Чище воды, острее ножа
Шрифт:
У двери нужной мне квартиры я остановилась, порылась в сумке и вытащила оттуда универсальную отмычку, конфискованную мной в свое время у одного матерого домушника. Обращалась я с этим инструментом, конечно, не так умело, как его прежний владелец, но на такой простенький замок, какой стоял на двери квартиры Лисовских, моего умения должно было хватить. Так и оказалось. Дверь я открыла через полминуты и тихо скользнула в полумрак пустой квартиры. Ага, вот коридор, дальше будет та комната, в которой я разговаривала с Елизаветой Павловной, она мне сейчас не нужна. А нужна мне, кажется, вот эта.
Я осторожно толкнула рукой дверь, расположенную слева по коридору. Дверь не поддалась. Я снова взялась за отмычку, но оказалось, что она вовсе и не нужна — дверь просто
Комната оказалась небольшой и довольно захламленной. В дальнем углу под самым потолком располагалась кровать на высоченных ножках. Я уже пару раз видела такие, неглупая придумка, очень хорошо экономит место. Под такой кроватью можно поставить письменный стол или еще что-то. С кровати до самого пола свисали какие-то занавески, заслоняя находящееся под ней пространство. Интересно, что там было у Александра Лисовского?
Я подошла. Отдернула одну из занавесок и сразу поняла, что здесь и располагалась фотолаборатория Саши. Я не очень хорошо знала названия и назначение всех хитрых устройств, стоявших в темной «комнате» под кроватью, но ошибиться было нельзя. Так, теперь запоминаем, как что лежит, и беремся за обыск.
Осмотр фотолаборатории отнял у меня совсем немного времени. Конечно, я осмотрела ее не слишком досконально, но искомое обнаружилось не сразу. В нижнем ящике стола лежал незапечатанный бумажный конверт с толстой пачкой фотографий, похожих на ту, что нашли в кармане Лисовского. Только здесь хранились по большей части еще более откровенные и неприличные сюжеты. Я не считаю себя ханжой, но, когда я их просматривала, мне было неловко. Кажется, я даже слегка покраснела.
Сложив снимки обратно в конверт, я перевернула его и прочитала на лицевой стороне: «Кочневу Святославу Игоревичу. Ул. Горького, 71/79, оф. 913».
«Все ясно, — подумала я. — Конверт адресован отцу Жанны. Только почему Александр хотел свою „бомбу“ ему на работу послать? Чтобы Жанна не перехватила? Хотя это уже детали…»
Я достала из конверта один из снимков и сунула его в сумку. Затем я тщательно уничтожила все следы своего пребывания и вышла из квартиры. Спускаясь по лестнице, я обдумывала ситуацию. В целом все было ясно. Лисовский сначала фотографировал Жанну, потом, проигравшись в карты, начал ее шантажировать, но совершил классическую ошибку шантажиста — оказался слишком жаден и попытался получить деньги второй раз. В самом деле, если у тебя есть негативы, то можно напечатать сколько угодно комплектов фотографий и каждый раз говорить, что этот комплект — последний. Жанна, видимо, поняла, что Лисовский от нее не отвяжется, и оказалась достаточно решительной для того, чтобы принять меры.
Непонятно лишь одно — как она сумела нанести такой сильный удар, как тот, которым был убит Лисовский? Все же она весьма хрупкая девушка. Хотя, с другой стороны, она могла сделать это не сама, а руками Олега, на которого, судя по всему, имела большое влияние. То, что они утром проснулись лежа не в том порядке, в котором заснули ночью, говорит об этом же. Скорее всего парочка уходила ночью «гулять», чтобы окончательно согласовать план. Только как же мне теперь все это доказать?
Ясно одно: нужно ехать к Жанне и поговорить с ней. А вот что именно ей говорить — вопрос непростой. Пожалуй, пока не стоит давать девушке понять, что мне уже все известно. И бросать ей в лицо обвинение тоже напрасный труд, ведь доказательств достаточных для суда, у меня пока нет, большая часть улик — косвенные. А лучше всего, пожалуй, мне стоит сделать вид, что я подозреваю только Олега, да и то до конца в его вине не уверена. Мимоходом задавая вопросы, нужно будет дать девушке понять, что у меня на руках многие улики — перчатка, фотография, а также порядок, в котором они с Олегом лежали ночью и утром. Спросить, почему они с ним не легли на диван. А уж тогда… Тогда Жанна наверняка захочет поговорить с Олегом. Хотя бы для того, чтобы рассказать ему о нашем разговоре и предупредить, что именно говорить ему, чтобы их показания совпали. И если мне удастся оставить у нее дома «жучок»
Эту мысль я продумывала уже сидя за рулем своей «девяточки» и поворачивая ключ в замке зажигания. «Хоть бы только Жанна дома оказалась, — подумала я, выворачивая со двора, — не хватало мне ее по всему городу разыскивать».
