Чистилище. Финал
Шрифт:
Доктор Иванов скорбно умолк, восстанавливая дыхание. Обличительная речь далась ему с трудом, возраст брал своё, и великому ученому пришлось присесть на край какого-то механизма, затянутого в толстое бронестекло. Несколько секунд восьмидесятилетний вирусолог отдыхал, после чего оперся на трость и решительно поднялся:
– Не время сидеть, сложа руки! Надо действовать! Возможно, мы ещё сможем спасти гибнущий мир! – Он подошел к экрану и вчитался в надписи: – Так… Что здесь ещё… «Статус: проект закрыт. Документация сдана в архив. Лаборатория законсервирована. Открыть журнал – «Да», «Нет». – Доктор Иванов закряхтел: – Естественно «Да»! Но ни мышки, ни тачпада здесь не имеется. Но это меня не остановит! Теперь меня ничто не остановит! Так-с…
Он потыкал кнопки, нашел нужную и нажал её. Надписи на экране сменились целым сонмом
– Все файлы перемещены в архив! – недовольно комментировал поиски доктор. – Не могу ничего открыть! Нам предстоит вскрыть обшивку этого компьютера и выяснить, где находятся жесткие диски, а так же куда идут сетевые провода! Архив нужно найти и изъять! Минуту! Последняя папка открывается! Здесь всего два файла! Начнем с первого. Посмотрим…
Он пощелкал кнопками, и на экране ожило изображение маньяка Вильмана. Похоже, запись не была полной и являлась продолжением другой, более ранней записи, потому что Вильман начал едва ли не с полуслова. Говорил он по-английски, и доктор Иванов машинально переводил, внимательно вслушиваясь в негромкий голос:
– «…из чего следует, что цель проекта не достигнута. Очистить генотип генетических инвалидов от генов алчности и эгоизма вновь не удалось. Версия о том, что данные гены поражают организм не только на биологическом, но и на энергетическом уровне, выглядит всё более правдоподобной и заслуживает более серьёзного рассмотрения. Итак, подведем итоги с самого начала. Инфекционный агент функционирует в штатном режиме и ведет отбраковку разумной жизни по двум критериям: уничтожаются особи, имеющие гены алчности и эгоизма. Энергетическая основа агента встроена в информационное поле планеты, и вторая фаза воздействия начнется после того, как будет уничтожен последний носитель целевых генов. Вторая фаза запустит механизм воздействия на мутантов, в результате которого их потребность в еде резко возрастет. Мутанты не только истребят сами себя, но и не допустят загрязнения окружающей среды своими останками. Минимальные остатки их популяции утратят регенеративные способности, присоединятся к остаткам других деградировавших рас, и среди обезьян станет на один подвид больше. Первая фаза деградации – полное оволосинение – успешно пройдена. По завершении деградации новому подвиду обезьян агрессия к Иммунным будет заменена на страх. Однако, несмотря на то, что в изначальном генотипе ариев генов алчности и эгоизма не существует, степень инбридинга, гибридизации и генетического заражения на нашей планете настолько высока, что количество Иммунных оказалось на два порядка меньше ожидаемого. В связи с этим эвакуация Иммунных была признана недостаточной мерой, и нами было принято решение возобновить проект «Вампир», закрытый по совету носителей высшего разума с нашей космической Прародины…»
Доктор Иванов покачал головой и негромко воскликнул:
– Он безумен! Человечество погибло от рук невменяемого сумасшедшего психопата! Это ужасно!
На экране маньяк Вильман продолжил рассказ, и доктор Иванов поспешил перевести:
– «…целью проекта «Вампир» являлась адаптация инфекционного агента к генетически зараженным особям с последующим изменением их генотипа. На первых стадиях нам удалось добиться значительных результатов: обработанная кровь генетических инвалидов сращивается с инфекционным агентом и получает возможность использовать его способности. Носитель обретает иммунитет от всех существующих болезней, многократно ускоренную регенерацию, в том числе костной и костномозговой ткани, и общее омоложение организма, при этом пациент остается бесплодным, так как репродуктивная функция не совместима с обработкой».
На экране изображение Вильмана сменилось видеорядом: очень немолодой черноглазый человек с тонким темным курчавым волосом, наполовину седым, был одет в больничную пижаму и сидел на чем-то вроде кресла, только лицом к спинке. На спине испытуемого имелось нечто вроде металлического рюкзака странной формы: спинка рюкзака была абсолютно плоской, а вот его грани имели сложные причудливые очертания, лишенные симметрии. На верхней грани «рюкзака» вспыхнула индикация, и камера показала крупным планом небольшое электронное табло, разделенное на две строки с тусклыми надписями.
