Чингисхан. Демон Востока
Шрифт:
— Я клянусь, что не буду злоупотреблять временной неопределённостью термина «оборона», — догадался о ходе мыслей сенатора Эйрих.
Эту клятву он дал не столько из острого и необоримого желания быть хорошим в глазах сенаторов, а потому что эту неопределённость можно использовать и против него. Докажи ещё, что это действительно была оборона, если её определение ещё не выработано. Сенат ничего не забудет и, если будет надо, поднимет на обсуждение вопросы многолетней давности, поэтому некоторые вольности, допущенные Эйрихом, в будущем могут быть использованы против него. Лучше будет действовать
Пока остальные магистры ошибаются, неправильно формируют документы и ставят подписи с печатями куда попало, как тот же претор Фритагер, подрядившийся на неоднозначную работёнку для Куруфина, Эйрих будет чист и благообразен с точки зрения закона и здравого смысла.
— Будем надеяться, — кивнул сенатор Дегамуд. — Это ваше представление уже закончилось?
— Да, уже можно возвращаться.
/4 июня 409 года нашей эры, Провинция Паннония, северный рубеж/
Легион на марше.
Многотысячные шаги, пыль, поднимаемая ими, летняя жара, грязный пот, сухость в горле — атмосфера, по которой Эйрих никогда не скучал. Но это неизбежная часть похода, увы.
Римские дороги, в каком-то виде до сих пор сохранившиеся в Паннонии, позволяют быстро перемещать на огромные расстояния воинские формирования почти любой размерности. Старые римляне, которые построили все эти дороги, прекрасно знали, что делали. Но во многих местах дороги никто не содержит, поэтому им придёт неизбежный конец…
«На мой век их хватит», — подумал Эйрих, едущий в голове походной колонны. — «А когда завоюю Рим, буду тратить деньги на восстановление старых и строительство новых дорог».
Скоро они будут на месте, у указанной маркоманном Лимпрамом реки.
Передовые дозоры следят за окрестностями, тыловой дозор проверяет маркоманнов на хитрость, то есть Эйрих допускал, что Лимпрам может разделить войско на две части и спрятать одну часть по пути Эйриха, чтобы они быстро и безоговорочно закончили бой в пользу маркоманнов. Против такого приёма ничего нет даже у Эйриха.
Консул Зевта ехал рядом. Весь путь он, время от времени, оглядывался на марширующий легион, иногда объезжая войска, чтобы с восхищением посмотреть на то, как закованные в кольчуги легионеры идут по дороге чётко отделёнными когортными коробочками.
Из-за небольшой рощицы, вызвав неприятное воспоминание, появился сотник Агмунд с конным дозором. Только в этот раз его никто не преследовал.
— Докладывай, — приказал Эйрих, когда сотник подъехал поближе.
— Маркоманны привели войско, — сообщил Агмунд. — Не меньше пяти тысяч, но может и больше, потому что мы видели не всех, они из-за холма выходили. Где-то через час или вроде того встретимся с ними.
Это могло значить, что Лимпрам обиделся на Зевту очень сильно. Такую крупную армию просто так не собирают.
— Русс! — обернулся Эйрих. — Строй легион в боевой порядок!
Место тут было достаточно, поэтому войско развернётся вольготно, с пространством для осуществления манёвров.
— Я приехал поговорить, —
— Если договоритесь, то просто развернёмся и пойдём домой, — усмехнулся Эйрих. — А вообще, зря ты ему так ответил. Надо было ссылаться не на Сенат, который он вообще не понимает, а на меня. Я сам бы разобрался.
— Я твой отец, Эйрих, — нахмурился Зевта. — Сколького бы ты ни достиг, я всё равно буду твоим отцом. И вопрос твоего брака решать буду я.
Эйрих ничего на это не ответил, а развернул коня и поехал к Руссу, размахивающему руками и раздающему команды примипилам. Примипилы раздадут команды центурионам, а те декурионам. Так работает легион — все знают, что надо делать.
Примерно через час, как и говорил Агмунд, появились войска маркоманнов.
Истинные германцы и выглядели как истинные германцы: обилие меха в экипировке, кольчуги далеко не у всех, зато шлемы у многих, в руках их круглые щиты с кричащей расцветкой, вооружены преимущественно топорами, все сплошь бородачи, движутся неровно, с подчёркнутой обособленностью отрядов.
В контраст смотрелись новые войска остготов: никаких шкур, все, как один, в кольчугах и шлемах единой формы, скутумы одинаковые, вооружены мечами, движутся ровными когортными колоннами, интервалы между подразделениями чётко выверены.
Немножко портило всё наличие кавалерийской ауксилии, которая возглавлялась Браной, не очень-то любящим все эти ровные боевые порядки и так далее — он считает, что всадников все эти пешеходные ухищрения не касаются.
Кавалерия стоит по флангам, готовясь отвечать на действия «коллег» из вражеского стана. У маркоманнов кавалерия представлена некими кочевниками, не поддающимися идентификации. Так уж повелось, что наёмники не носят родовых штандартов, чтобы не подставлять своих, если всё сложится не очень…
От маркоманнов выехал отряд в сотню воинов, возглавляемых здоровенным вождём, облачённым в римскую кольчугу и вооружённым секирой. Судя по всему, воевать он привык пешим, но статус не позволяет идти на переговоры пешком.
Эйрих позвал Русса и поехал к отцу.
— Поехали, — решил Зевта, когда маркоманнский вождь проехал достаточное расстояние. — Избранная сотня — за мной!
Глава двенадцатая. Испытание кровью
/4 июня 409 года нашей эры, Провинция Паннония, Сенат остготского народа/
В зале заседаний сенаторы были возбуждены и радостны. Они во все голоса славили старейшину Ваза, который сегодня ночью, наконец-то, получил долгожданного внука от единственного выжившего сына.
Одельрад, младший сын Ваза, единственный, кто не погиб во время налёта гуннов на его деревню. Старший сын, как и двое средних, погибли с оружием в руках, поэтому уже пировали в Валхолле, вместе со своими сыновьями, принявшими неравный бой бок о бок со своими отцами. Гибель героическая, Ваз, наверное, гордится своими потомками, но в Мидгарде продолжается жизнь, поэтому Вазу нужен надёжный наследник, который продолжит его дело, а ещё лучше, если у его наследника будет свой наследник, чтобы надёжно.