Чистильщик
Шрифт:
– Слушай меня внимательно. После набора высоты я переведу самолет на пикирование и создам небольшую перегрузку. Если будет плохо – сразу говори, не стесняйся. Хуже будет, если тебя стошнит. Петрович тогда тебя на пушечный выстрел не допустит к самолету.
– Вас понял. Если будет тошнить – доложить вам – Никита отвечал по-военному четко.
Скоро самолет вырулил на полосу и остановился. Минуту стояли молча.
– Воронок-старт, 341-му взлет на разведку погоды – услышал Никита и понял, что сейчас начнется самое интересное. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Затем покрепче прижался к спинке кресла, упершись ногами в пол кабины. Уверенный голос руководителя полетов разрешил взлет и, взревев мотором, самолет начал разбег. Он бежал неуклюже, подпрыгивая на кочках грунтовой полосы, с каждой секундой увеличивая скорость.
– Ну что, новичок! Не страшно! – услышал Никита веселый голос летчика.
– Не страшно! Даже очень нестрашно! – завопил Никита, хотя у самого бешено билось сердце и руки намертво вцепились в лямки подвесной системы.
– Тогда взлетаем.
Самолет поднял носовое колесо и, еще несколько раз подпрыгнув на неровностях, оторвался от полосы. Никита увидел, как земля стала медленно уходить вниз. Самолет дрожал мощью своего мотора, врезаясь крыльями в прохладный воздух утреннего неба. Двигатель ревел надрывно, показывая свою силу. Крылья подрагивали, в щели между кабиной и фонарем свистел ветер. Какая-то непонятная радость и восторг охватили Никиту. Страх пропал, и вместо него пришло ощущение праздника. Он вертел головой по сторонам, улыбаясь во весь рот. Неожиданно самолет лег на правое крыло. Никита немного испугался, схватившись за борт кабины, но страх сразу прошел. Самолет медленно разворачивался, одновременно набирая высоту. Дома и машины становились все меньше, люди вовсе исчезли, впереди открывался широкий и чистый горизонт. Небо было безоблачным. Только большое и яркое солнце. На земле разноцветными кусками виднелись поля, петляла голубой лентой речка, дома превратились в маленькие квадратики. Реальный мир перестал существовать. Казалось, что всё это сон. Красивый и романтичный.
Никита вертел головой, рассматривая всю эту красоту и наслаждаясь внутренним восторгом. Он не мог понять своего состояния. Отчего пришла эта радость. Почему хочется смеяться и кричать. Захотелось сделать что-то необычное. Какая-то внутренняя сила появилась в нем, делая его еще сильнее.
– 341, докладываю погоду. Над точкой и по району безоблачная погода. Видимость более десяти километров. Опасных явлений погоды не наблюдаю. Можно работать в полном объеме день простые метеоусловия.
– Вас понял, я Воронок-старт. Безоблачно, видимость более десяти – ответил руководитель.
– Ну что, новичок! Пошалим! – услышал Никита и снова схватился руками за лямки подвесной системы.
– Пошалим – крикнул он, и сразу понял, что летчик его не услышит, ведь он не нажал кнопку СПУ. Быстро нащупав кнопку, он еще раз крикнул:
– Пошалим.
После его слов самолет вдруг начал энергично опускать нос, и мотор взревел как на взлете. Сердце у Никиты забилось еще сильнее и казалось, что сейчас вырвется из груди. После небольшого пикирования самолет вдруг пошел в набор, и у Никиты все тело стало наливаться какой-то непонятной тяжестью. Продолжалось это несколько секунд и самолет, выйдя из пикирования, замер в горизонтальном полете.
– Как самочувствие, новичок! – услышал Никита и сразу же, нажав на кнопку СПУ, ответил бодро:
– Хорошее самочувствие.
– Почувствовал перегрузку? Когда опять давить начнет, ты пресс напрягай. Сопротивляйся.
– Понял сопротивляться! – крикнул Никита.
