Чистилище
Шрифт:
– Жёлудь? – Капитан невольно подался вперед. – Резников, ты меня слышишь? Антоха?
– Он умер, – печально произнес учёный. – Инкубационный период инфекции составляет двадцать четыре минуты. После этого человек либо мутирует, либо умирает.
Все невольно уставились на Краба, и тот насупился, съёживаясь под взглядами окружающих.
– Какая-то часть людей мутирует позже, – продолжил доктор Иванов, стараясь не смотреть на Краба. – Это зависит от… – учёный неожиданно замялся, подбирая корректное определение, – …от индивидуальных особенностей организма. Такие люди становятся зараженными и могут мутировать в любую минуту… Но мутация всегда сопровождается конвульсиями, вызванными судорогами мышц и легочной…
Внезапно Жёлудь вскочил и молниеносным прыжком бросился на доктора Иванова, оказавшегося к нему ближе остальных. Он врезался в ученого, хватая его за горло, и оба по инерции покатились по полу. Иванов отчаянно закричал, безуспешно
– Уносите доктора, бегом! – выкрикнул капитан, разворачиваясь в сторону выбитых витрин.
Крики ученого услышали снаружи, и россыпи битого стекла уже скрипели под ногами зараженных. В эту же секунду Жёлудь подскочил, срывая с себя противогаз, выхватил нож и с яростным хрипением бросился на офицера. В свете бьющих с улицы прожекторных лучей блеснул клинок и налитые кровью глаза, и капитан выстрелил в упор, опрокидываясь на пол. Лезвие ножа со свистом рассекло воздух в десятке сантиметров от его головы, и Жёлудь дернулся, получив пулю в грудь. Он бешено захрипел, безумно оскаливаясь, и ринулся в атаку, но вторая пуля ударила его в переносицу, разнося затылок в кровавое месиво, и Жёлудь замер, безвольно шатаясь. Его мертвое тело рухнуло, гремя ребризером по полу, и между книжных стеллажей замелькали зараженные с автоматами наперевес. Харитонов вскочил и метнулся следом за Крабом, уносящим на себе Чука в глубь магазина. Остальные бежали впереди него, но убежать от быстро заполняющих магазин зараженных было уже невозможно. К трупу Жёлудя выскочила группа автоматчиков, и позади раздался крик:
– Вот они! Бегут влево! Стоять!!! – Кто-то дал длинную очередь поверх голов.
Впереди из-за шкафов выбежали вооруженные люди с фонарями, в бегущих разведчиков ударили лучи света, и зараженные бросились навстречу.
– Братва! Учёный в оранжевом скафандре! – заорал один из них, на бегу вскидывая автомат. – Кремлевские суки в ОЗК! Вали козлов!!!
Бойцы рванулись в сторону, и очередь зараженного прошла мимо, вспарывая стоящие на стеллажах книги. В воздух взметнулись листы рваной бумаги, и с противоположной стороны магазина донесся крик боли. Передовые враги разразились угрожающими воплями и открыли огонь по петляющим среди шкафов разведчикам. Пули принялись разносить в щепу стеллажи, расшвыривая книги, бойцы залегли, оказавшись в огненном мешке. Отовсюду к месту боя бежали десятки зараженных, и тиски вокруг разведгруппы стремительно сужались.
– Наверх! – капитан увидел неподалеку лестницу. – Шмель, уводи доктора на второй этаж!
Он на мгновение высунулся из-за шкафа и выстрелил в показавшегося в проходе врага. Зараженный упал, корчась от боли, и капитан перешел на беглый огонь. Справа от него Кот, единственный, у кого ещё оставались патроны к автомату, дал длинную очередь прямо через книжные стеллажи, перечеркивая торговый зал свинцовым потоком. Среди зараженных зазвучали крики, и автоматчики попадали на пол, на несколько секунд прекращая огонь. Воспользовавшись этим, разведгруппа метнулась к лестнице и рванулась на второй этаж. Бойцы успели преодолеть первый пролет, когда стрельба загремела вновь. В оранжевую фигуру ученого никто не стрелял, и Шмелю удалось вытащить доктора Иванова из зоны видимости, но на остальных бойцов обрушился шквал огня. Ребризер Чука, лежащего на спине у Краба, одновременно вспороло несколько очередей, обоих бойцов швырнуло на стену, и Краба завалило стоявшими на лестничной клетке стойками с книгами. Кот бросился было к нему, но тут же рухнул, изрешеченный пулями. Харитонов упал рядом, уходя от россыпей свинца, сплошным потоком бьющих над головой в стену, и потерял обзор за истекающими кровью телами своих бойцов. Капитан попытался дотянуться до автомата Кота, но не смог. Снизу, из торгового зала, донеслись какие-то крики, и стрельба неожиданно стихла.
– Дождь!!! – надрывно орали с улицы. – Дождь начинается!!!
