Читатель предупрежден

Карр Джон Диксон

— Что это значит? Мне нельзя звонить из моего собственного дома?

— Разумеется, можно, разумеется, — улыбнулся Мастерс, желая загладить свой поступок. — Только… разве… разве не было бы лучше, если бы вы сначала поговорили с нами? Что? Мы старые практики. Возможно, мы могли бы что-нибудь вам посоветовать. Что вы хотели им сказать?

При ярком свете лицо Мины выглядело старым и незначительным. На вид она была совершенно спокойна, но судорожно сжатая рука все еще прижимала трубку к груди.

— Вы, наверное, старший инспектор из Скотланд-Ярда. Прошу вас, скажите мне: какое самое страшное оскорбление вы знаете?

— Это трудный вопрос, — хитро сказал Мастерс — Если оно должно быть использовано в мой адрес…

— Я имела в виду Германа Пенника. — Она задумалась. — Была одна тема, которой мой муж всегда выводил его из равновесия. Я подумала, а почему? Можно было бы начать с Обманщика с большой буквы и обычного прохвоста.

— Может быть, вы отдадите мне трубочку…? А-а-а… спасибо. Прекрасно.

Мина опустила руку. Осмотрелась вокруг. В комнате не было ни одного человека, у которого бы не сжалось болезненно сердце при взгляде на ее лицо.

— Я прошла через ад — сказала она. — Ради Бога, оставьте мне хотя бы маленький шанс на возмездие.

Глаза ее наполнились слезами.

В полной тишине был слышен только стук трубки, опущенной на рычаг. Через высокое окно в комнату вливался холодный вечерний воздух.

— Я понимаю вас, дорогая миссис Констебль, понимаю, — сочувственно проговорил Мастерс… Но это не метод. Нельзя ведь ни с того, ни с сего звонить в редакции с оскорблениями в адрес какого-то Пенника.

— Я и не собираюсь этого делать.

— Нет?

— Нет. Мистер Пенник утверждает, — продолжила она очень тихим голосом, — что может пользоваться мыслью как физической силой, как оружием. Вы, наверное, знаете, что мой муж был состоятельным человеком. Я собираюсь сделать то, что хотел бы Сэмюэль. Мой муж в своей жизни никого и ничего не боялся. Хорошо: позволим ясновидящему испытать его оружие на мне. Я бросаю ему вызов. Именно это я хотела сказать мистеру Бартону. Пожалуйста, пусть Пенник попробует меня убить. Я разоблачу его. Если мне это удастся, все, чем я располагаю, пойдет на благотворительные цели. Но это не имеет значения. Я хочу разоблачить этого прохвоста и сделать что-нибудь для бедного, любимого Сэма. И я предупреждаю вас: об этом будет сообщено во все английские газеты, даже если это последняя вещь, которую я сделаю в своей жизни.

Чейз быстро подошел к ней.

— Мина, — прошептал он, — что ты болтаешь? Будь осторожна. Прошу тебя, будь осторожна!

— Ах, ерунда!

— А я повторяю, ты не понимаешь, что говоришь.

— Вы, я думаю, тоже не понимаете, что говорите, — заметил Мастерс, приближаясь к ним. — Дамы и господа! — Он кашлянул и ударил рукой по столу, на котором стоял телефон. — Очень прошу вас! Успокойтесь! Вы ведете себя, как истерики!

С большим трудом он выдавил из себя улыбку.

— Вот так! Теперь уже гораздо лучше. Прошу вас, — продолжал он мягко, обращаясь к Мине, — может быть, вы сядете рядом со мной, вот сюда, в это большое, удобное кресло, хорошо? Мы вместе обсудим все это дело. Мисс Кин уже занимается приготовлением ужина, — он кивнул головой в сторону закрытых дверей в столовую, откуда доносились звуки, свидетельствующие о том, что там накрывают на стол, — а мы тем временем, посидим и постараемся вести себя разумно…

— Если вы так хотите — согласилась Мина. — Я сказала то, что должна была сказать. Вы сами понимаете, что не сможете долго меня удерживать от пользования собственным телефоном.

Мастерс прищурил один глаз.

