Что будет дальше?

Катценбах Джон

— Здравствуй, Дженнифер, — медленно, с расстановкой и нарочито тихо произнес он. — А кто это у тебя в руке? Я так понимаю, это не кто иной, как сам Мистер Бурая Шерстка?

Палец Дженнифер, лежавший на спусковом крючке, свело судорогой. Сжав зубы, она изо всех сил удерживалась от того, чтобы не согнуть его или, наоборот, не выпрямить и не выпустить револьвер из уставшей руки. А затем она почему-то отвела взгляд от незнакомца и посмотрела на медвежонка, которого по-прежнему прижимала к груди. По ее щекам побежали слезы.

— Да, это он, — сказала она слабым, срывающимся голосом. — Вы пришли, чтобы забрать его домой?

Глава 45

На огромной кровати, стоявшей в просторной спальне с видом на московский парк Горького, лежала молодая пара: стройная женщина и крупный, крепко сложенный мужчина. За окном было темно. Огни большого города отбрасывали

разноцветные отсветы на потолок и стены спальни через огромное, во всю стену, окно. Откуда-то издали едва слышно доносилась веселая музыка, но в самой комнате было очень тихо и почти темно: единственным источником света оставался экран большого плоского телевизора, висевшего на стене. И мужчина, и женщина, лежавшие на кровати перед телевизором, были обнажены. Они напряженно следили за тем, что разворачивается на экране: там, в хорошо знакомых им стенах выстроенной в подвале тюремной камеры, в которой находилась уже привычная и по-своему полюбившаяся им обоим юная героиня «Части четвертой», происходило что-то непонятное и совершенно непредсказуемое — в комнате откуда-то появился незнакомый зрителям старик. По обе стороны от огромного телевизора на стене спальни висели две почти такие же по размеру картины, принадлежащие кисти очень известных и модных современных художников. За каждое из полотен хозяева заплатили семизначную сумму. Но в этот вечер блеклое, крупнозернистое и чуть размытое изображение на экране явно доминировало над искусством и значило для обоих зрителей гораздо больше, чем вся современная живопись.

Постельное белье на кровати было безжалостно измято. Произошло это вовсе не вследствие бурных занятий любовью, а просто потому, что женщина, напряженно наблюдая за происходящим на экране, то и дело хваталась от волнения за простыни и впивалась пальцами в подушки и одеяло. Мужчина, лежавший рядом с ней, был ничуть не меньше увлечен тем же зрелищем. На протяжении последнего часа они обменялись буквально несколькими фразами, но напряжение, охватившее обоих, объединяло их сильнее, чем самые задушевные разговоры. Мужчина, не то преступник, член мафии, не то удачливый бизнесмен, шевелил губами и чуть слышно произносил название модели и номер калибра оружия, попадавшего в кадр. Он узнал и револьвер, который из последних сил сжимала в руках Номер Четыре, — кольт, патрон «Магнум-357», и пистолет — девятимиллиметровый «ругер», мелькнувший в руках у старика. Ни мужчина, ни его очаровательная молодая подруга не знали, откуда взялся этот новый персонаж и какая роль уготована ему в финале шоу. Незнакомец, в котором оба увидели что-то ангельское, приворожил к себе зрителей. Их сердца бешено колотились в груди, и каждого просто сжигало желание узнать наконец, кто он такой и откуда взялся. Мужчина несколько раз порывался дотянуться до клавиатуры и отправить на форум короткое требовательное сообщение, состоявшее всего из двух слов: «Кто это?» Но всякий раз его рука зависала в воздухе, и он понимал, что не может ни на мгновение оторваться от того, что происходит на экране. Когда женщина хватала его за руку и прижимала ее к своей груди, как Номер Четыре прижимала к себе плюшевого медвежонка, он и вовсе забывал обо всех интерактивных возможностях интернет-шоу и лежал неподвижно, слушая, как бьется его сердце и в такт ему — сердце подруги.

Еще несколько минут назад они оба были уверены в том, что вот-вот станут свидетелями смерти Номера Четыре. С самого начала шоу они знали, что рано или поздно девушка умрет. Смерть главной героини была неотъемлемой частью спектакля. И вдруг все пошло не так — не по плану и не по сценарию. Зрители почувствовали это, хотя сами организаторы трансляции пока не подавали виду, что их планы как-то нарушены и что герои вдруг взялись спонтанно переписывать заранее подготовленный сценарий. Мужчину, следившего за развитием событий из шикарной московской квартиры, обуревали сложные противоречивые чувства. Он привык воспринимать Номер Четыре как свою собственность, он заплатил за нее деньги и теперь владел ею, как владел дорогими картинами, золотыми часами «Ролекс», шикарным «мерседесом» и собственным реактивным самолетом «Гольфстрим». И вот теперь Номер Четыре прямо на глазах становилась самостоятельной и выскальзывала из его цепкой хватки. При этом мужчина, к своему собственному удивлению, не злился на нее за это и не чувствовал себя ни обманутым, ни разочарованным. Более того, он почувствовал, что искренне желает этой девушке успехов, но каких именно и в чем — это оставалось загадкой и для него самого. Примерно те же чувства испытывала и его любовница. Впрочем, как натура более тонкая, она, может быть с помощью интуиции, постигла суть происходящего в комнате с белыми стенами и страстным шепотом, каким произносила ласковые слова своему возлюбленному в мгновения близости, начала повторять: «Беги, Номер Четыре. Беги. Беги отсюда. Беги куда глаза глядят…»

