Чистилище
Шрифт:
— Я что-то читал об этом, — вспомнил Донати. — Пророчества этой женщины, Богоматери или нет, были связаны с ужасными войнами, так ведь?
— Пророчество состояло из трех частей, — пояснила Ванесса Фальк. — Первая часть пророчества — видение ада. Перед детьми явилось большое огненное море в глубинах земли, там же они заметили фигуры, которые приняли за чертей и души грешников. Во второй части пророчества речь шла как раз о войне, которая должна начаться во время епископства Папы Пия XII, если люди не прекратят хулить Господа. Таинственное сияние, которое осветит ночь, станет предвестником
— Пий XII во время Первой мировой войны как раз был епископом, — произнес Донати.
— Именно так, — подтвердила доктор Фальк. — А странное красноватое свечение, которое наблюдали 25 февраля 1938 года в северном полушарии, посчитали предзнаменованием войны. Вскоре после этого, в марте, немецкие войска вторглись в Австрию, а в мае 1938 года Гитлер прибыл с государственным визитом к своему союзнику Муссолини, чтобы продемонстрировать единство так называемой оси. Начался обратный отсчет времени перед войной.
— Часть пророчества, касающуюся России, тоже легко расшифровать, — сказал Александр. — Деятельность Сталина и распространение коммунистического влияния говорят сами за себя.
— Пока все так и есть, — добавил Донати. — Но что же было с третьей частью пророчества?
— Ватикан долгое время держал ее в тайне, что, конечно, породило множество слухов и домыслов, — ответила Ванесса. — У нас в Германии в одном из журналов Штутгарта в 1963 году появился предполагаемый текст этого пророчества, который в свете сегодняшнего дня представляет большой интерес. В них речь шла о худших несчастьях Церкви. Кардиналы пойдут против кардиналов, епископы против епископов. Сатана будет идти меж ними. В Рим это принесет большие перемены. Тьма накроет Церковь, и террор потрясет мир.
Донати и Александр растерянно взглянули на Ванессу. Александр первым обрел дар речи и сказал:
— Это звучит как предсказание нынешнего церковного раскола!
Борго-Сан-Пьетро
Холодный ветер метался по узким переулкам, когда Энрико и Фульвио Масси шли к дому Розалии Бальданелло.
«Невообразимо, — думал Энрико, — еще вчера стояла почти летняя жара, от которой пот тек в три ручья». Сегодня он радовался, что перед выходом из отеля накинул на себя плотную куртку. Деревня выглядела такой же безлюдной, как и вчера, когда они бродили здесь с Еленой. Но стоило Энрико внимательно присмотреться, и он заметил людей, прильнувших к оконным стеклам. Он не мог сказать, что двигало ими — любопытство или что-то еще. В любом случае он был рад, что его сопровождает Масси.
То, что вдова бургомистра оказалась сестрой комиссара, объяснило интерес Масси к этому преступлению. Речь все же шла не о чести местной полиции из Пеши, а о желании раскрыть убийство шурина.
Энрико обратился к полицейскому:
— Вы догадываетесь, о чем умалчивает ваша сестра?
— К сожалению, нет, — вздохнув, ответил Масси. — Я никогда не мог понять, что происходит в головах женщин. Но в одном я не сомневаюсь:
Они обогнули церковь, и у Энрико возникло неприятное чувство. Он не мог не думать об убитом бургомистре и о кошмаре, который начался для них с Еленой в церкви. В сотый раз он задавал себе вопрос: что могло заставить священника отдаленной горной деревушки в Тоскане убить бургомистра?
Обойдя церковь, они подошли к маленьким, тесно стоящим домишкам, выглядевшим так, словно со времен Леонардо да Винчи их стены не знали ни свежей краски, ни нового гвоздя. Перед одним из последних домов Масси остановился и громко постучал в деревянную дверь. Звонка или дверного молотка не было. Из глубины дома донесся дрожащий голос. Прошло полминуты, и дверь отворилась. Перед ними стоял дряхлый старик, сгорбленный от прожитых лет и поэтому показавшийся Энрико еще ниже, чем он был на самом деле. Масси задумчиво почесал щеку и сказал:
— Вы — Эццо Писано, так ведь? Добрый день, синьор Писано. Мы, собственно, хотели бы поговорить с синьорой Бальданелло.
— А вы — брат бедной синьоры Кавара, — ответил старик хриплым голосом. — Что вам нужно от синьоры Бальданелло? Ей не очень хорошо. Она должна оставаться в постели.
— Вы заботитесь о синьоре Бальданелло?
— Она заботилась о моей жене, пока Никола не умерла. Теперь моя очередь оказать синьоре Бальданелло последнюю услугу. Мы, старики, должны держаться вместе, особенно когда нас становится все меньше. — Он сипло рассмеялся.
Масси указал на Энрико.
— Этот молодой человек приехал из Германии и хотел бы навестить синьору Бальданелло. Он сын Мариэллы Бальданелло.
— Он приехал поздновато, — заметил Эццо Писано и отошел в сторону, чтобы пропустить гостей в дом.
Внутри было темно, стоял затхлый воздух, будто здесь не проветривали уже много месяцев. Энрико спрашивал себя, неужели старики равнодушны к свежему воздуху и солнечному свету, или они таким образом готовят себя к загробной жизни?
Писано провел их в маленькую комнату, где на узкой кровати лежала Розалия Бальданелло, которую оберегали распятие и резной образ Богоматери. У Розалии был уставший и изможденный вид, седые растрепанные пряди спадали по впалым щекам. Но Энрико, попытавшийся представить женщину молодой, без сети морщин и с темными волосами, понял: она была удивительно похожа на его мать.
Писано, чтобы привлечь внимание женщины, глаза которой были устремлены в потолок, сказал:
— Синьора, это ваш внучатый племянник из Германии, сын вашей племянницы Мариэллы. Он приехал повидать вас.
Женщина медленно повернула голову и взглянула на троих мужчин глубоко провалившимися в глазницы глазами. На Энрико ее взгляд задержался дольше, чем на остальных. Ему было не совсем понятно, понимает ли она на самом деле, кто он. Она была очень ослаблена и физически, и духовно, и создавалось впечатление, что до следующего года женщина не доживет, а может быть, и до следующего месяца.
— Мариэлла умерла? — наконец спросила она на удивление звонким голосом.
— Да, моя мать умерла в прошлом месяце. — Откуда вы это знаете?