Чингисхан: Покоритель Вселенной
Шрифт:
Чингисхан искренно стремился поддерживать с хорезмийцами самые добрососедские отношения. В 1216 году, принимая в окрестностях Пекина посольство султана Мухаммеда, он заявил, что монгольское и хорезмийское царства, чьи сферы действий не совпадали: первое находилось в Азии Восточной, а второе — в Азии Западной, — должны жить в мире и развивать взаимовыгодные торговые связи. Однако подданные хорезмшаха, богатые бухарские и самаркандские купцы, видели в монголах только дикарей и этого не скрывали. Случилось так, что один из трех негоциантов, прибывших в Монголию с караваном шелков и хлопчатобумажных тканей, запросил у Чингисхана столь высокую цену, что тот легко догадался о желании торгового гостя заработать на его невежестве.
— Вот
Двое других караванщиков, проявив большую осмотрительность, отказались назвать свою цену и доверились щедрости хана. Тот, действительно, заплатил им по-царски, причем дал им цену, которую просил первый. По приказу венценосного монгола для этих гостей поставили новые белые шатры и обращались с ними исключительно дружелюбно.
В ответ на посольство хорезмшаха Чингисхан направил к нему трех человек, выбранных из числа под данных самого Мухаммеда, проживавших в Монголии: Махмуда из Хорезма, Али-Ходжу из Бухары и Юсуфа Канку из Отрара. В числе подарков, вручить которые им предстояло, были огромный золотой самородок, золотые слитки, предметы из яшмы и слоновой кости, а также большой ценности изделия из шерсти белых верблюдов. Султан принял это посольство в 1218 году и, по-видимому, в Бухаре. Вручение подарков сопровождалось речью в высшей степени миролюбивой. «Я знаю о твоем могуществе и величии твоего государства, — говорил монгольский царь устами своего посла. — Я очень хочу жить с тобой в мире. Ты был бы мне самым дорогим сыном. Со своей стороны ты не можешь не знать, что я завоевал Северный Китай и склонил к покорности все племена Севера. Тебе известно, что моя страна — это муравейник с воинами, серебряный рудник и что мне нет нужды желать других земель. Мы с тобой равно заинтересованы в поддержании торговых отношений между нашими подданными».
Чингисово послание тем не менее хорезмшаха страшно озадачило. Называя его сыном, монгол явно относился к нему как к вассалу. Не могли Мухаммеда не напугать и ратные успехи Есугаида.
И вот по приказу султана к нему тайно, ночью, привели одного из Чингисовых послов, а именно Махмуда, уроженца Хорезма. Отделив от своего браслета самоцвет и подарив гостю, султан попросил его ответить честно на три вопроса: «Действительно ли хан завоевал Тамгач [52] (Северный Китай. — Р. Г.)! Кто таков этот проклятый монгол, что осмеливается называть хорезмшаха своим сыном? Какова численная сила его войск?»
52
Видимо, имеется в виду Тамгадж — Пекин или какой-то другой китайский город. Хотя, с другой стороны, Тамгач — государство тангутов Си Ся.
Ответы ночного гостя султана не успокоили, и, прощаясь с послами хана, он просил заверить хана в самых дружеских чувствах.
Некоторое время спустя Чингисхан во исполнение своих предложений направил в Хорезм богатый торговый караван с золотом, серебром, китайскими шелками, тканями из верблюжьей шерсти, бобровыми и собольими шкурами. Вести его снова было доверено жившим в Монголии мусульманам, первого из которых звали Омар-Ходжа (из Отрара), второго Гаммаль (из Мараги), третьего Фахраддиндизаки (из Бухары).
Чингисхан послал с ними своего личного представителя, монгола по имени Ухуна. Еще Завоеватель пожелал, чтобы каждый князь, а также другие знатные люди и военачальники направили с караваном по человеку с деньгами для приобретения хорезмийских ценных изделий. В этом проявилось Чингисово стремление активизировать торговый обмен между Восточной Азией и мусульманским миром.