Все

происходящее не укладывалось в голове у Майкла. Как же так? Он все заранее прописал в сценарии, но этой сцены и этого персонажа там не было. Он все спланировал, но то, что случилось, предусмотрено не было. Он привык, что может с большей или меньшей точностью предсказать, что будет происходить с его пленницей в то или иное время. Он знал, что никто, кроме него и Линды, не сможет привнести ничего нового в сюжет шоу. И вот произошло непредвиденное. Такого поворота они с Линдой не ожидали. Он смотрел на расставленные перед ним мониторы и не верил своим глазам: то, что происходило на экранах, казалось, разворачивалось где-то далеко, на другом конце света, а не в нескольких ярдах от него, не в подвале, прямо под комнатой, где он сейчас находился.

Линда пришла в себя лишь немногим быстрее, чем Майкл.

Первым объяснением происходящего, пришедшим ей в голову, был ее давний кошмар: суперполицейский-инспектор-детектив — этот пугавший ее по ночам Шерлок Холмс, Джек Бауэр и мисс Марпл в одном лице — наконец явился ей наяву. Впрочем, логика и наблюдательность Линды быстро сделали свое дело, и она без колебаний отвергла версию с появлением суперполицейского в окружающей их реальности. Посмотрев на изображение, передававшееся с камеры «Б», она сразу же поняла, что человек, вошедший в помещение, где содержалась Номер Четыре, не имеет никакого отношения к полиции, пусть даже в его руках сжат пистолет.

Кроме того, ни один полицейский не стал бы забираться к ним в дом в одиночку. Если бы полиция и вычислила их с Майклом местоположение, то рисковать сотрудниками, засылая их в логово преступников, никто бы не стал. Полицейские устроили бы настоящую операцию по захвату со всеми полагающимися атрибутами. Воздух уже разрывался бы от рева сирен, от шума вертолетных двигателей, от отдаваемых в мегафон приказов и предложений сдаться.

Чтобы окончательно убедиться в правоте своих рассуждений, Линда выскочила из-за стола, подбежала к окну и выглянула на улицу.

Ни во дворе, ни в окрестных полях не было ни души.

Она вновь вернулась к мониторам.

— Майкл, — сказала она, — кто бы это ни был, он пришел один.

Договорив эту фразу, она все так же бегом пересекла комнату и оказалась рядом со столом, на котором было разложено припасенное ими оружие. Майкл, словно очнувшись, резко развернулся в своем офисном кресле, вскочил с него и подбежал к Линде. Окинув взглядом разложенные на столе пистолеты, ружья и автоматы, он взял в руки мощный и безотказный АК-47, передернул затвор и протянул автомат Линде. Магазин на тридцать патронов был полностью заряжен. Второй магазин Линда сунула себе в карман. Майкл тем временем схватил со стола револьвер и, откинув барабан, проверил, на месте ли все шесть патронов. Это оружие он сунул Линде за ремень джинсов — просто на всякий случай. Для себя он выбрал помповое ружье и, привычным эффектным движением передернув цевье, загнал в ствол мощный патрон с картечью. При этом вместо того, чтобы взять со стола один из приготовленных пистолетов, Майкл прихватил себе в качестве «запасного ствола» любимую камеру «Sony».

— Это обязательно нужно снять на видео, — заявил он.

С этими словами Майкл подключил шнур от камеры к одному из ноутбуков и сунул компьютер себе под мышку. Он прекрасно понимал, что с такой экипировкой — компьютер, камера, дробовик — двигаться ему будет нелегко, к тому же у него постоянно будут заняты руки. Но он был готов пойти на такой риск, потому что понимал: самое важное сейчас — получить документальные кадры всего, что будет происходить там, в подвале.

«Убить» и «снять» — эти два понятия слились в сознании Майкла воедино. Что из них было важнее, он в тот момент сказать бы не смог.

Линда прекрасно понимала Майкла и полностью поддерживала его решение. Если сейчас не заснять и не показать клиентам финал «Части четвертой», то никакой пятой серии уже никогда не будет. Публика требовала определенности и завершенности. При этом качеством изображения в такой ситуации можно было пожертвовать. Это зрители им простят. Другое дело — сам момент развязки, упустить который было просто нельзя. Пусть финал оказался и не совсем таким, каким представляли его себе режиссеры.

Убеждать друг друга в чем-то и вести долгие обсуждения им не пришлось. Обоих охватило приятное возбуждение, и Майкл с Линдой почувствовали, что погружаются в восхитительную атмосферу истинного творчества. Даже эффектное лязганье передергиваемого затвора и звонкий щелчок снятого предохранителя, с точки зрения Линды, были элементами произведения искусства, которое они с Майклом творили прямо в эти мгновения. Они создавали гениальный спектакль, потрясающее зрелище, которое ни один из зрителей не забудет до конца своих дней. Вооруженные до зубов и осененные творческим порывом, Майкл и Линда со всех ног бросились бежать к лестнице, ведущей в подвал. Звук их шагов по гулким доскам пола громом разнесся по всему дому.