Что делать, если твой классный руководитель – Сатана

Шеол

– Ой напрасно, – Иуда хохотнул и начал загибать пальцы, считая, – на тебе грехи: гордыни, зависти, гнева, лени, чревоугодия и прелюбодеяния. Плюс несколько маленьких проступков, а также атеизм, в которым ты до сих пор так и не раскаялась, и две попытки самоубийства. Прекрасный букет. И... Ты все еще надеешься, что пройдешь? Вероятность того, что это сделает хотя бы один из нас равна нулю.

– Именно, предатель. Поэтому барьер и установлен, – из коридора послышался тихий мелодичный голос, а через пару мгновений в зал медленно и грациозно вышла Тамара. Ее голос

я сразу узнала. Такой вовек теперь не забуду. Девушка была одета совсем иначе: в длинном, до самого пола белом платье без особых излишеств. Только с широким шелковым поясом, утягивающим талию. Крыльев у нее не было, значит, святая или там какая... – Чтобы нечестивые не добрались до того, что им не принадлежит.

– Так, секундочку, – я решила прояснить ситуацию, – но этот камень... он как бы нам принадлежит.

– Только Создателю решать, кому что принадлежит, – отрезала девушка, вплывая под защитный купол.

Барьер послушно принял ее, пропустив внутрь. Я заскрипела зубами от злости.

– Это национализация частной собственности, так нечестно! – пришлось взбунтоваться, молотя кулаком по невидимой преграде.

– Бесполезно, – Искариот покачал головой, – только силы зря потратишь.

И это его «бесполезно» прозвучало, как приговор.

Как расписка в моей беспомощности.

Что же я теперь? Сейчас ведь совсем-совсем не на кого положиться, как я привыкла делать. А что я могу одна? Я же ничегошеньки, мать твою, не умею! Только кулаками молотить по этой чертовой штуковине и остается...

– Бесполезно? – переспрашиваю я с каким-то диким, безумным даже задором.

– Совершенно, мой друг, – с невиданным спокойствием отвечает Нечистый.

А у меня от этого спокойствия что-то обжигающе-горячее в душе только сильнее вздыматься начинает. Кровь по венам стучит так, что даже, наверное, от стен зала эхом отдается. Мамочки, да что же я такое творю, а?

Жгучий, бешеный, нечеловеческий восторг. Я это делаю – бесполезно. Но прекратить уже не могу. Потому что по телу разливается пьянящая разум вязкая тоска.

Бесполезно.

Очередной удар. Гулкий.

Тамара смотрит почти с открытой насмешкой.

– Прекращай что ли, – устало рекомендует Иуда.

– Прекратить? – а самой от себя страшно, да это уже и не я. Или я, потому что хватит вечно на других сваливать... – Прекратить? Остановиться перед преградой, которую я даже не вижу?! Да черта с два!..

И в этот момент как-то совсем тихо стало. Будто все звуки заглушили разом. И не видно ничего, потому что туманом горячим окончательно глаза заволокло...

А когда все прекратилось, так же резко, как и началось, первое, что я поняла: барьера больше нет. А потом почувствовалась тупая боль в левом плече. Нечистый предприимчиво толкнул меня под разрушенный купол и сразу же скользнул сам. А через две секунды стало ясно, что экран вновь полностью восстановлен.

–

Посмотри на себя, – Тамара даже отшатнулась, – видишь, какое ты чудовище?

Я только отмахнулась и потянулась было к камню, но не тут-то было, снова мне не позволили это сделать...

– Твою мать налево да за пятку через коромысло в позе раком... – медленно проговорил Искариот, почесывая затылок.

– Козел... – с чувством и гораздо более лаконично выразилась я, глядя прямо в светло-голубые, как вода, глаза моноброви, стискивающего мое запястье.

– Я не козел, а архистратиг, – методично поправил он.

– Арахис... тратит? – я вспомнила, что Нечистый говорил мне об упоротости. Что ж, в этом меня сложно будет превзойти, пожалуй. – Что тратит?

– Никакой арахис ничего не тратит. Причем здесь вообще арахис? – задался вопросом монобровь, но Тамара его прервала.

– Посмотри, Михаил, они сами попали к нам в руки. Этим надо воспользоваться и уничтожить волеизъявление Сиеры, чтобы не позволить ей вновь вернуться на землю. Ты же рассказывал о тех ужасных днях ее пребывания в наших мирах, помнишь?

Тот кивнул и взялся за рукоять меча на поясе. При том, что мое запястье все еще стискивалось его необъятной клешней, это обстоятельство мне совсем не понравилось. Вот умирать-то я точно совсем не хочу.

– Вы неоднократно нарушили закон божий и даже набрались смелости осквернить своим присутствием его храм, – лезвие потихоньку плавно выскальзывало из ножен. Твою маму, что ж оно огромное-то... – И теперь понесете наказание!

– А! – вскрикнула я.

– Что «а»? – вкрадчиво переспросил архангел.

– Апчхи! – в носу зачесалось и я красноречиво выдала свое мнение относительно «закона божьего».

Монобровь, видимо, сильно не привык видеть, как кто-то чихает, поэтому как-то резко отпрянул, выпустив из плена мое запястье, да так и затормозил, пока я пыталась прочихаться. А пока я пыталась, случайно, как это обычно бывает, обнаружила в кармане джинсов пачку Ментоса. И тут мне на ум пришла уж точно совсем упоротая идея.

– Слушай, а дай-ка попить, – я обратилась к Нечистому.

– Что... прям... сейчас?! – он удивленно развел руками.

– Да, Иуд, – неуверенно подтвердила я, – сейчас.

– Н-ну ладно, – он пожал плечами и протянул мне бутылку Кока-колы.

– Что за богомерзкий нектар?! – тотчас возмутился монобровь, и я поняла, что его надо срочно отвлекать.

– Слушай, а тебе нравится Киану Ривз? – вопросила я как бы между прочим, пряча бутылку за спиной и там силясь отвернуться крышку.

– Кто это?

– Актер такой. По-моему, он куда зачетнее всяких Эклзов и Падалеки. Да они же сосунки! И с ним рядом не стояли.

Судя по звукам, Искариот за моей спиной вновь начал умирать от смеха, а мне к тому времени уже удалось открыть бутылку и пачку «опасных драже». Только руки тряслись, и я боялась, как бы их мимо не просыпать. Но обошлось.

– Что ерунду какую-то городишь? – меня, похоже, раскусили. – Ты должна подчиниться! Разве у тебя есть что противопоставить закону божьему?!