Что осталось за кадром

Патни Мэри Джо

Рейн с удовольствием приняла бы душ или полежала в ванне, но день еще не окончен. И она направилась прямо в офис – конференц-зал на первом этаже отеля. Вэл разбирала почту. Она вручила Рейн пачку писем:

– Это личное.

Сдвинув брови, Рейн уселась в кресло. Пока она просматривала почту, Вэл сварила ей кофе. Он был горячий и с добавлением шоколада, именно то, что ей было так необходимо сейчас для поддержания сил.

– Как ты могла заметить, все это исследование на тему «Кто же все-таки мой отец?», – проговорила Рейн.

– Да, но если

не хочешь, то можешь ничего мне не рассказывать. – Снова заурчала кофеварка, Валентина готовила еще порцию кофе. – Я просмотрела только первый абзац. Дальше не заглядывала.

– Подобная сдержанность, – с улыбкой проговорила Рейн, – должно быть, настоящее испытание для особы, наделенной твоим любопытством.

Вэл усмехнулась:

– Совершенно верно, но сейчас тебе меньше всего нужен новый стресс.

– Мы знаем друг друга целую вечность, неужели ты думаешь, что есть что-то такое, что я хотела бы скрыть от тебя? – Рейн с улыбкой взглянула на подругу. – У мистера Муни нет определенного ответа, только список вероятных претендентов на почетную роль моего отца, с пометками, что некоторые уже скончались и не могут участвовать в генетической экспертизе.

Отхлебнув кофе, Вэл слизнула с нижней губы каплю сливок.

– Тебя действительно интересует, кто твой отец?

– Я не схожу с ума по этому поводу, – пожала плечами Рейн, – если ты это имеешь в виду. Скорее, это что-то… из разряда незаконченных дел, которые обычно беспокоят меня. Может быть, я так никогда и не узнаю, кто этот тип. И если так, то что ж, я долго жила в неведении. Но я считаю, что, если решила что-то выяснить, надо приложить все усилия. Этой истории уже больше тридцати лет.

– Поскольку твоя мать была знаменита, – задумчиво произнесла Валентина, – многие люди должны помнить ее.

– Так и есть. Муни установил, что приблизительно в то время, когда она зачала меня, у нее было восемь – десять партнеров.

– Она пользовалась репутацией любвеобильной женщины, – подмигнула Валентина.

Рейн заглянула в бумаги,

– Если мой потенциальный папочка был приключением на одну ночь, то его след вряд ли удастся отыскать. Поэтому Муни ищет среди тех, с кем у нее были более длительные отношения. Двое из ее обожателей – азиаты, один – негр, вряд ли я могла унаследовать от них кельтский цвет волос.

Она перевернула листок.

– Еще тут указано, что среди любовников Клементины были три музыканта, один из них играл в ее оркестре, довольно посредственный бас-гитарист. Потом был бурный роман со звездой полицейского телешоу. Я видела запись – бедный парень никак не мог выбраться из клетки в зале суда. Поговаривали также о ее романе с администратором студии, а может, с шефом компании звукозаписи, а скорее всего с ними обоими, но Муни не знает их имен. Велика вероятность, что потенциальный папаша именно тот, кто снабжал ее наркотиками. Они регулярно встречались на протяжении нескольких месяцев, но он погиб во время какой-то разборки. Это произошло, когда мне было около полугода. И если именно он мой отец, то

я могу только порадоваться тому, что случилось. Это все, что выяснил Муни на данный момент. Если я захочу продолжить поиски, он обещает сузить круг претендентов.

По сочувственному лицу подруги Рейни поняла, что хватила через край. Она засунула отчет обратно в конверт и задумалась, действительно ли хочет докопаться до истины. Наверное, нет, просто ей любопытно распутать все узелки в нити ее жизни, а этот узел – не из легких. Когда расследование будет закончено, она положит бумаги в папку и забудет о своем отце.

Вникая в подробности бурной жизни Клементины, Рейн еще больше оценила своих стариков. Возможно, чересчур строгие и требовательные, они были лишены чувства юмора, но оградили ее от влияния богемы.

Маркус и Кензи вместе вошли в конференц-зал. Пока Вэл варила им кофе, у Рейн было время покончить с прошлым. Стресс от неудачного съемочного дня не шел ни в какое сравнение с ее ранними детскими воспоминаниями.

Кензи стоял, прислонившись к стене, как всегда, замкнутый и погруженный в себя, а Маркус Гордон устроился в кресле, пожевывая предложенный Валентиной бутерброд.

– Дорогие мои, – начал продюсер, – я пригласил вас сюда, чтобы вместе обсудить время проведения рекламных акций.

Зазвонил телефон, и Вэл подняла трубку.

– Это Эмми, – объявила она. – Говорит, у нее что-то важное.

– Поговори, Рейни, – кивнул Кензи и продолжил: – Маркус пытается представить дело так, словно я уже согласился участвовать в рекламной кампании и нам лишь осталось согласовать детали.

– Первый раунд выиграл Скотт, – пошутил Маркус. – Можно начинать второй?

– В котором ты скажешь, что я должен уделять своим поклонникам больше внимания, а я отвечу, что это разрушает ореол таинственности звезды?

– Отлично, – усмехнулся Гордон, – переходим к третьему раунду.

Не обращая внимания на добродушное подшучивание, Рейн взяла трубку:

– Что случилось, Эмми? Как ты?

– Я в порядке. Могу сообщить тебе хорошую новость – сегодня утром я почувствовала, как ребеночек зашевелился. Но есть и плохая… – Она глубоко вздохнула. – Я не звонила раньше, думала, что мы сможем как-нибудь уладить дело. Но после дня уговоров поняла, что ситуация безнадежна. Джейн Стакпол отказалась сниматься.

– Что?! – Рейн подскочила, уронив бутерброд. – На следующей неделе она должна быть с нами в Лондоне. Она не может себе такое позволить.

– Но именно так она и поступила.

Рейн потерла заломившие виски.

– Почему? Она заболела?

– Джейн получила лучшее предложение – большую роль в Голливуде. Она участвовала в кастинге и была близка к успеху. И когда главному герою не понравилась актриса, утвержденная на эту роль, то обратились к Джейн.

– Да она мне готова была ноги целовать, когда я предложила ей роль Сары, – с трудом выговорила Рейн, не в силах стряхнуть оцепенение. – Клялась, что это замечательная роль, которая выпадает раз в жизни!