— Я хочу вам что-то сказать, — обратился он к Мине. — Вы совершенно напрасно выходите из себя при одном упоминании Германа Пенника. И не надо повторять каждому, что он прохвост. Мы об этом хорошо знаем.

Мина резко повернулась к нему.

— Вы серьезно говорите?

— Бог мой! Для чего же, вы думаете, существует полиция? Разумеется, мы об этом знаем. У нас есть доказательства этого.

За открытым окном, на тропинке, усыпанной песком, послышались чьи-то легкие шаги.

Сандерс, находящийся рядом с окном, услышал их, но не выглянул. Он подсознательно отметил шелест и только потом вспомнил об этом. Все его внимание было сосредоточено на лицах людей, находящихся в залитом светом салоне.

— Все лопнуло, как мыльный пузырь, — заверил Мину старший инспектор. — Я могу вам объяснить происхождение этих чудес. Почему? Потому, что мы установили, на основании некоторых вещей, которые рассказал нам мистер Чейз, что в большинстве случаев наш «ясновидящий» друг Пенник делал вид, что читает ваши мысли, тогда как в действительности он лишь выдавал информацию, полученную до этого.

— Прошу прощения, — с возмущением прервал его Чейз. — Я не согласен с таким истолкованием моих слов. Я этого не говорил. Это ваши слова.

— Вы можете назвать это, как хотите. Я не обижусь.

— О, если бы я могла в это поверить! — воскликнула Мина. — Вы считаете, что это чтение мыслей тоже было обманом?

— Да, дорогая миссис Констебль, — с удовольствием подтвердил Мастерс. Он посмотрел на Г.М., который за время этой сцены не произнес ни слова. — Жаль, что вас там не было, сэр. Клянусь Богом, вы получили бы удовольствие! — Внезапно лицо Мастерса покрылось румянцем, — Он сегодня как обухом по голове меня ударил, не буду скрывать. Болтать о моей дочке! Ух! Я ему устрою за эту болтовню о моей малышке и ее операции! Мне только хотелось бы знать, откуда он взял эти сведения. А если речь идет об огласке, то я могу дать прессе такой отзыв, что вся Англия еще долго будет смеяться при упоминании имени Пенника. Кроме того, что ж, вы хотите спровоцировать Пенника, чтобы он на вас испробовал свое волшебное оружие, — он искоса бросил на нее взгляд, который трудно было расшифровать, — вы можете бросить ему вызов или нет, это все только потеря времени. Этот тип никого не убьет своей ничтожной «Телефорс». Он не сможет убить даже мухи. Если я не прав, готов завтра же отказаться от своих слов.

— Слушайте! — внезапно прервал его Чейз.

Резкий звук его голоса вызвал нужный эффект. Наступила тишина, прекратилось звяканье ключей в чьем-то кармане, и даже Мастерс сдержал кашель. На этот раз все услышали слабый шорох на тропинке перед домом. Ларри подбежал к окну. Сандерс, который стоял поблизости от окна, высунулся наружу. На темном небе светились звезды; ночь была тихой, а неподвижно стоящие деревья освещались светом луны. И хотя тропинка была пуста, они явно услышали быстро удаляющиеся шаги, звук которых, легкий и осторожный, умолк в тени высоких деревьев.

— Это был Пенник, — нервно сказал Чейз. — Как вы думаете, что он теперь замышляет?

Глава одиннадцатая

— Все для завтрака приготовлено в буфетной, — сказала Вики, натягивая перчатки. — Ничего не перепутай. Свежий хлеб в коробке с правой стороны, а с левой — черствый. Ты уверен, что справишься? И сможешь позаботиться о Мине?

— Ты можешь мне не поверить, — Сандерс иронически усмехнулся, — но мне достаточно часто приходилось делать себе завтрак. Это не то сложное занятие, за которое следует браться лишь после ночных медитаций и молитв. Разбиваешь несколько яиц на сковороду с ветчиной и, когда вторая порция тостов подгорает, понятно, что завтрак готов. А если речь идет о Мине, то она спит, как убитая, после дозы морфина, которую я ей прописал, и проснется только около девяти часов. Что тебя мучает?