Что осталось за кадром

Патни Мэри Джо

– Без наркотиков? – переспросила бабушка с явным недоверием.

– Моя мать умерла от передозировки. Если я что себе и позволяла, то изредка покурить марихуану, не более.

– Если это правда, ты молодчина. – Вирджиния допила чай и отставила чашку. – Мне нужно вернуться к Уильяму.

– Чем я могу помочь тебе, ба? Вирджиния снова пожала плечами:

– Мы вполне обходились без тебя. И сейчас нам ничего не нужно.

Ощутив острую боль – смесь сострадания и обиды, Рейн не смогла сдержаться:

– Почему вы так не любили

меня? Я всегда старалась не быть вам обузой. Вести… вести себя так, чтобы вы могли гордиться моими успехами в школе. Но что бы я ни делала, я всегда ощущала, что вы тяготитесь моим присутствием. Может быть, из-за того, что вы думали, грехи матери падут на се чадо?

Впервые взгляд бабушки остановился на ней.

– Нет. Нельзя сказать, что мы не любили тебя, и, конечно, было бы несправедливо обвинять тебя в грехах Клементины. Но это правда, мы не хотели, чтобы ты жила с нами. Мы чувствовали себя слишком старыми для воспитания ребенка. – Она колебалась, затем горько продолжила: – Ты напоминала нам о самой большой неудаче в нашей жизни.

Удивленная прямым ответом, Рейн осторожно спросила:

– Клементина? Вирджиния кивнула.

– Она родилась поздно, после того как мы потеряли надежду иметь ребенка. Она… она была как огонь, вся так и горела, и удержать ее было невозможно. Мы, как могли, старались дать ей воспитание, но у нас не получилось. Когда, оставив колледж, она вошла в состав рок-группы, я уже знала, что она пропадет. Может, не сразу, но пропадет…

Рейн проглотила комок в горле, чувствуя, как оно пересохло.

– Я думаю, эта саморазрушительная энергия была ее сутью. Сомневаюсь, что кто-то мог удержать ее.

– Родители обязаны правильно воспитать своих детей! – Гнев сверкнул в выцветших голубых глазах Вирджинии. – Но мы не смогли. И она умерла, не дожив даже до тридцати лет.

Рейни никогда не приходилось видеть, чтобы бабушка столь сильно проявляла свои чувства. Сдерживая слезы, она спросила:

– Почему вы скрывали, что любили ее? Она была моя мать. Мы… мы могли бы оплакивать ее вместе.

– Ты так похожа на Клементину, что это было мучительно. К тому же ты всегда оставалась для нас маленькой незнакомкой с характером и поведением, совершенно чуждыми нам. И нас снова постигла неудача.

Тяжелый разговор, хотя впервые они так откровенно говорили друг с другом.

– Вы вовсе не потерпели фиаско, я не такая неуравновешенная, как мама.

– Но все равно чужая.

Рейни не могла сдержать горечи.

– Но кто виноват в этом?

– Мы. – В слабом освещении кафетерия лицо Вирджинии казалось белым как мел. – Когда ты приехала в Балтимор, мы ничего не могли дать тебе.

– А сегодня? Ты жалеешь, что я здесь?

– Нет, ты ведь единственная внучка Уильяма. Правильно сделала, что приехала. – Она встала, отодвинув стул. – Я должна вернуться к нему. Ты можешь уйти, если хочешь. Сестра сказала, он не скоро проснется.

Намек

на то, что уже невозможно ничего исправить. Сдержав вздох, Рейн поднялась. – Я зайду утром, перед тем как уехать.

Глава 6

По дороге к дому Валентины Рейн позвонила по мобильному телефону доктору Даррелу Джексону в Нью-Йорк.

К счастью, он оказался дома и взял трубку. Услышав его низкий спокойный голос, она сказала:

– Добрый день, Даррел. Как дела? Как Сара и дети?

– Рейни! Рад слышать тебя. Все замечательно. Бобби вырос на шесть дюймов, с тех пор как ты видела его в последний раз. А как моя любимая актриса?

– Боюсь, у меня к тебе большая просьба.

– Если я в состоянии помочь, то всегда готов. – Его голос смягчился. – Никогда не забуду, как ты приехала навестить мою матушку. Благодаря тебе она умерла с улыбкой на лице.

– О нет, эта улыбка от того, что она была так горда своими детьми и внуками. – Энджи Джексон много трудилась, воспитывая внуков. Благодаря ей все они поступили в колледж, причем со стипендией. Она заслужила того, чтобы дожить до девяноста лет в окружении обожавшей ее семьи, но судьба не всегда была добра к ней.

Энджи умирала, и Даррел соединился с офисом Рейн Марло, любимой артистки матери, чтобы спросить, не может ли мисс Марло посетить ее. Так как Рейни снималась в то время в Нью-Йорке, ей было нетрудно выполнить просьбу. Ее первый визит носил чисто альтруистический характер, но все остальные были продиктованы симпатией к Энджи Джексон. Невозможно было не полюбить эту женщину! Если бы Уильям и Вирджиния Марло обладали хоть толикой тепла Энджи!

– Что у тебя стряслось, Рейни?

Она описала состояние деда и диагноз.

– Может быть, то, что не под силу рядовому хирургу, удастся тебе?

– Я не Господь Бог, но если у тебя есть результаты компьютерной томограммы, пришли, я взгляну.

– Спасибо, если ты не поможешь, то не сможет никто.

– Ты не поняла. Я сказал, что я не Господь Бог. Мы посмотрим.

После разговора Рейн позвонила Эмми в Калифорнию с просьбой организовать пересылку результатов обследования ее деда из Балтимора в нейрохирургию доктора Джексона. Как она существовала прежде без мобильного телефона?

Она отклонилась на сиденье, чувствуя усталость. Новый звонок заставил ее снова выпрямиться. Вспомнив свои недавние добрые размышления о мобильных телефонах, она, сердито поморщившись, поднесла трубку к уху:

– Да?

– Как дела, Рейни? – послышался голос Кензи. – Я звонил Эмми, и она рассказала мне о том, что случилось с твоим дедом. Мне очень жаль. Ужасно для него и очень не вовремя для тебя.

Как всегда, его выразительный красивый голос действовал на нее успокаивающе.

– Честно говоря, вообще не знаю, зачем я здесь, в Балтиморе, если учесть, что он всегда хотел, чтобы я исчезла.