Зараженные сорвались с места одновременно, исторгая матерную ругань, и бросились прочь из магазина. Кто-то, видимо, местное начальство, надрывая глотку, кричал им вслед, требуя не уходить без ученого, иначе того сожрут мутанты, но его никто не слушал. Все бежали на выход напролом, опрокидывая шкафы и выпрыгивая на улицу через размолотые пулеметным огнем витрины. Харитонов вскочил, рассчитывая подобрать автомат, и лицом к лицу столкнулся с тремя зараженными, бегущими вверх по лестнице. Капитан успел опередить ближайшего врага на мгновение, хватаясь за ствол его автомата. Офицер резким движением отвел от себя оружие противника и выстрелил, упирая пистолет ему в грудь. Зараженный начал оседать, и Харитонов подхватил его тело, пытаясь прикрыться мертвецом от остальных врагов. Он нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало, и капитан толкнул труп на следующего противника. Тело врезалось в зараженного, и тот замешкался, но его соратник уже вскинул автомат. Харитонов метнулся на пол, понимая, что после этого прыжка ему уходить некуда, и две очереди слились в одну. Пули хлестнули по стене над головой офицера, стреляющий противник неестественно выгнулся в спине и рухнул. Рядом с ним упал второй, хватаясь руками за простреленную голень, и скатился вниз по ступеням, истошно вопя от боли. Харитонов вскочил на колено, нашаривая рукой в подсумке магазин к пистолету, и увидел Краба. Боец сидел, прислонившись спиной к стене, его голова была обильно залита кровью, в руках он сжимал автомат Кота.
– Краб! Осмотри Кота! – капитан перезарядил пистолет и рывком вскинул его в сторону торгового зала, выискивая возможных противников. – Сможешь?
– Убили Кота, – с трудом выдохнул боец. – Сердце навылет… И Чука я не донёс… – Он бессильно уронил голову на грудь. – Совсем чуть-чуть не хватило…
– Товарищ капитан! – со второго этажа сбежал Шмель с пистолетом наготове. – Дождь начался!
Он увидел тела погибших товарищей и остановился, умолкая на полуслове.
– Что с доктором? – Харитонов бросил взгляд поверх раскуроченных пулями книжных шкафов в сторону выбитых витрин. На улице хлестал ливень, и вода падала с неба сплошной стеной.
– Цел, – ответил Шмель. – Я отвел его в угол, на втором этаже никого нет.
– Берем наших и идем туда, – приказал капитан. – Не хочу, чтобы их сожрали эти твари.
Офицер поднял руку с пистолетом, прицеливаясь в воющего от боли у подножия лестницы зараженного врага, но стрелять не стал. Он прислушался к беспорядочной стрельбе, доносящейся с улицы, и убрал оружие в кобуру. Харитонов взвалил на себя труп Кота и побрел вверх по лестнице.
– Краб, собери стволы, сколько успеешь, – сказал он. – Только не опоздай. Они уже бегут.
Разведчики добрались до второго этажа, опрокинули один из книжных шкафов и уложили на него тела погибших. Капитан вытащил из разгрузки Чука ПНС, зажег факел-свечу и бросил её под тела, поджигая книги. Высокотемпературное пламя воспламенило бумагу практически мгновенно, и тела погибших поглотил быстро разгорающийся костер.
– Три ствола, шесть неполных магазинов, – негромко произнес Краб, нетвердой походкой приближаясь к погребальному костру с охапкой оружия в руках. – Две гранаты.
Он остановился возле пылающего шкафа и посмотрел на языки пламени.
– Пойдет, – безразлично оценил офицер, не сводя глаз с костра. К огню подошел доктор Иванов, но ничего не сказал, и секунд десять все стояли молча, разглядывая пылающие тела погибших. Беспорядочная стрельба на улице стихла, и Харитонов неторопливо произнес: – Зажжём напоследок.
Погруженный в полумрак дождливой ночи Новый Арбат представлял собой жуткое зрелище. Затянутое грозовыми тучами небо освещали кривые разряды молний, вспыхивающие над пылающими городскими кварталами. Хлещущий с небес ливень гасил мелкие очаги огня, но был не в силах залить крупные пожары, пылающие внутри зданий. Вырывающиеся из окон многоэтажек длинные языки пламени трепетали на сильном ветру, мечущимися бликами освещая широкий проспект, захламленный разбитыми рекламными щитами, рухнувшими вывесками и множеством брошенных автомобилей. Более мелкий мусор разглядеть было невозможно, ибо проспект был заполнен бесконечной массой существ, некогда бывших людьми. Стотысячная толпа единым потоком текла по проспекту, издавая исступленный хрип, и звук этот сливался с топотом ног и шумом ливня в единый непрерывный низкий гул. Живое море обтекало замершие посреди улицы боевые машины и рвалось дальше, в поисках пищи. Запах человеческой плоти, исходящий от стальных коробок, дразнил страдающих от лютого голода мутантов, некоторые из них пытались царапать броню в попытке добраться до людей, в ужасе затаившихся внутри боевой техники. Но сталь не поддавалась, и голодное море текло дальше, к подъездам домов, из которых дразнящие запахи шли ещё сильнее. Там, в квартирах, укрылась пища, забаррикадировав двери и ощетинившись оружейными стволами. Те, кому не хватило места или времени, чтобы укрыться за надежной броней. Они будут отчаянно отбиваться, выпускать потоки пуль, бросать гранаты и бутылки с горючей смесью, лить пылающий бензин и взрывать лестницы… Но ни перебить, ни испугать владеющую городом шестимиллионную толпу, объединенную всепоглощающей жаждой плоти, они не смогут никогда. Кто-то из них выживет и на этот раз, и на следующий, и даже после, чтобы вот так же забиваться в стальные коробки и бетонные убежища при первых каплях дождя. И так будет происходить до тех пор, пока последний из них не будет сожран или не станет частью вечно голодного потока.