– Вверху написано слово «Донор», – прочёл доктор Иванов. – В нижней строке – «Пациент».
Нижняя строка табло вспыхнула, и аппарат на спине человека тихо зашумел. Человек закатил глаза и обмяк, налегая грудью на спинку кресла, но уже через минуту вернулся в нормальное состояние. В левом верхнем углу изображения включился таймер, отсчитывающий время, и скорость просмотра существенно возросла. Подопытный встал с кресла, снял стальной рюкзак и лег на оказавшуюся неподалеку больничную койку. Камера продолжала вести за ним неотрывное наблюдение. Вскоре с человеком стали происходить явные изменения: разгладились морщины, исчезла седина, он перестал сутулиться. Подопытный встал с кровати, и Димка понял, что выглядит он едва ли не вдвое моложе, и вообще вроде даже как-то окреп, пижама на нем уже не так сильно болтается.
– Невероятно! – Доктор Иванов не сводил глаз с экрана. – Меньше чем за двадцать минут!
Пациент на экране, видимо, получил команду от кого-то за кадром, а может, просто расчувствовался, Димка не очень понял, но тот тип вдруг взмахнул руками и подпрыгнул. И подлетел метра на полтора! Потом картинка сменилась. Теперь подопытный стоял обнаженный по пояс, щеголяя вполне молодым торсом, и держал в руке скальпель. Он прислонил скальпель к своему левому предплечью и сделал глубокий длинный надрез. Димка даже немного опешил. Он псих, что ли?! Но хлынувшая из глубокого надреза кровь уже перестала течь, и рана стала затягиваться на глазах. Вскоре от неё остался только толстый воспаленный шрам, и Димка невольно скосил глаза на таймер. Пять минут! Рана полностью затянулась за пять минут! Офигеть! В этот миг изображение подопытного сменилось изображением Вильмана, и доктор Иванов продолжил перевод:
– «До тех пор, пока получивший обработку организм генетического инвалида находится во внешнем контакте с инфекционным агентом, данные процессы не прекращаются. Фактически это означает бессмертие, при условии неполучения повреждений, не совместимых с жизнью. Однако дальнейшие исследования выявили два фундаментальных препятствия. Первое: кровь генетического инвалида можно подвергнуть обработке только один раз. При этом степень совместимости обработанной крови с инфекционным агентом с течением времени начинает падать. После падения совместимости ниже критического уровня в организме генетического инвалида с ураганной скоростью начинаются обратные процессы».
Изображение сменилось компьютерной анимацией: схематично изображенный молодой человек, над которым стоит счетчик дней. Счетчик отсчитывал дни, человек стремительно старел, и под его изображением возникали фото того типа, который был подопытным. Каждое фото было сделано в отдельный день, и тип ежесуточно старился. На седьмой день он выглядел ещё хуже, чем до начала эксперимента. О чем и сообщил Вильман в переводе доктора Иванова:
– «Иными словами, омоложенный организм в течение семи суток возвращается в состояние, свойственное его реальному возрасту, а по прошествии данного срока начинает стремительно разрушаться. Летальный исход наступает к исходу второй недели. Противодействовать падению совместимости можно единственным способом: полное переливание крови, полученной от донора, непосредственно в момент обработки. Для успешного продления совместимости требуется четыре литра крови любой группы, за исключением крови мутанта или Иммунного, данная кровь к обработке непригодна».
На экране снова возникло видео. Тот же самый подопытный тип, постаревший лет на двадцать сверх того, что было с самого начала. Димка его даже не сразу узнал. Он снова сидел с металлическим рюкзаком на спине, теперь уже на двойном стуле, на втором сиденье которого сидел ещё один кучерявый с нормальной такой носярой, покруче чем у Зарине. Оба они сидели спинами друг к другу, то есть плотно прислонившись к тому железному рюкзаку, в котором находился аппарат Вильмана. Старикан трясущимися руками, не глядя, видимо, был уже опытный, коснулся боковых граней «рюкзака» и нажал там на две кнопки. Уже знакомое табло на верхней грани «рюкзака» вспыхнуло надписью «Донор», и раздался знакомый шум. Оба подопытных закатили глаза и обмякли, опираясь друг на друга, и Димка с ужасом понял, что тот, у которого нос больше, начал быстро высыхать. Этот жуткий «рюкзак» выкачивал из него кровь! Тем временем доктор Вильман невозмутимо продолжал рассказ: