Число зверя, или Лейтенант дьявола
Шрифт:
Пока вновь прибывший разглядывал хорошенькие глазки, Рододонт Селевкидович устраивал кому-то жесточайший разнос, вопя что есть мочи:
– Что это такое?! Нет, я вас спрашиваю, что это за безобразие?! А?! Ответьте немедля!
– Это болт, Рододонт Селевкидович. Болт, - прозвучал наконец ровный серебристо-чистый баритон, после чего визгливые начальственные выкрики немедленно прекратились. Чтобы получше рассмотреть того, кто умудрился мигом утихомирить бурю, новичок оторвался от созерцания чудесных глазок, повернул влево и проследовав коротким, но извилистым коридорчиком, образованным восемью шкафами, доверху набитыми всё теми же никому не нужными папками, попал наконец на нейтральную белую дорожку. Из того, что последняя имела пять голубых и два розовых ветвления, легко было заключить, что начальник рассчитал комнату на присутствие пятерых мужчин и двух женщин. Была, правда, восьмая дорожка, зелёная, и то, что Рододонт Селевкидович додумался разместить в комнате с мужчинами имика, показалось новичку немного странным. Розовые ответвления компактно уходили в самое защищённое шкафами место, значит, мужская часть комнаты женщин явно любила и оберегала от начальственного ока.
Между прочим, первая розовая дорожка вела туда, откуда только и могли наблюдать за входящими в комнату весёлые глазки цвета морской волны! И это новичку чрезвычайно понравилось.
Однако пока что он свернул на первую голубую дорожку и подойдя к замыкавшему её шоу-кульману, нашёл совершенно растерявшегося Рододонта Селевкидовича. Тот застыл на носочках, медленно-медленно, почти незаметно для глаза покачивался взад-вперёд и не поворачивая головы переводил изумлённый взор с изображённой на экране детали на аккуратного сверху моложавого брюнета, сидящего к нему вполоборота. На плоском белом экране сияла непонятная загогулина. Аккуратно выполненная заглавная надпись, которую неподготовленный человек вряд ли смог бы прочесть не то что с первого, но, пожалуй, даже с третьего раза, сообщала, что это "Болт стальной необыкновенный с очень хитрой упорно-левой резьбой и продольным каналом для усиков в трёх проекциях с наложенными аксиальными, коаксиальными, осевыми сечениями и аксонометрией вдобавок". Напомаженные, идеально прилизанные волосы брюнета, тщательно выбритый подбородок, тоненькие усишки, рубашка и туго завязанный строгий галстук содержались в высшей стадии аккуратности, и это вполне соответствовало стилю его работы. Но, насколько видел новичок из-за начальственного плеча, на брюнете самым вопиющим образом отсутствовали брюки.
– Болт. Ага. Так, - Рододонт Селевкидович перестал стрелять глазами, внимательно оглядел голые ноги щёголя и спросил: - А зачем вы его чертите?
Изящные брови брюнета поползли к напомаженным волосам.
– Как же так, Рододонт Селевкидович! Вы же сами дали задание на пересмотр проекта, а там болт без аксонометрии. Вот и приходится исправлять, - он пренебрежительно ткнул отполированным до блеска ногтем в раскрытый альбом с салатовым корешком, лежавший на столе. Начальник понимающе кивнул, сказал тихонько: "Ага", - и уже хотел оставить брюнета в покое, как вдруг подскочил на месте и закричал:
– Но почему вы?! Вы же узловик, а не деталировщик. Не говоря уже о том, что вы потеете над узлом вместо того, чтобы заниматься проектом в целом. Да с какой стати вы вообще взялись за деталировку?! Зачем расходовать лишнюю энергию на шоу-кульмане и косвенно способствовать загрязнению окружающей среды, когда есть Даня с ручным кульманом? А?!
Брюнет скривил тонкие губы, качнул бровями и глубокомысленно заметил:
– Слишком уж хитрая здесь резьба, Рододонт Селевкидович, чтоб доверить её деталировщице. Вы же понимаете: упорно-левая, этим всё сказано! Кстати, не думайте, что Даня сидит без дела. По моему указанию она выполняет чертёж ответной детали, так что пересмотр проекта продвигается.
Рододонт Селевкидович оживился, пробормотал: "Интересно, интересно", и отстранив плечом новичка, которому безбрючный хлыщ украдкой подмигнул, затрусил рысцой по первой розовой дорожке. Тут же комнату сотряс новый начальственный вопль, ничуть не уступавший первому:
– А это что такое?! Что это такое, я вас спрашиваю?!