Царский караван пересек Верхнюю Азию беспрепятственно и достиг Отрара, стоявшего на хорезмийской границе напротив нынешнего города Туркестан, что находится в среднем течении Сырдарьи. Там на него напал султанов наместник Инальчик Кадыр-хан, который не только разграбил товар, но и умертвил не менее сотни людей, включая Ухуну.
Чингисхан был возмущен. Он честно желал поддерживать мирные отношения и торговые связи с мусульманским миром, и вот как ему ответили! Негодование Есугаева сына было столь велико, что он даже не смог удержать слезы… Мы помним, что он всегда дорожил корректностью в политических делах, верностью союзам и договорам так же, как преданностью вождю. И вот в нарушение исповедуемых им норм его караванщики и личный посланец убиты!.. Как ни странно, защитником чести и уважения торговых договоренностей выступил кочевник, одетый в звериные шкуры, а варваром показал себя представитель тюрко-персидской цивилизации и исламского общества.
И снова, как всегда перед принятием серьезного решения, определявшего последующую его жизнь, Чингисхан удалился в священные монгольские горы, где, сняв шапку и набросив на шею пояс, он девять раз ударил челом о землю перед Вечным Небом, верховным божеством, и стал просить Тенгри дать ему силы отомстить за оскорбление. Вот так его добрая воля, стремление к экономическому сотрудничеству с хорезмийцами превратились в беспощадную ненависть.
Но — и это только показывает, что Чингисхан умел владеть собой, — невзирая на свой гнев, он решил выяснить ситуацию до конца. А что, если отрарский наместник действовал вопреки воле своего господина? Есугаев сын направил к хорезмшаху еще одно посольство (составленное из мусульманина Ибн Кафраджени Богры и двух монголов) с еще одним предложением мира, обусловив его выдачей виновника резни, Инальчика. Мухаммед не только отказался удовлетворить это требование, но предал смерти Ибн Кафраджени, а монголов — оскорбление не менее серьезное — приказал обрить наголо.
Кости были брошены. Война монгольского мира с миром мусульманским: одной половины Азии с другой, — началась.
Да, в ходе этой войны монголы совершили немало зверств, но не будем забывать о справедливом гневе, разожженном в сердце Завоевателя истреблением его караванщиков и беспардонной казнью посла.
Накануне великой войны
Завещание Чингисхана
Походом на Хорезм начался новый период жизни Завоевателя. До этого он практически не выходил за пределы родной Монголии, ведь Пекинская область, где ему пришлось ратоборствовать, — это была все та же монгольская степь. Теперь, подойдя вплотную к исламским землям, Чингисхан намеревался вступить в мир, ему неведомый.
Могущество хорезмийских султанов, владетелей Туркестана, Афганистана и Персии, казалось огромным, и численность их войска превосходила численную силу монгольской армии. В окружении Завоевателя витала, как сообщает автор «Сокровенного сказания…», едва скрываемая тревога. Красавица Есуй, одна из любимых жен Чингиса, выражая общее беспокойство, с откровенностью, прощаемой только фавориткам, попыталась объяснить ему необходимость решения вопроса наследства до ухода на войну.
— Государь, каган! — обратилась она к Темучжину. — Высокие перевалы переваливая, широкие реки переходя, долгие походы исхаживая, помышлял ты заботливо о многолюдном народе своем. Кто рождался, тот не был вечным среди живых. Когда же и ты станешь падать, как увядающее дерево, кому прикажешь народ свой, уподобившийся развеваемой конопле? Когда покачнешься и ты, подобный столпу, кому прикажешь народ свой, уподобившийся стае птиц? Чье имя назовешь ты из четверых витязями родившихся сыновей? Просим мы о вразумлении твоем для всех нас: и сыновей твоих, и младших братьев, да и нас, недостойных. Да будет на то твое царское изволение!