Что ты сделал
Шрифт:
Впоследствии, вспоминая его комментарий, я не находила в нем ничего странного. Все парни с нашего курса считали Марту потрясающе красивой и самой желанной, а она только и думала о своем французе Кристиане, который был старше ее. Наши мальчишки боялись подкатить к ней, чтобы не получить отказ.
— Сейчас не занята, — усмехнулась Джоди с азартом заправской сплетницы, — он ее бросил. Не хочет переезжать в Англию, а у нее стажировка в «Вог». Так что…
Каллум присвистнул:
— Рэсби свободна, а я — в кандалах!
Джоди шлепнула его, и он обнял ее за плечи.
Появился ли в этот
Глава двадцатая
Девушка на фото — нервная, с неумело нанесенным макияжем, одетая в слабое подобие того, что считалось писком моды девяностых, — была мной, хотя сейчас я сама с трудом в это верила.
Я долго добиралась домой от Каллума и Джоди, мой поезд пропускал усталые поздние электрички. На этом же самом поезде обычно возвращался Майк.
Следующий день я провела, изучая счета и наводя порядок в доме, хотя он все еще казался мне чужим. В гараж я не заходила и чувствовала, что вряд ли скоро смогу заставить себя сделать это.
Был вечер четверга, и я опять сидела в гостиной, которая больше не радовала меня, а лишь напоминала о последней встрече с Карен, о допросе Адама Дивайна и о заснувшем здесь Каллуме. Спина у меня затекла. Я сидела на полу, окруженная старыми фотоальбомами. Кармашки кое-где прорвались, и уголки фотографий загнулись. Я снова искала зацепки, рассматривая потускневшие снимки. Некоторые еще хранили следы скотча, потому что я приклеивала их к стенам своей комнаты в колледже. Я искала Марту.
Мы с ней не дружили, но наш мир был довольно тесен, поэтому она присутствовала то там, то здесь. Например, в уголке фото, где мы с Карен стояли в наших выпускных мантиях, обнявшись. Еще один снимок на вечеринке, где Марта в костюме ведьмы виднеется за мной и Майком, свежа и прелестна, в отличие от меня. А где-то позади Карен обнимается с парнем на год старше. Я попыталась вспомнить, как его звали. Коннор? Что, интересно, сказал ей на это Майк?
Был ли он против ее встреч с другими? Может, она общалась с ними, чтобы вызвать его ревность? Как им вообще удавалось скрываться и быть вместе, когда я торчала все время рядом?
Я вспомнила свои ночные бдения в библиотеке, страх перед экзаменами и перед отцом с его сердитыми вопросами по телефону — много ли я выучила, не трачу ли деньги на выпивку, точно ли сдам, а иначе мне несдобровать… Вспомнила, как отдалился в последнем семестре Майк. Тоже занимался, по его словам. А Карен провалила экзамены…
— Что ты делаешь? — спросила Кэсси, появившись на пороге.
Я заметила, что она очень бледна. Худые ключицы выступали из воротничка пижамы, придававшей дочери детский вид. Меня тут же захлестнуло чувство вины. Ведь список дел, который я составила в уме, никак не уменьшался. Я должна была найти деньги. Помочь распутать дело Майка. Навестить его в больнице. Заниматься Бенджи, кормить и отвозить его в школу. А еще в этом списке теперь присутствовала Марта. Я и сама не понимала, почему мне так важно разглядывать старые фотографии. Из-за тумана, который нагнала Карен своими словами: «Я сделала это для тебя»? Из-за вызванного ею страха? Из-за того, что я должна была опередить ее, что бы она ни спланировала? А Кэсси, моя независимая Кэсси, как видно, не желала рассказать, как провела ту ночь, и я не могла выудить из нее правду.
— Да так, смотрю старые фото, — ответила я.
— Зачем? — В ее голосе зазвенело отчаяние. — Зависать над ними нет смысла. Я знаю, что ты думаешь о том чудесном времени в Оксфорде. Еще бы — супершоу из жизни богачей! Но могу поспорить, что не так уж там все было прекрасно. Люди меняются, понимаешь? И воспоминания искажаются.
Что за странная уверенность? Ведь Кэсси нет и шестнадцати…
— Конечно. Я просто…
…пытаюсь убедиться, что твой отец не связан с убийством.
— Мне грустно от всего случившегося. Вот и все.
— А Карен еще грустнее, — холодно констатировала она.
Как быстро наша дочь возненавидела отца, с которым всегда была так близка.
— Все гораздо сложнее, Кэсси.
— Как это? Отец годами нам врал. Она сказала, что он сделал с ней это. Почему ты веришь ему, а не ей?
— Ты что-то хотела? — осведомилась я тем тоном, который прорывался, когда Кэсси выводила меня из терпения. Моя мать тоже часто говорила со мной так.
Дочь скрестила руки на груди. Я уже давно утратила способность прочесть что-то по ее лицу.
— Нет. Когда ужин?
— Не знаю. Билл что-то готовит, — ответила и тут же устыдилась. Я охотно отдала ему бразды правления в доме, и он удивительно хорошо справлялся.
— А я и не хочу есть.
Слишком худая — это тревожно.
— Кэсс, надо питаться. И как-то жить дальше. Завтра тебе следует пойти в школу. Хорошо? Рано или поздно придется столкнуться с реальностью.
— Зачем? Чтобы делать вид, будто у нас все нормально? Мам, я узнала, что мой лучший друг — мой брат, папа трахал Карен много лет, а если он очухается, его посадят. Ничего нормального у нас не осталось.
Конечно же, дочь права.
Когда она ушла, мои руки, державшие фотографии, задрожали, и на снимки упали слезы, размыв наши глянцевые улыбки.
Я взглянула на фото, на котором мы обнимались с Биллом, крепко-крепко, и он прижимал мою голову к своей груди. А подняв глаза, я увидела его перед собой наяву.
— С Кэсси все нормально? — спросил он.
— Не уверена. Наверное, в школе уже обо всем знают…
Нетрудно было представить, что мать Аарона, эта снобка Магда, говорила теперь о нас. Она и так осуждала Кэсси за то, что та не собиралась поступать в Оксфорд или Кембридж.
— Тебе удалось хоть что-нибудь узнать о том банковском счете? — Если бы я поняла, куда ушли наши деньги, то, может, сумела бы их вернуть.
— Нет. Странно, код не совпадает ни с одним банком, по крайней мере в Великобритании. Но я продолжаю поиск.