Четырехугольник
Шрифт:
Но Левин дошел. И даже нашел помещение. Не сам нашел, ребята-спортсмены помогли – заброшенный поповский домик по соседству с раскуроченной церквушкой. Снаружи развалины, войти страшно, но внутри ничего, можно было поставить несколько списанных по случаю снарядов. Но и это по знакомству и через авторитета, сам Владимир не знал толком кто, зато заметил, что криминал очень быстро сошелся с чиновниками.
Словом, открыл спортклуб. Но это только называлось: «спортклуб». На самом деле обыкновенная качалка для бандитов и рэкетиров. Хотя, конечно, не только для них. Но в то время это была самая платежеспособная публика. Левин, конечно же, не на это рассчитывал, но, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает. Однако все оказалось к лучшему. Бандиты – они тоже люди, и у них свои правила. Что называется, кодекс бандитской чести. Они собирали оброк с торговли,
…Совсем не то, что сейчас, совсем другая публика, хотя, конечно, не только бандиты и рэкетиры. И все же… ходила в качалку по большей части разная шушера – спортсмены, воришки, братва средней руки, менты (эти обыкновенно задаром), – однако заглядывали и люди очень серьезные, вроде братьев Квантришвили, Япончика и Деда Хасана, но это позже, когда с легкой руки Миши Бялика Владимир Левин открыл по соседству ресторан. А в те, самые первые годы и мысли такой не было, и он сам – совок совком, платил аккуратно налоги, а про Япончика и Деда Хасана даже не слышал. Да тех и не было в Москве, они тихо досиживали сроки. Криминал еще только поднимался…
В исполкоме и познакомился Владимир Левин с Леночкой. Он несколько месяцев ходил по инстанциям и как раз вернулся из Моссовета в район, к самой начальной точке, отстоял очередь и входил в кабинет, в последнюю, можно сказать, дверь. Левин был исключительно зол, и нервы на полном пределе, еще чуть-чуть, и он бы взорвался, и вот тут она, Фифочка. В сапожках на высоком каблуке, в шикарном ненашенском пальто, и шарф тоже будто из французского фильма. Попросила ее пропустить, то есть провести мимо всей этой кипящей, бурлящей, на последнем взводе, матерящейся публики. В первый момент Левин хотел ее послать: тоже мне Фифочка – не догадывался, что в скором времени точно так, Фифочкой, станет называть ее Роза Михайловна, мать, – хотел послать, но что-то ему помешало. Уж больно была она хороша. Возраст он не определил. Они с мамашей всегда выглядели очень молодо, намного моложе своих лет. Словом, Левин передумал и протолкнул ее мимо себя, так что из заветной двери они вышли вместе.
В отличие от Левина Леночка никакой кооператив не учредила – она и пришла неизвестно зачем, и была вовсе не из деловых женщин, а чистая Фифочка, которая очень любила мужчин, а еще больше любила одеваться, – зато сразу прибилась к нему. Впрочем, тут еще большой вопрос, кто к кому прибился: она к Левину или Левин к ней. Он довольно быстро понял, что – Фифочка, но от этого еще больше стал от нее без ума. Как бы там ни было, начиналось все очень романтически: цветы, Большой театр, знаменитый ресторатор-кооператор Федоров на Кропоткинской. К Федорову стояла немыслимая очередь, записываться нужно было заранее: отбоя не было от иностранцев, сливок общества и авторитетных людей. Как же, первый кооперативный ресторан в Союзе, о Федорове гремели газеты и телевидение, а тут еще громкий скандал: знаменитый кооператор попался на том, что покупал мясо не на рынке, как обещал, а из-под прилавка в магазине за взятку. По такому случаю собирались завести уголовное дело и прикрыть флагмана советских кооперативов, но в конечном итоге Федорову все сошло с рук.
