Чистая душа
Шрифт:
Вы, наверное, помните девушку Кариму — она училась в девятом. Здоровая такая, еще любила бороться с мальчишками. Так вот, я встретилась с ней, — она тоже работает теперь на заводе. В десятом учиться не стала, — знаете, почему? У нее, бедняжки, очень печальное поло жение: собирается стать матерью. Почему называю ее бедняжкой? Не потому, что собирается стать матерью. Она… вы меня извините, не замужем. Я ее не осуждаю, она обманута. Сама она этого не говорит, но все же я поняла из ее недомолвок: ее обманули! Спросите, кто? Карима этого не говорит. Почему? Потому, что запретил говорить тот мерзавец, который скоро станет отцом
Как вы поживаете? Скоро ли станете танкистами? Смотрите не опоздайте. Ведь наши войска здорово гонят немцев и продвигаются вперед!..»
Рифгата заинтересовало известие о Кариме. «Кто же это такой «один из ребят, окончивших с нами десятый класс»? Уж не Шакир ли?..»
Рифгат вспомнил недавно сказанные им хвастливые слова: «Мы и в Ялантау не только целовались…» И еще: «Разве в Ялантау мало хороших девушек, кроме Миляуши?»
Неужели это было сказано про Кариму?
Рифгат вспомнил тот день, когда была объявлена война. Они тогда переплыли Каму. Шакир никогда не пропускал таких состязаний по плаванию, но на этот раз почему-то уклонился. Все тогда обратили на это внимание. «Куда ушел Шакир?» — спрашивала не раз Миляуша.
А чего только не наговорил Шакир, когда Рифгат поцеловал Миляушу! В чем только не обвинял Рифгата! Любовь к Миляуше сделала его, можно сказать, сумасшедшим. Парень готов был пойти на убийство… Как это можно связать с Каримой? Мог ли влюбленный Шакир вступить в связь с другой? Это уму непостижимо!
Нет, не Шакир тот подлец, о котором пишет Миляуша. Он не стал бы скрывать. Тогда кто же это может быть? Черт побери, как назло, нет Шакира, еще четыре дня ему сидеть под арестом…
Однако ждать четыре дня не пришлось. Совершенно неожиданно случилось так, что они встретились на другой день.
В училище проходили лыжные соревнования, в которых, кроме курсантов, участвовали и командиры, известные как опытные лыжники.
Позади училища лежит широкое и ровное снежное поле. За ним начинается лес. К лесу тянется овраг, заросший по склонам кустарником.
Из ворот училища вышел отряд лыжников. Все в солдатских шинелях. У каждого за спиной солдатский мешок, котелок, винтовка, на боку — противогаз, на поясе — патронташ. Словом, полная выкладка. И не определишь, кто курсант, кто командир.
Сегодня назначены индивидуальные соревнования — каждый лыжник борется за себя, а не за команду.
Вот по направлению к оврагу выехал первый лыжник. По его следу двинулся второй. Еще один, еще… еще… Первые уже добрались до оврага и скрылись в зарослях кустов, а другие еще только выходили на старт.
Подходила очередь Рифгата. Сильнее билось сердце, и с каждым его биением он, казалось, чувствовал спрятанное на груди письмо Миляуши на белой хрустящей бумаге.
Все, кто стоял впереди, уже скрылись в снежном море. Наконец взмах
Рифгат с детства любил бегать, ноги его были сильными, не знающими устали. Не раз он вызывал у своих товарищей курсантов восхищение выдержкой в самых трудных походах.
Во время походов командиры всегда ставили Рифгата направляющим, и весь взвод должен был подлаживаться под его шаг.
— Переломать бы эти журавлиные ходули! — ворча ли коротконогие.
Даже начальство подчас было вынуждено сдерживать его:
— Направляющий, короче шаг!
Разве не принесут победу такие ноги на лыжных соревнованиях?
Рифгат без особых усилий догнал впереди идущего лыжника и повелительным голосом крикнул:
— Эй, освободи лыжню!
Идущий впереди без разговоров подался вправо, и Рифгат мигом обогнал его. Даже не оглянувшись на отставшего, он еще сильнее рванулся вперед. Ногам становилось все теплее и легче.
Так он обогнал пять-шесть человек. Впереди никого не было. Однако это не означало, что он перегнал всех. Оставленные позади были просто плохими лыжниками. Предстоит догнать настоящих. А их даже не видно.
И Рифгат изо всех сил рванулся вперед по тянувшейся вдоль реки лыжне. День тихий, безветренный, но в ушах свистит холодный ветер. Рифгат, поднимая за собой снежную дымку, летит к темнеющему вдали лесу.
За поворотом Рифгат догнал еще одного лыжника. Он не чувствовал усталости. Казалось, за спиной не было тяжелого мешка и винтовки. Казалось, прибавилось силы в руках и ногах, когда он увидел впереди приближающуюся с каждой минутой спину соперника. Еще немного усилий — и…
— Эй! Освободи лыжню!
Победный крик Рифгата подействовал на впереди идущего так, будто его хлестнули плетью. Он не собирался покорно уступать дорогу. Рифгат заметил, что начал отставать, и яростно заработал ногами. Спина с винтовкой и мешком опять замелькала перед глазами.
— Освободи лыжню!
Идущий впереди убыстрил бег. Но Рифгат уже не отставал. Чуть не наступая на лыжи противника, он опять крикнул, требуя уступить дорогу.
Лыжник, казалось, не слышал Рифгата. В чем дело? Не знает условий соревнования? Что за упрямый черт!..
Рифгат не узнал капитана Журавлева. Он вел в училище занятия по химии. В лыжных соревнованиях он всегда был на одном из первых мест.
Сегодня он тоже рассчитывал завоевать, по крайней мере, третье место, зная, что двое лучших лыжников ушли вперед, а сзади не было опасных для него соперников. Когда Рифгат потребовал дорогу, это было для капитана неожиданностью. Он напряг силы и попробовал убыстрить ход, надеясь оставить курсанта позади. Но скорость оказалось недостаточной: он снова услышал требовательный голос Рифгата. Поняв, что победить не удастся, капитан упрямо решил не уступать дорогу. Он рассчитывал, что курсант не решится вступить с ним в спор. Однако слепой спортивный азарт целиком захватил Рифгата. Потеряв остатки терпения, он еще раз потребовал дать дорогу. И, видя, что соперник прикидывается глухим, оттолкнулся изо всех сил, сделал прыжок и наступил на задники лыж противника. Тот чуть не кувыркнулся вперед головой, а когда выпрямился, Рифгат столкнул его с лыжни.