Потому что весною пьян. Потому что само собой Всё течёт непременно к лучшему. Я

опять доверяю случаю, Что однажды нас свёл с тобой. И в бурлящей кругом волшбе Всё собою само наладится. Я весною — беспутный пьяница, Стосковавшийся по тебе.

* * *

Рвётся нить, и солнце падает, Видно в сумерках едва. Под ногами мокрой ватою Мнётся снега синева. Скрип да скрип. Следы цепочкою Свяжут пункты А и Бэ. Я скольжу наивной точкою, Вспоминая о тебе. Пусть глаза ослепли инеем, Режет ветер, как стекло, Знаю я — любые линии, Холода раздвинув зимние, Приведут в твоё тепло.

* * *

Чёрно-белая картинка В тесной рамочке окна. Полукругло тает льдинкой В тёмном озере луна, Воздух тонок и прозрачен. Водишь пальцем по стеклу, Где тихонько небо плачет, Чуть растапливая мглу. А по мокрым снежным клочьям, Как струна, натянут путь. Отчего ж весною ночи — Не забыться, не уснуть? Отчего же в сердце зыбко И легко от сладких мук? А луна скользит улыбкой, Словно знает — почему.

* * *

Земли усталой замер плавный ход, И в тот же миг всей тушей, косолапо, Качнулось небо тучное вперёд, И Солнце, дрогнув, двинулось на Запад. Земля вздохнула, чуть прикрыв глаза, От отдыха внезапного немея. Смотри — Луна взошла. И кто сказал, Что неверна система Птолемея?

* * *

Всё превращая в силуэт На фотоплёнке, Так падал снег, а может, свет, Прозрачный, тонкий. Скользил слезинкою у глаз, Блестящим стразом. Наверное, в последний раз Ложился наземь, Где смутно таял чей-то след, Судьбы предтеча. И как во сне — и снег, и свет, Весне навстречу.

* * *

Словно одетая в чистый свет, В белый шифон, газ. И до вопроса уже ответ Там, в глубине глаз. Я подступаю к тебе, несмел, Переступив круг. Столько сказать я тебе хотел, И не могу вдруг. Ты улыбнёшься — скользнёт звезда, Вниз по щеке след. Я и желание загадал: Чтоб на двоих — Свет.

* * *

Когда земля не казалась круглой, А небосвод был ещё хрустальный, И ты была молодою дурой, Такой красивою и печальной, Что каждый мимопроезжий рыцарь, Плевав на данные им обеты, Спешил скорее в тебя влюбиться, Оповестив половину света О даме, чья красота сравнима, Возможно, только со светом чистым… Но как-то всё проезжали мимо Те идиоты-идеалисты. А ты ждала и ждала чего-то, Пока весь мир не пошел насмарку. Потом устроилась на работу, Купила где-то себе овчарку. Гуляя с нею по парку летом, Мужчину встретила с глупой таксой. Он оказался твоим соседом. Зимой вы с ним расписались в ЗАГСе. И жили-были, любя друг друга, Хотя и был он простолюдином, Считал, что Бог создал землю круглой, Чтобы встречаться на ней любимым. Ты соглашалась легко и сразу, Лаская жадно родное тело. И от рассыпавшихся алмазов Над вами небо всю ночь звенело.

* * *

Как по пальцу ножом. Хоть больно — Но не веретеном заколдованным. Йодом смажешь — и всё, довольно. Жизнь не кончена, не поломана. Всё вполне и давно на месте, Смысла нет рассыпаться бисером. В три-стотысячном королевстве Принц храпит перед телевизором. Ну, а ранка не так серьёзна. Молча царствуешь в кухне белой. Защипало глаза. Не слёзы. Что-то, видимо, подгорело.