Чистильщик
Шрифт:
— Ты очень любезен, Джо, но нож уже у меня. И пистолет. Чего бы мне еще хотелось?
Она проводит пальцем по разрезу у меня на теле, так же медленно, как до этого водила им по губам. Щекотно и почти приятно, хотя по коже бегут мурашки. Ее палец в моей крови.
— Как ощущения, Джо?
— Могу показать.
Она доходит до конца пореза, после чего подносит палец к губам и облизывает его кончик. Закрывает глаза и начинает постанывать. Потом вынимает палец, открывает глаза и улыбается. Ее голубые глаза смотрят прямо в мои. Интересно, что она в них видит? Она быстро склоняется, и ее лицо оказывается над моей грудью. Медленно высовывает язык и дотрагивается до пореза.
Она поднимает голову и вздрагивает.
— Вкусно.
— Я пытаюсь полноценно питаться.
Я снова возбуждаюсь. По вполне понятным причинам.
Она встает и смотрит на меня.
— Я знаю кто ты, Джо.
— Да ну?
— Пистолет. Нож. Царапины. Надо быть полной идиоткой, чтобы не догадаться. Ты — это он.
— Кто?
— Потрошитель Крайстчерча.
Да. Это я. Потрошитель. Можно просто Трошка. Загляните в газету и все обо мне узнаете. Поразительно, как быстро пресса придумывает кличку человеку, совершающему серию преступлений. Точность необязательна. Главное, чтобы бросалось в глаза.
Я качаю головой.
— Нет, — говорю я. Я не забыл мамин совет про то, что врать нехорошо, просто сейчас он далеко не на первом месте в иерархии моих приоритетов.
Она издает короткий озорной смешок и направляет на меня пистолет.
— Пиф-паф!
Я вздрагиваю, и наручники сильнее впиваются в мои запястья и лодыжки. Она смеется.
— Конечно, ты. Я знаю. Я должна была стать твоей следующей жертвой.
— Не льсти себе.
— Не льщу, Джо. Во мне нет ничего особенного. Я просто девушка, которая любит ночь. Я просто девушка, которая знает, что полицейские не носят пистолеты «глок двадцать шесть». Они носят «глок семнадцать».
— И ты на этом основываешь свои подозрения?
Она улыбается.
— А ты у нас слишком умный, правда, Джо? Всегда все хочешь знать.
— Не очень.
— Я подошла к тебе совершенно случайно, Джо, и когда ты сказал, что ты полицейский, ну, я тут же решила, что мне надо узнать больше. Только полиция не приглашает консультантов в случаях серийных убийств, по крайней мере, не таких, как ты. Они приглашают экспертов из-за границы. В этом городе нет ни одного такого эксперта. А потом мы говорили о расследовании. У тебя было слишком много догадок, и ты слишком много знал об убийствах. Только они не складывались в единую картину. А потом, когда ты рассказал мне о пистолете, мои подозрения только подтвердились. Ты знал слишком много для человека, который просто вычитал все в газетах. И догадаться было просто. Мне достаточно было сказать тебе, что я не местная, и ты тут же стал рассматривать меня как идеальную жертву, которую не сразу хватятся.
— Ты ошибаешься.
— Я не ошибаюсь, Джо.
— Ты недостаточно разбираешься в полицейских и в расследованиях, чтобы делать такие выводы. Ты недостаточно знаешь о серийных убийцах.
— Да ты что? Видишь ли, Джо, я люблю полицейских. Я люблю то, что они делают. И я люблю проникать к ним в дома. Можешь называть это фетишем, можешь называть как угодно, но я люблю находиться в доме, в котором спят люди. Особенно в доме полицейского.
— И что?
Она по очереди поднимает ноги и стягивает туфли. Пытаюсь заглянуть к ней под юбку, но ничего не видно.
— Я думаю, дело в контроле. Ты ведь знаешь о контроле все, правда, Джо? Это часть твоей сущности. Разве тебе не нравится, как полицейские тобой командуют? Если они
— Значит, ты любитель. Кто-то собирает ракушки. Ты собираешь полицейские штучки. Велика важность. Хочешь признания? Напиши статью в «Женский еженедельник».
Она кладет пистолет и нож на землю и обеими руками стягивает трусики. Стринги, подмечаю я про себя. Она поворачивается спиной, наклоняется, чтобы подобрать пистолет и нож, и направляется ко мне.
— Я больше, чем любитель, Джо. Я знаю все о том, как работает полиция, и знаю все о законе. У меня даже есть немецкая овчарка. Зовут Трэйси. Одна из тех огромных собак, которые любят своего хозяина и ненавидят всех остальных.
— С собаками это бывает.
— А по ночам я люблю ходить по дому в форме, но без белья. Приятно чувствовать ткань рубашки на теле, Джо. — Она слегка проводит руками по телу. — Ты не представляешь, как это приятно.
Господи. Что она делает со мной? Она снова смеется. То есть прямо-таки хохочет. Встает надо мной, ноги по обеим сторонам моего тела, а потом медленно нагибается, чтобы обхватить мою талию.
— Открой рот.
— Зачем?
Мелисса прислоняет дуло пистолета к глазу и надавливает так, что у меня начинают литься слезы. Я открываю рот. Мгновение спустя дуло уже там. Это все равно что сосать металлический леденец, который может взорвать твой череп. Она приподнимается, после чего рукой вставляет в себя мой член. Садится на него. Сначала мне тесно и больно, но всего лишь первую секунду. Она старается, чтобы я проник в нее как можно глубже. Я точно не знаю, что должен испытывать в такой ситуации: страх или благодарность, но если я и благодарен, то не уверен, за что именно. Пытаюсь слегка двигать бедрами.
Она наклоняется ко мне и шепчет:
— А знаешь, что я еще люблю в полиции, Джо?
— Мгхм, — отвечаю я тихо, сквозь пистолет.
Она начинает медленно раскачиваться взад и вперед, слегка постанывая. Я продолжаю смотреть на пистолет, и скоро глаза у меня начинают болеть, потому что сфокусированы на слишком близком предмете. Ее палец лежит на спусковом крючке. Если она слишком возбудится, то может и нажать. Может, она так и собирается сделать. Наверное, это самый нереалистичный момент в моей жизни. Я действительно сейчас здесь нахожусь? Похоже на то.
Как там по-латыни? Carpe diem? Лови момент? Это именно то, что мне сейчас нужно. Почему бы не насладиться этим моментом, если он может оказаться последним? Я не убийца. Я — приговоренный к смерти. Мелисса — моя последняя трапеза. По мере того, как она двигается взад и вперед, голод мой нарастает.
— Я люблю проникать в их дома, Джо. Люблю ходить по дому, когда они и их семьи спят, и иногда люблю забирать себе что-нибудь на память.
Делаю все возможное, чтобы попасть в ее ритм. Она ускоряется. Постанывания становятся громче. Дуло пистолета стучит о мои зубы. То, что она не пользуется контрацепцией, возбуждает и пугает одновременно. В конце концов, у меня мог быть сифилис. Или у нее.