Адрес Жанны был записан у меня в блокноте — улица Волжская, дом семь. До Волжской улицы я добралась за двадцать минут, дом номер семь найти оказалось тоже несложно. Это был двухэтажный коттедж за высоким зеленым забором. «Ничего домик, — подумала я, вылезая из машины, — наверное, папа у Жанны и правда богатый». Рядом с калиткой виднелся домофон. Я нажала кнопку звонка, и через несколько секунд мужской голос спросил:
— Кто это?
— Татьяна Иванова, горпрокуратура. Мне нужно поговорить с Жанной Кочневой.
Мой собеседник замялся. Я услышала какой-то невнятный шепот — похоже, охранник закрыл микрофон рукой и с кем-то советовался.
— Вы слышите меня? Мне нужна Жанна Кочнева. Она дома?
— Да. Заходите, — отозвался голос из домофона.
Через несколько секунд раздался негромкий писк разблокированного замка, я потянула за ручку, дверь открылась, и я вошла во двор. Двор был большой и ухоженный. Несколько клумб с цветами, цветная плитка, деревянная беседка с несколькими лавочками и столиком. Да, здесь явно живут неплохо. Едва успела сделать два-три шага, как откуда-то сбоку появился здоровенный парень в камуфляже.
— Я вас провожу, — сказал он, не потрудившись поздороваться.
Я холодно кивнула и пошла за ним. Мы вошли в дом, поднялись на второй этаж, прошли по коридору и остановились в большой комнате, похожей на гостиную.
— Подождите здесь, сейчас Жанна Святославовна выйдет, — парень кивнул мне на одно из кресел и удалился.
Я села в кресло и окинула взглядом помещение, в котором оказалась. Комната была просторная, ощущение пространства подчеркивалось еще и тем, что мебели в ней было мало — несколько кресел, кожаный диван да большой стол с несколькими задвинутыми под него стульями. На стенах висели картины, то ли абстракционистского, то ли другого, но в том же роде толка, в искусстве я не очень разбираюсь. Подумав, что пока я здесь одна, самое время поставить «жучок», я залезла в сумку, вытащила косметичку, достала зеркальце и сделала вид, что внимательно изучаю свое лицо. Незаметно вынутый из косметички вместе с зеркальцем «жучок» оказался на полу около моих ступней, и я небрежным движением ноги задвинула его под кресло. Даже если здесь есть скрытая камера и охранник за мной наблюдает, он не увидел ничего подозрительного, а «жучок» под креслом не найдут до следующей уборки.
Прошло несколько минут. Жанна не появлялась, и я начала испытывать легкое раздражение. Ну надо же, как тут все: коттедж, охранник, Жанна Святославовна, да еще ждать ее извольте! А я, между прочим, не пуговицами вразнос торгую! Рассердиться, что ли?
Но в этот момент, прервав мои мрачные размышления, в комнате появилась Жанна. Она вошла через дверь, расположенную позади меня, и я не сразу ее заметила.
— Здравствуйте, — раздался за моей спиной ее голос. — Толя сказал, что вы пришли ко мне. Но ведь мы с вами уже разговаривали, и я рассказала все, что знаю.
Девушка обошла кресло, в котором я сидела, и устроилась напротив. На первый взгляд ее лицо выглядело совершенно безмятежным, но в глубине глаз плескались сомнение, подозрение и опаска. «Отлично, — подумала я, — значит, ты далеко не так спокойна, как хочешь казаться. Вот и отлично».
— У меня возникли кое-какие новые вопросы, — сказала я. — Это совершенно нормально, расследование ведь не стоит на месте, я постоянно получаю свежую информацию, и мне нужно ее подтверждать, опровергать или дополнять. Вот и приходится снова беспокоить тех, с кем я уже общалась.