Предоставленный сам себе юноша решил воспользоваться правом входа на женскую территорию и последовал за начальником. Рододонт Селевкидович впал теперь в совершеннейшее беспокойство, топал ногами, потрясал кулаками и разве что не метал гром и молнии. Деталировщица Даня рассматривала начальника с самым невинным видом. Её глазки цвета морской волны были исполнены поистине южной неги, лучистые ресницы трепетали, словно крылышки запутавшейся в паутине бабочки. Время от времени Даня поправляла правой рукой золотистые, с лёгкой рыжиной кудрявые локоны, а левой поглаживала подол коротенькой полупрозрачной комбинации с соблазнительной кружевной вставкой, шедшей от груди до миленького пупка. Иной одежды, кроме бархатных туфелек на умопомрачительно высоких каблучках в форме клюва, на девушке не было.
– Так что же вы молчите?! Что это такое, я вас спрашиваю?! - гремел Рододонт Селевкидович, брезгливо указывая оттопыренным пальцем с траурно-тёмным ногтем на треугольный кустик волос, просвечивающий сквозь подол комбинации Дани. Новичок покраснел до ушей. Конечно, он не впервые видел полураздетую девушку, однако для столь двусмысленной ситуации Даня держалась слишком уж спокойно. И даже нагловато.
– Это? Ах, это, - точно спохватившись, Даня щёлкнула изумрудным лакированным ногтиком по листу ватмана на ручном кульмане и невозмутимо оттарабанила: - "Гайка стальная необыкновенная с очень хитрой упорно-левой резьбой и усиками в трёх проекциях с наложенными аксиальными, коаксиальными, осевыми сечениями и аксонометрией вдобавок", вот что это такое.
– Гайка. Ага. Так.
Рододонт Селевкидович опять успокоился. Взгляд его сделался осмысленным, он нацепил на огромный горбатый нос очки с толстыми стёклами, придирчиво осмотрел чертёж и уточнил: - С хитрой левой резьбой, значит?
– С упорно-левой, - поправила Даня. Начальник склонился над чертежом, будто принюхиваясь, затем уткнулся носом почти в самую грудь деталировщицы, так же придирчиво оглядел проступившие из-под тончайшей ткани набухшие соски (новичок почувствовал, как кровь стучит в висках и стреляет в макушку) и спросил:
– А вот это что такое?
– Это мне жарко, Рододонт Селевкидович, - по-прежнему невозмутимо пояснила Даня и попросила: - Чем кричать, поговорили бы лучше с главным инженером, кондиционер бы нам установили, а то сил нет работать.
– Кондиционер? Жарко? Да, пожалуй, - согласился начальник, усиленно закивал головой, обмахнул себя несколько раз ладонью, но немедленно пошёл на попятную: - Нет-нет, какой кондиционер?! Это может быть каплей, которая переполнит чашу экологического баланса. Так что потерпите, ничего. А кстати, чьи это брюки у вас на стуле висят?
– Это брюки Арамиса, - охотно и доверительно сообщила Даня. - Он тут давал мне необходимые разъяснения по поводу хитростей нарезания левой резьбы до упора, у него поотлетали все пуговицы, вот он как мужчина и поручил мне пришить их.
– Как мужчина? Что ж, это правильно, правильно, - поддакнул Рододонт Селевкидович и как-то сразу погрустнел.
И только тут новичок понял, в чём дело: да ведь Рододонт Селевкидович имик!!! Начальник встретил новичка у входа в здание, и юноша не видел, какого цвета пол в его кабинете. Надо же! Вот почему Рододонт Селевкидович поместил "лицо третьего пола" в эту комнату наравне с мужчинами! Своему протежирует. И несмотря на откровенно наглое поведение хлыща Арамиса и деталировщицы Дани, перечить им не смеет. А ведь так и должно быть!
– И сколько вы это чертите? - продолжал спрашивать Рододонт Селевкидович.
– Второй месяц, - воздев очи к потолку вздохнула Даня.
– Слишком упорная резьба попалась, - поспешил вставить со своего места Арамис. Хотя сделал он это, правду сказать, совершенно напрасно. Бедняга Рододонт Селевкидович так и затрясся при мысли о том, чем на самом деле могла заниматься "сладкая парочка" прямо на рабочем месте. Рискуя впасть в немилость у нового начальника, новичок хотел предупредить щёголя, что ему следует молчать. Но Рододонт Селевкидович уже брызгал слюной и орал во всё горло: