Чистая душа
Шрифт:
6
В дороге жена Карпова, Мария Гавриловна, немало натерпелась страхов за своего ребенка. Холод сковывал ее до костей. Тревожно думала: «Что будем делать, если придется остаться на всю ночь в санях?» Сын спал. Ее тоже стал одолевать сон. «Что это такое? — испугалась она. — Неужели замерзаю? Ведь говорят, замерзающих клонит ко сну…»
И вдруг над ее головой прозвучал веселый голос Аркадия Андреевича:
— Приехали, Мария Гавриловна, вставайте, вас
Мария Гавриловна стала торопливо разгребать сено. Аркадий Андреевич крикнул мальчику-кучеру: «Эй, парень, отведи своего пассажира!» — и пошел дальше. Его бодрый голос теперь раздавался около других подвод.
С трудом выбравшись из своего гнезда, вырытого в сене, Мария Гавриловна распахнула тулуп. Жгучий мороз охватил всю ее, как огонь. Прижимая к груди сына, она сошла с саней и онемевшими ногами зашагала к дому. Со скрипом раскрылась дверь сеней. Туг же распахнулась другая дверь, и сквозь хлынувший из избы густой пар мелькнул огонек тускло горевшей лампы. Кто-то взял из ее рук Вовочку. Кто-то ласковыми руками снял с нее тулуп. И промерзшую Марию Гавриловну сразу охватила такая теплота, какой она никогда в жизни не испытывала.
Может быть, это во сне? Может, она, крепко обняв ребенка, все еще сидит на жестоком морозе? Мороз дошел до сердца, и она, замерзая, грезит…
Нет, это не сон!
Раньше всего она увидела железную печку посередине избы. Сквозь щели на пол легли полосы огня, а в маленьких дырочках на прогоревшем железе трубы мерцают золотые звездочки.
Нет, это не сон! Сладостная теплота идет от этой печки.
И не только от печки.
Кто-то ласково говорит:
— Раздевайтесь, у нас дом теплый.
Мария Гавриловна оглянулась. Около нее стояла старушка в клетчатой косынке. В стороне, у большой русской печки, молодая женщина держала на руках ее Вовочку.
— Раздевайтесь, — повторила старушка. — Есть теплая вода, умойтесь, закусите.
— Спасибо, бабушка, большое спасибо! — проговорила Мария Гавриловна, расстегивая пуговицы пальто.
И, должно быть услышав голос матери, запищал Вовочка.
— Сейчас возьму, сейчас!
Женщина, покачивая на руках ребенка, засмеялась:
— Ой-ой-ой, крикун! Живой, оказывается! Вон как тебя укутали!
Как раз в этот момент в избу вошел Карпов.
— Вот они, оказывается, где! — обрадовался он. — Добрались живыми? Устроились?
— Вася, где ты пропал?.. Погоди, что у тебя с лицом? — встревожилась жена.
Карпов тронул щеку, улыбнулся:
— Немного пощипало. Снегом потер, отойдет!
Бабушка усиленно приглашала его раздеться:
— Замерзли, наверно? Одежда-то больно легка…
— Спасибо, — сказал Карпов. — У меня еще дела.
Он сунул руки в большие меховые рукавицы
— Надолго, Вася?
— Скоро вернусь!
Карпов вышел и, чтобы не выпустить тепло из избы, поспешно захлопнул дверь. Мария Гавриловна взяла ребенка на руки.
Женщина-хозяйка, кивнув на дверь, спросила:
— Кем он вам приходится?
— Муж.
— Муж? Вот счастливые люди!
Как бы оправдываясь перед хозяйкой, Мария Гав риловна сказала, что мужа не отправили на фронт потому, что он нужный заводу инженер.
— Это большое счастье — в такое тяжелое время иметь рядом мужа, — вздохнула хозяйка.
Оказывается, ее муж отправился на фронт в первые дни войны и она осталась с свекровью-старушкой и тремя детьми. С хлебом туговато, но пока есть еще овощи и картошка, молоко и яйца, жаловаться грех. Колхозные дела идут, хоть мужчин осталось мало. Женщины не сдаются. Сено косят, сами запрягают лошадей, пашут землю…
— Все это ладно бы, — сказала женщина, — да вот тяжко, что от мужа весточки нет. Что на фронте-то делается? Вы там, в Москве, лучше, наверно, знаете.
— Около месяца мучаемся в дороге, Не больше вашего знаем.
За дверью послышались мужские голоса.
Вошли Карпов и Аркадий Андреевич, за ними — мальчик-кучер с мешком на плечах.
Вскоре уселись за стол. На чисто выскобленном столе стоял большой глиняный горшок с горячей пшенной похлебкой. Рядом чугун с рассыпчатой картошкой.
Хозяйка и старушка-свекровь сидели на скамейке около печи, не сводя глаз с гостей. Казалось, они ждали от приехавших из Москвы каких-то больших новостей.
Мария Гавриловна так и поняла их.
— Вот наш Аркадий Андреевич, — сказала она, — недавно из Москвы и слушал там самого Сталина.
С полатей неожиданно для всех послышался удивленный голос:
— Да ну! Не врешь?
Все посмотрели вверх и засмеялись. С полатей, свесив голову, смотрел мальчик, его широко раскрытые глаза в свете лампы поблескивали по-кошачьи. Рядом с ним лежала такая же беловолосая девочка.
Бабушка ворчливо шикнула на них:
— Что это за порядок! Не спят в полночь. Спите, чтобы не слышала вас больше!
Но Аркадий Андреевич улыбнулся и подмигнул мальчику.
В этой деревенской избе, хотя было уже за полночь, долго не могли заснуть.
Карповых положили спать на печку. Сон был сладок.
Только под утро Мария Гавриловна проснулась, — ей показалось, что где-то прогремел выстрел.
— Что это? — испуганно спросила она.
— Э-э-э! Дед-мороз стреляет! Стена трещит… — отозвался чей-то сонный голос.
«Должно быть, лютый мороз! — беспокойно подумала Мария Гавриловна. — Как мы поедем в такую стужу?»