С Андреем Федоровым обо всем договорилась Леночка. С ее слов, она знала Андрея давно – еще с тех пор, как он работал в знаменитом ресторане «Русь» в Салтыковке: там тоже собиралась братва, играл чудный ансамбль, изредка постреливали, а на будущего кооператора завели уголовное дело, так что креативный замдиректора лишь чудом не получил срок. Так вот, Леночка бывала там вместе с Погоржельским, тот писал портрет героя общепита. В то время Андрей Федоров не был еще всесоюзно известным, однако все от него чего-то ожидали, и он был уже чертовски богат, и – «Андрей так жадно на меня смотрел. У него были такие глаза», – сообщила Леночка. Она, очевидно, не преувеличивала: Леночка действительно познакомила Левина со знаменитым кооператором. Андрей Федоров оказался невысоким мужчиной с томным взглядом ловеласа и
Но что Федоров, прославленный ресторатор, – то была лишь прелюдия, а главное блюдо – сама Леночка. С букетом цветов, раньше времени по такому случаю сорвавшись с работы, Владимир Левин прибыл на Смоленскую набережную в квартиру, где еще недавно Леночка проживала с Погоржельским и откуда ревнивый художник недавно сбежал. Правда, скоро обнаружилось, что не только с Погоржельским. Фифочка, похоже, коллекционировала знаменитостей. Среди ее – клиентов? любовников? мужчин? – обнаружились вскоре народный артист Романов, писатель Блудников и профессор Гильдебрандт, известнейший в узких кругах, да что там, чуть ли не единственный на тот момент в стране психоаналитик. Сама Леночка и сообщила об этом Левину, пока он принимал душ. И даже вещественные доказательства предъявила: портрет артиста, написанный Погоржельским, книгу за подписью Блудникова и… плетку. Плетка была от профессора Гильдебрандта, который, со слов Леночки, возжаждал устроить любовную оргию.
– Кто кого бил? – не понял Левин. – Я, знаешь, без всех этих прибамбасов. Без изысков.
– Оно и видно, – слегка обиделась Леночка. – Это было очень даже прикольно.
– Я, знаешь, работал с дочкой этого самого Гильдебрандта. Она была у нас простой лаборанткой. Рассказывала, что у него шикарная коллекция всяких предметов для пыток: плетки, хлысты, щипцы, чуть ли не устройства для испанского сапога и гильотины. Я удивлялся, думал, вот странный интерес. А оказывается, вот оно что. Сексуальный садист.
– Я ее видела, смазливая девочка, – сообщила Леночка. – Отец жаловался, что не хочет учиться. Одни мужчины на уме.
Фифочка, при всех своих головокружительных достоинствах – красивая, модная, сексуальная, в некотором роде пикантная, – с тех пор как не стала актрисой, тоже не хотела учиться. Кое-как закончила медучилище и тоже работала одно время лаборанткой – у этого самого профессора Гильдебрандта.
И без всяких «изысков» Леночка была чудо как хороша, так что они – Левин и Леночка – к полному взаимному удовольствию прожили месяца три-четыре. О, это были чудные месяцы, незабываемые, ни до, ни после ни одна женщина не волновала так сильно Левина и не доставляла ему такого наслаждения, как Леночка. Так, по крайней мере, теперь казалось ему, а уж он-то знал толк в женщинах. Прошел школу жизни, полный курс. Да, вроде бы знал. Хотя перед Леночкой он во все времена был всего лишь грубый, неловкий ученик. Было в ней что-то такое, особенное, невозможное, недосягаемое…
…Да, было. Любовницей Леночка была замечательной. Они встречались по нескольку раз в неделю, и над ними витал – или это он все потом выдумал? – то ли дух, то ли неспокойный призрак Погоржельского: картины, на которых тот изображал оргии, неестественный блуд, Леночка в волнующих позах, его брошенные костюмы в шкафу, его кисти, коллекция фаллосов, какие-то таблетки, духи, африканские снадобья, особенный лак для ногтей. Иногда Левину казалось, что в квартире присутствовал призрак не только Погоржельского, когда он обнаруживал сигареты на тумбочке, пустую банку из-под пива и трусы в ванной. Но Леночка смеялась и объясняла, что это подружка-медсестра со своим ёбарем. Вообще у нее было множество подружек, и все как на подбор, мягко говоря, были исключительно сексуальны.
Не считая мелочи вроде чьих-то трусов в ванной, все было прекрасно – настоящий пир тела, золотые месяцы любви. Леночкина квартира напоминала Владимиру храмы в Кхаджурахо [22] с их необузданным, бьющим через край эротизмом, – однако мысли о женитьбе в голову Левину не приходили. Вернее, приходили, но он их решительно отвергал. Во-первых, маленький монстр Миша. Он жил то ли у отца, то ли поочередно у бабушек, но самая мысль, что с этим болезненным ревнивцем когда-нибудь придется жить под одной крышей, повергала Левина в ужас. А во-вторых, он не был ревнив, но вовсе не мечтал отрастить ветвистые рога. А между тем за то время, что у него развивался роман с Леночкой, Левин обнаружил, исключительно с ее, Леночки-Фифочки, слов, целых полдюжины своих предшественников на, так сказать, любовном фронте. Сколько же их было всего и о ком еще Леночка умолчала, Левин мог только воображать.
22
Кхаджурахо – храмовый комплекс в Индии (штат Мадхья-Прадеш) на месте средневековой столицы государства Чандела (IX–XIII вв.), объект всемирного наследия ЮНЕСКО.