Читатель предупрежден

Карр Джон Диксон

— Нет. Вы не знаете последних новостей? Я был официально приглашен парижской радиостудией для того, чтобы завтра вечером прочитать там популярную лекцию. Я буду говорить на французском языке, а потом по-английски. Если вам интересно, то мне определено время: с девяти сорока пяти до десяти пятнадцати. — Хотя он по-прежнему усмехнулся, было видно, что он недоволен. — Мне кажется, мой дорогой друг, что французы плохо поняли мои заявления. Все эти глупости относительно машин и тому подобной ерунды…

Он покачал головой.

— Они сами себя обманывают. Уперлись на том, что приписывают мне сверхъестественные силы, которыми я не обладаю и никогда этого не утверждал. Один Бог знает, что моя теория совершенно проста. Она кажется удивительной только потому, что при нынешнем состоянии развития науки является абсолютно новой… — Пенник поколебался. — Я не хочу, чтобы они забивали себе голову подобными сказками, а потом разочаровывались. В то же время я думаю, что, когда они услышат то, что я собираюсь им сказать, это их не разочарует. Это касается и моих друзей в Англии. Ради Бога, господа, не разочаровывайте сотни тысяч моих слушателей!

Все смотрели на него.

— Минуточку, сынок. — Сэр Генри положил сигарету на краешек пепельницы. — Вы хотите этим сказать, что собираетесь убить следующую жертву?

— Да, — спокойно сказал Пенник.

Наступила тишина. Только через минуту, как будто желая предупредить ожидаемую атаку, Пенник внезапно начал объяснять.

— Вам не стоит говорить мне, господа, что до сих пор я сам выглядел не самым лучшим образом. Я согласен. Я не мастер стратегии. Я просто человек, который подвержен всем человеческим чувствам. Я убил Сэмюэля Констебля умышленно, потому что был глубоко убежден, что это правильный и хороший поступок. Но смерть миссис Констебль — что ж, почему бы и нет? Если я действовал под воздействием гнева, почему бы нет?

Голос Мастерса был абсолютно бесцветным.

— Вы сделали это, потому что я сказал, что вы не смогли бы убить даже муху?

— Нет. Я принял ее вызов. И теперь она мертва. Но выслушайте же меня, господа! — Он стукнул указательным пальцем по столу. — Я не собираюсь преувеличивать силу, которую считаю не такой уж сложной. Я сказал, что эта сила может быть использована для того, чтобы творить добро, и по-прежнему это утверждаю. Но я не могу пропустить такой возможности, как сегодняшняя. Подумайте, что это значит. Передо мной открылись такие перспективы, какими обладало только несколько человек за всю мировую историю. Люди, они как дети, которым я стараюсь объяснить то, чего они не понимают. Следовательно, я должен доказать это на примерах, доступных их пониманию. Когда я буду разговаривать с ними завтра вечером, одних слов им будет недостаточно. Я возьму в свои руки человеческую жизнь и, как стеклянный шарик, раздавлю ее на их глазах. Я скажу им, кто умрет, назову дату и время. Когда они убедятся, что это не пустые угрозы, может быть, наконец, поймут, что я не бросаю слов на ветер.

Он глубоко вздохнул. Но особенного волнения в нем не ощущалось, и создавалось впечатление, что он с трудом удерживает какую-то распирающую его радость.

— Слишком много болтовни, слишком много болтовни, — добавил он, энергично потирая руки. — Как сказал Антоний Клеопатре?… — с улыбкой повернулся он к Вики. — Я пришел сюда не для того, чтобы говорить… Есть что-то в вашем лице, инспектор, что действует на меня возбуждающе. Так, теперь вы знаете мои планы. И я действительно не знаю, каким образом вы можете помешать мне…

— Спокойно! — буркнул Г.М. Мастерсу. — Садись, сынок.

— Но…

— Я сказал, садись.

Заскрипел стул. В течение всего разговора сэр Генри молча курил, после каждой затяжки стряхивая пепел. Это было единственным признаком его волнения. Сидящий над чашкой остывшего кофе Сандерс не сводил с Пенника глаз. И когда тот в начале своего рассказа наклонился в сторону Вики, Сандерс в первый раз заметил его толстые, вывернутые губы.

— Если присутствующий здесь джентльмен, — с иронией начал старший инспектор, — думает, что может поехать во Францию и там выставляться, и если он думает, что я не могу его задержать, то…

— Вы можете посидеть тихо? — прервал его Г.М. и обратился к Пеннику: — Мм-м… та-а-ак. Если вы хотите поехать туда и наделать шума, то это ваше дело. Я не думаю, что вы потребуетесь нам в ближайшее время. Правда, завтра во второй половине дня состоится дознание, но ваши показания совсем не обязательны.

Пенник сразу же проявил к этому интерес.

— Дознание? Какое дознание?

— По делу о неожиданной смерти первой жертвы, мистера Констебля.

— Я, видимо, плохо понял уважаемого господина. Ведь уже проводилось дознание по делу о смерти мистера Констебля. И было отложено.

— Правильно. Отложено. Но, согласно закону, рано или поздно оно должно было состояться, и следующее дознание назначено на завтра, чтобы, в конце концов, покончить с этим.

Пенник беспокойно пошевелился.

— Я по-прежнему ничего не понимаю.

— Послушайте, — сказал Г.М., отчаянно потерев рукой лоб. — Человек умер, так? Полиция думает, что за этим скрывается чья-то грязная работа. Поэтому дознание откладывается, чтобы успеть подготовить дело. Но если они не располагают достаточными доказательствами против кого-либо, коронер должен, согласно закону, назначить следующее разбирательство. Это необходимо для установления причины смерти.

— Но ведь они не смогут установить, что вызвало его смерть?

— Нет.

— Зачем же тогда это дознание?

Сэр Генри с усилием взял себя в руки.

— Не знаю, — прошипел он. — Таков закон. Черт побери, не я же устанавливаю законы. Не меня вы должны винить. Вы должны быть снисходительны к нашей слепоте. Прошу вас вспомнить, что не каждый день коронер ведет дознание по делу жертвы, убитой с помощью телепатии. Если вы не хотите привести меня в бешенство, советую принять к сведению мои слова. Это обычная формальность, будет оглашено заключение, что мистер Констебль умер по неизвестной причине. Следовательно, вы можете ехать в Париж или Тимбукту, ради Бога. Вы же не являетесь свидетелем.

— Я отдаю себе отчет в том, — довольно усмехнулся Пенник, — что не являюсь свидетелем. Но я — убийца, и поэтому интересуюсь дознанием по делу моей жертвы. Когда будет дознание?

— Завтра, в три часа дня.

— Где?

— В Гроувтоп. Но вы же не собираетесь туда?

Пенник широко открыл глаза.

— Сэр, — ответил он, — прошу простить мне мой болезненный интерес к публичным зрелищам, но если вы думаете, что я туда не поеду, то вы грубо ошибаетесь. Может быть, я всего лишь убийца, но, тем не менее, меня интересует, что будут обо мне говорить. — Он задумался. — Три часа: так это удастся устроить. Я дам показания, если это вам нужно. Они могут помочь коронеру в его дилемме.