Чистая душа
Шрифт:
Сания принимала горячее участие во всех этих делах. Но что бы она ни делала для фронта, ей все казалось мало. Не раз она попрекала себя:
«По мелочам распыляю силы. Что такое во время войны учительница? Быть бы мне ученой — физиком или химиком… Изобрести бы такое оружие, чтобы…»
Однажды ей подали свернутое треугольником письмо. Из Действующей армии. Сания вздрогнула: адрес написан чужой рукой. Не о Камиле ли? Нет. Письмо пришло от одного парня, когда-то учившегося у Сании. Он писал о том, что ранен и попал в госпиталь, что его наградили
«В связи с получением ордена, — писал парень, — комиссар очень нас похвалил. В ответ на это я тоже говорил. Мне хотелось сказать о том, кто воспитал меня таким. В своем выступлении я не назвал вашего имени, сказал только: «Мои учителя». А сейчас мне захотелось написать вам благодарственное письмо. Сражаются парни, которые учились у вас, Сания-апа, неплохо воюют, поверьте…»
Сания растрогалась, глаза ее затуманились слезами. Смигивая непрошеные слезы, продолжала читать:
«Пока дела у нас на фронтах идут неважно, не приходится говорить о героизме и героях во весь голос. Но будет время — и ваши ученики прославят Красную Армию на весь мир. Вот увидите!..»
Сания долго сидела в задумчивости.
Она стала вспоминать и других окончивших школу ребят и девчат. Один оканчивает в этом году химикотехнологический институт. Еще две девушки учатся там. Трое — в университете. Другие — в сельскохозяйственном институте, в пединституте… А сколько в военных училища:? А сколько уехало на фронт?
«Дура, — сказала себе Сания. — Педагогом быть — замечательное дело!.»
Тем не менее ей все кажется, — сколько бы ни работала, даже когда приходит домой уставшая, бессильная, — ей все кажется, что она недостаточно поработала…
2
Наутро она должна была пойти к своим избирателям. Производили сбор теплой одежды для Красной Армии.
К этому делу Сания приготовилась еще с вечера. Надо показать пример, — поэтому первым делом она стала пересматривать запасы одежды в своей квартире. Был у Камиля дубленый полушубок, который он надевал, выезжая в командировки, — отложила его. Вынула почти не ношенные валенки. Этого показалось мало. Добавила еще варежки и пару теплых носков.
Теперь, кажется, немало. Но Сания все еще сомневалась.
Она подошла к сундуку, где хранились очень редко надевавшиеся или вовсе не надеванные наряды. Многие из них были дороги как память о прошедших днях. Хранились тут и рубашонки Хасана, из которых он вырос. А вот ее платье из льняного полотна с короткими рукавами. Изношенное, но чисто выстиранное и выутюженное, Сания хранит его в память о своем девичестве, о своих студенческих годах. Когда она собиралась с мужем пойти куда-нибудь и ей попадало на глаза это платье, Сания, смеясь, показывала его Камилю: «Вот этим платьем я завлекла тебя». На что Камиль отвечал шуткой: «Ну, глаз джигита и сквозь платье видит».
Попалась еще вышитая мужская рубашка-косоворотка, купленная в Ленинграде.
Москва! Ленинград! Сания представила себе теперешнее
Сания прижала его к груди.
«Не будет ли неуважением к памяти отцов и дедов, если я пошлю его на фронт? Нет, когда решается судьба родины, когда под угрозой сама память о дедах и отцах, так и следует поступать».
И как бы желая вложить в этот заветный шарф тепло своего сердца, она снова прижала его к груди. Она думала о Камиле: может быть, именно его будет согревать этот подарок?..
«Пусть он донесет до фронта тепло наших сердец, мысленно проговорила она. — Пусть даст силу воину, чтобы его сердце не знало страха…»
И, бережно свернув шарф, Сания положила его вместе с другими теплыми вещами, приготовленными для отправки на фронт.
На другой день всюду, где ей пришлось выступать, она чувствовала теплый отклик. Ее слушали внимательно, подходили с расспросами. Казалось, что каждый старался сдать такие вещи, которые донесли бы до фронта тепло его сердца. Всюду, куда заходила, Сания чувствовала горячее единодушие. Настроение поднималось, — несколько дней подряд Сания работала с огромным увлечением и была довольна собой.
Но это состояние длилось недолго. Однажды, когда Сания выходила из дому, ей снова встретился Памятливый Фахруш. Как после тяжелой болезни, он шел, тяжело ступая, и из-под нависших бровей мрачно оглядывал дом.
Непонятно-беспокойные чувства возникали в душе Сании всегда после встреч с этим человеком. Казалось, что она упускает что-то важное в своей работе.
С таким настроением она шла и на сегодняшнее торжественное собрание. А после доклада Башкирцева у нее даже усилилось чувство недовольства собой и своей работой.
«Нет, я все еще работаю не так, как того требует суровое время, — думала она. — Надо бы делать больше, энергичнее… Почему у меня не получается? Чего мне не хватает?..»
Когда торжественное собрание закончилось и народ собрался уходить, кто-то из работников горкома партии выкрикнул на весь зал:
— Членам партии остаться на несколько мигнут!
Многие остались на местах, другие пошли к выходу — среди них и Сания.
Она пробиралась в темноте городских улиц, а холодный ветер со снегом бил ей в лицо. Она думала о тех, кто остался в зале. О чем они там говорят? Что решают?..