Чингисхан. Пядь земли
Шрифт:
Похороны императора — это небыстрый процесс.
Декаду назад Эйрих думал, что его уже давно похоронили, но оказалось, что всё это время он лежал в благовониях и медленно гнил, потому что надо было начинать многомесячные траурные процедуры. Дело было также в том, что архиепископ Константинопольский Аттик, был на пути в Ипподром в тот день и его забили дубинками вышедшие в город мятежники, те самые, которые успели пройти через Чёрные врата до прихода Эйриха.
Без архиепископа Константинопольского, как оказалось, начинать хоронить императора никак нельзя, а архиепископский престол оказался вдовым, поэтому возникла уникальная ситуация,
И священнослужителя чином пониже на это отряжать нельзя, потому что императору Феодосию II сейчас семь лет и он запомнит любой урон чести усопшему отцу — никому не нужно было проблем в будущем, отчего ситуация долгое время не двигалась с мёртвой точки.
«Трусы предпочли дать телу императора сгнить в благовониях, лишь бы не принимать решений, опасных в будущем», — подумал Эйрих, бросив короткий взгляд на нового архиепископа, Маврикия I, следующего рядом с гробом.
Подробностями биографии нового архиепископа Эйрих не интересовался, потому что проку от этого святоши для него вообще никакого. Не арианин, на вид невзрачный, слушается Антемия как отца родного — человек, не представляющий в политике самого себя. Он точно не ожидал, что архиепископом изберут именно его, поэтому до сих пор пребывал в некотором изумлении, что видно по глазам.
«Как же долго они хоронят своих правителей...» — подумал Эйрих. — «Уже чересчур стало во время этих бесконечных тасканий гроба по Большому дворцу».
Императора несли в закрытом гробу, потому что никто не в силах привести в приличное состояние гниющий труп. Промедление, вызванное отсутствием архиепископа, не позволило вовремя начать бальзамирование, поэтому последнее целование мертвеца из программы церемоний убрали.
Огромную толпу пожелавших попрощаться с императором сопровождало оцепление из надлежаще проверенных схолариев. (1) Перед официальной процессией из сановников, диаконов и прислужников с восковыми свечами, шли простые горожане с факелами.
Вокруг, вдоль улицы, множество не участвующих в шествии горожан, решивших так выразить скорбь по безвременно почившему императору.
Священники нараспев читают псалмы, у всех тут, кроме даже внешне довольного Альвомира, либо скорбные, либо равнодушные лица. Эйрих был равнодушен к происходящему, потому что отбывал повинность — консул посчитал, что будет правильным, если рядом с ним будут его спасители.
Флавий Антемий, как заметил Эйрих, что-то говорит переводчику с латыни на готский, а переводчик передаёт это что-то Альвомиру. Видимо, пытается уговорить гиганта перейти на службу к римлянам, но с этим можно быть спокойным — Альвомир из тех людей, которые сами никого не бросают и не предают. И теперь было ясно, зачем консул настоял на присутствии тут гиганта: других случаев побеседовать без участия Эйриха не будет.
Справа от гроба идёт девятилетняя Элия Пульхерия, старшая дочь покойного императора, а рядом с ней идёт Флавий Феодосий II, семилетний император огромной империи. Девочка ступает твёрдо и решительно, а вот мальчик находится у неё в ведомом положении, что многое о нём говорит — по детям, обычно, сразу видно, что за человек будет. И Эйрих чувствовал, что Феодосий II будет не лучше собственного отца.
Наконец, процессия достигла храма Святой Софии.
Тело, покоящееся в свинцовом гробу, помещённом в короб из индийской красной древесины, занесли в храм, где поставили перед алтарём, после чего архиепископ
— Это не должно занять много времени... — тихо произнёс консул.
Альвомир стоял по правую руку от него и слушал шепчущего переводчика.
Священник читал Евангелие, нудным и скрипучим голосом. Эйрих терпел и старался относиться к этому философски — проповедь конечна, а потом можно заняться полезным делом.
После проповеди последовал вынос тела из храма и они снова пошли, но уже к Храму Святых Апостолов, где заведено хоронить римских императоров.
Шли к храму долго, до него было целых две мили — император Константин I строил собственный храм и усыпальницу подальше от дворца, видимо, чтобы не напоминать себе лишний раз о неизбежном.
Торговцы, как и всегда, не упустили такой редкой возможности, поэтому продавали еду и напитки участникам шествия. Ходить по Месе туда-сюда — это утомительно, поэтому подкрепиться чем-нибудь бывает не лишним. Люди ели и пили со скорбными лицами, чтобы подчеркнуть траурность этого фарса.
Наконец, Храм Святых Апостолов.
Надеждам Эйриха вопреки, архиепископ встал пред вратами храма и начал читать молитву.
Больше всего в этой ситуации не повезло носильщикам императорского гроба: свинцовый короб и сам по себе тяжёл, так ещё и индийское дерево весит немало. Эйрих видел, как трясутся ноги у этих, на вид крепких, мужчин.
«Я читал, что у римлян гроб должны нести родственники усопшего», — припомнил Эйрих. — «Но все живые родственники Флавия Аркадия ростом не дотягивают до колеса арбы. Кто же такие эти шестеро?»
Идти и выяснять маловажную подробность ему было лень да и неуместно это сейчас.
Когда очередное повторение псалмов, уже неоднократно озвученных дьяконами по пути к храму, было закончено, гроб занесли внутрь и настало время погребальной молитвы.
Эйриху показалось, что они тут слишком много внимания уделяют разного рода молитвам. Отец Григорий, являющийся фактически главным священнослужителем остготов, предпочитал больше не толковать Евангелие, а узнавать, что гложет и беспокоит прихожан — с ним всегда есть о чём поговорить, а иногда он даже мог дать дельный житейский совет. Тут же...
После погребальной молитвы начался процесс погребения.
В склеп пустили только особо важных персон: консула Флавия Антемия, Альвомира, претора Эйриха, магистра оффиций Лигариана, архиепископа Маврикия I и детей покойного. Ещё вошли четверо носильщиков, но они быстро покинули склеп, сразу после того, как аккуратно извлекли свинцовый гроб из индийского короба и поместили его в углубление.
Остальные скорбящие остались в средней части храма, где специально назначенные люди уже начали петь энкомии, то есть хвалебные песни в честь усопшего императора.
— Эпитафию, слава Богу, уже приготовили... — тихо произнёс консул. — Архиепископ...
— Да-да, — опомнился задумавшийся священнослужитель. — Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира, ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу...
И снова молитвы. Только сейчас всё осложнялось тем, что в усыпальнице было душно от жаровен и до одури воняло сжигаемыми в них благовониями. Ладан, мирра, стиракс — римляне измельчают и смешивают всё это, после чего добавляют в свечи или сжигают в кадилах и жаровнях. Эйриху не был неприятен этот запах, но он уже десяток минут стоит в этой гробнице, потеет и вдыхает этот дым.