Чингисхан. Демон Востока
Шрифт:
Недавно проходил знаковый съезд остготских священнослужителей, где они порешили, что да, никейская претензия обоснованна и надо что-то думать.
Основная беда была в том, что и Арий тоже был прав: любой желающий может найти множество письменных доказательств, что Иисус называл бога Отцом, что уже ставит под сомнение вопрос триединства. Правда, есть оговорка, что тот же Арий называл Иисуса богоподобным и созданным богом ради создания мира до начала времён и веков. Только вот никейцы эту трактовку не принимают ни в каком виде, поэтому
Эйрих бы, окажись он на месте отца Григория, давно плюнул и перекрестил всех ариан в никейцев, потому что неразрешимая проблема, оборачивающая против ариан все остальные течения христианства, существует и как с ней разбираться никто не знает. Но это неизбежная потеря репутации, власти и вообще очень трудно будет потом смотреть прихожанам в глаза, когда они будут спрашивать насчёт верности всех былых проповедей. Отец Григорий на такое не пойдёт, а Эйрих не собирается лезть в эту яму со змеями, потому что поступать так — выходит на хорошо известное противникам поле боя, где они могут легко взять верх опытом.
В итоге, он окончательно решил для себя, что пусть отец Григорий разбирается со всем этим сам, но не пихает, при этом, духовное в мирское. Сенат и Магистратура отдельно, а Церковь отдельно. Ведь согласно убеждениям Эйриха из прошлой жизни, не должна религия влиять на жизнь людей подобно светской власти. Хочешь верить во что-то верь, но не лезь с этим к другим — тогда будет порядок в державе.
Тем временем, ритуальная часть была закончена, отец Григорий коротко кивнул Зевте и убыл в свой шатёр. Он сделал сегодняшнюю работу и мог отдыхать вплоть до первого поступления тяжелораненых. Потом начнётся его основной фронт работ, связанный с последними исповедями умирающих и формальным отпущением им грехов.
В арианстве отпущение грехов священнослужителями существует, но никейцы выводят, что из самого арианского же течения это отпущение недействительно, ибо непризнание триединства отвергает догмат искупления. Очень повезло, что этот теологический спор редко покидает церковные своды и обычные воины о таком не задумываются. Эйриху было искренне интересно, как отец Григорий будет выводить арианство из этого тупика…
— Похоже, они передают нам право начала битвы, — констатировал Саварик, стоящий рядом с Эйрихом.
— Похоже на то, — согласился тот. — Но начинать мы не будем. У кого больше воинов, тот и начинает.
Это при численном превосходстве можно делать первый шаг и смотреть, чем на это ответят противники, а когда у тебя в два раза меньше воинов, любой первый удар приведёт к тому, что ты подаришь врагу десятки вариантов противодействия.
Около получаса ничего не происходило, армии стояли друг напротив друга, но никто не начинал.
Ставка Алариха была отлично видна отсюда, он тоже использовал небольшую возвышенность, с которой удобно наблюдать за действиями противника. И Эйрих видел, что Аларих тоже стоит посреди
— Ладно, заряжайте орудия, — приказал Эйрих.
За прошедшие дни подготовки к битве, Эйрих лично поучаствовав в сооружение кое-чего, доселе неизвестного всем механикам из старых римлян и греков. Может, кто-то и знал, но в прочитанных трудах ни о чём подобном не упоминалось.
Римские и греческие камнемёты использовали принцип накручивания жил на парные или одинарные балки, располагаемые вертикально или горизонтально, в зависимости от замысла создателя, а Эйрих, ещё по прошлой жизни, знал осадные орудия на другом принципе метания.
«Хуйхуйпао» (1) — орудие, которое Темучжин видел у войск Мавераннахра. Оно использует для работы противовес в виде деревянного короба, плотно набитого камнями или свинцом. Мусульмане называли их «манджаниками», причём это слово было более близким остготам, которые никак не могли правильно произнести вроде бы простое слово…
За прошедшие двадцать дней и ночей Эйриху удалось собрать лишь три работоспособных камнемёта, мечущих камни на дистанцию до восьми актов с разлётом где-то плюс-минус один акт. Очень неточно, но при целях Эйриха это было не особо важно.
«Осадные мастера», то есть случайные воины, крепко проинструктированные Эйрихом об алгоритмах эксплуатации не особо-то и сложных, если сравнивать с торсионными машинами, конструктов, повернули орудия в нужном направлении и начали свою ответственную работу.
Действий там минимум: устанавливаешь лукошко в специальную борозду, помещаешь в лукошко грубо оббитый камень, крутишь нехитрый механизм поднятия противовеса, после чего выдёргиваешь упор и наблюдаешь, как действуют почти сверхъестественные для тёмного ума силы.
Для Эйриха ничего сверхъестественного в этом всём не было, больно много книг о механике он прочитал, но в первое время даже он восхищался тем, как, оказывается, можно соединять знания из двух разных жизней.
Всё, что надо знать о механике, Эйрих получил из трактата «О равновесии плоских фигур» Архимеда, после чего с блеском применил эти знания для обоснования принципов работы мусульманского хуйхуйпао. Никакой таинственной загадки и магических сил, а лишь уже ставший ему предельно понятным закон рычага.
«Если у меня будет свободное время, надо попытаться реализовать в дереве архимедов полиспаст и попробовать поэкспериментировать с архимедовым винтом», — подумал Эйрих, слушающий скрип древесины осадных машин. — «И вообще, зря я так преступно мало искал новые книги по механике. А ведь за ней будущее…»
Где-то в обозе лежит ещё несколько сотен пергаментов, купленных и добытых в набегах, с которыми определённо стоит ознакомиться, но всё это он будет делать потом.
Эйрих быстро подъехал к завершившим работу «осадным мастерам» и проверил каждый из камнемётов. Воины сделали всё правильно, поэтому можно запускать.