– Ну, сынок, держись. Сейчас мы займемся мужским делом – радостно крикнул летчик. Самолет вдруг перевернулся вверх ногами и полетел к земле. Все начало вращаться. Небо, горизонт, солнце, земля. Самолет то летел стремительно вниз, то вдруг резко взмывал к солнцу. И зависнув на какую-то секунду в верхней точке, падал вниз хвостом. Потом переворачивался и опять стремительно летел вниз, разгоняя скорость. Петля Нестерова сменяла боевой разворот, потом самолет уходил на вертикаль, падая через крыло вниз. Бочки, штопора, перевороты следовали друг за другом непрекращающимся каскадом фигур высшего пилотажа. Казалось, что летчик соревнуется с самолетом, кто сильнее. У кого власть. Кто главный – летчик, или самолет. Самолет, как необъезженный жеребец рвался на волю, а летчик, как опытный наездник, вел его своей уверенной рукой. Никита взялся правой рукой за ручку управления, а левую положил на рукоятку управления двигателем. Необъяснимый восторг разрывал Никиту на части. Он радостно кричал, когда самолет стремительно несся к земле. И когда его придавливало к креслу – тужился изо всех сил, напрягая пресс. В какой-то момент ему показалось, что это он сам летает! Что его тело – это корпус самолета, а руки – крылья. Ему хотелось, как в детстве, раскинуть руки в стороны и помчаться вперед к солнцу! Неожиданно он понял, что ему неудержимо хочется петь. И он запел. Первое, что пришло ему на ум.
– Широка страна моя родная. Много в ней лесов полей и рек… Он не пел, а орал как шальной. Самолет падал вниз, он пел громче. Когда давило перегрузкой, мямлил непонятное под нос. Он забывал слова и начинал петь другую песню, затем просто кричал как ошалелый.
Неожиданно самолет вышел в горизонт и замер. Никита почувствовал, как летчик несколько раз дернул рычагом управления двигателем вперед и назад. И вдруг он понял, что нажал кнопку связи с руководителем полетов. Испуганно отдернув руку от кнопки рации, тут же услышал голос в наушниках:
– 341-й, возвращай своего Шаляпина на землю, а то он уже охрип.
– Вас понял, задание над точкой закончил.
– К первому на триста.
Никита замер. Он понял, что весь его песенный бред слышал весь аэродром. Ведь радиообмен между летчиком и руководителем полетов транслируется через динамик. Ему вдруг стало стыдно, он покраснел.
– Новичок, как самочувствие? – поинтересовался летчик.
Восторг у Никиты сменился неловкостью, и он смущенно промямлил:
– Нормальное самочувствие. Только вот кнопку рации нажал случайно.
– Не дрейфь, новичок. Все в первом полете поют. Не ты один. И кнопки тоже путают.
Слова летчика мало успокоили Никиту, и он ждал, с каким позором его встретят на земле. Самолет тем временем пошел на посадку. Сделав круг над аэродромом, он мягко приземлился и, пробежав несколько сот метров, зарулил на стоянку. Винт замер на месте. Наступила тишина. Никита все еще не мог прийти в себя. В заложенных ушах стоял шум. Неописуемый восторг и радость от полета переполняли его. Вот только была неловкость от того, он случайно нажал на кнопку рации. Он ждал, что получит нагоняй за ошибку. Петрович сначала помог расстегнуть парашютную систему летчику, а затем открыл фонарь кабины у Никиты.
– Живой, Шаляпин! – спросил он сразу же Никиту.
– Живой, смущенно ответил Никита, и опустил голову.
Петрович расстегнул его подвесную систему и хлопнул по плечу:
– Все, вытряхивайся, Шаляпин – он улыбался широкой улыбкой.
Никита вылез из кабины и стал на крыло самолет. Его немного качало после полета. Но он быстро справился легким головокружением и спрыгнул на землю. Иван Викторович стоял рядом. Он снял шлемофон и улыбнувшись спросил:
– Ну, как тебе прогулка в облаках?
– Нормально. Только вот облажался… теперь все смеяться будут – Никита опустил голову.
– Смеяться не будут. Потому как все пели в первом полете. И сейчас многие поют. Я сам тоже пою, когда настроение хорошее. И если ты пел в первом полете, а не в штаны наделал – значит, наш человек. И будешь ты летать, раз поешь в небе – летчик повернулся в технику самолета и спросил:
– Как звать то его будем, Петрович? Шаляпин, что ли?
– Так точно, товарищ командир, Шаляпин – Петрович улыбнулся во весь рот.