Что в костях заложено
Шрифт:
— Я об этом думал, но решил, что мне надо немного расширить горизонты.
— Да, судя по всему, тебе это было нужно. Дети сказали, что ты все время бродил с видом лунатика, разглагольствовал про короля Артура и называл Корнуолл волшебной землей, как полный осел.
— Несомненно, по меркам твоих омерзительных, невоспитанных и необразованных младших родственников я и есть полный осел.
— Ого! Кажется, мы сразу не поладили, а?
— А чего ты ждала? Ты врываешься в мою комнату, когда я работаю, оскорбляешь меня, кладешь грязные ноги на мой диван. Тебе дали стакан хереса; по-моему, это любезность превыше той, которую ты заслуживаешь.
— Ну перестань! Я же твоя кузина,
— Не знаю. У тебя есть какие-нибудь документы? Правда, они все равно не скажут больше, чем твое лицо. У тебя лицо Корнишей.
— У тебя тоже. Я бы тебя где угодно узнала. Лошадиное, ты хочешь сказать.
— А я вот не говорил, что у тебя лошадиное лицо. Я слишком хорошо воспитан и уже вышел из детского возраста и потому не считаю возможным оскорблять людей подобным образом. Если в твоем понимании это значит, что я полный осел или даже урод, — пускай так. Иди играй с достойными тебя хамами.
Фрэнсис получал от этого диалога огромное удовольствие. В «Душке» он научился укрощать девушек: главное — сразу начать помыкать ими, и тогда они, может быть, не дойдут до стадии помыкания тобой, а именно к этому они, несомненно, стремятся. Эта девушка крута на словах, но ей не хватает подлинной уверенности в себе. Ее одежда неопрятна и не идет ей. Волосы явно нуждаются в расческе; мягкая женская академическая шапочка пыльная и мятая, мантия — тоже. Ноги неплохие, — правда, чулки явно слишком долго носили не стирая. Но корнишевское лицо у нее было выразительным, одухотворенным. Она, как и другие оксфордские девушки, могла бы быть красивой, если бы обладала понятием о красоте и применяла его к себе. Но у нее в голове, судя по всему, укоренилась типично английская идея презрения к собственной женственности.
— Давай не будем ссориться. У тебя хороший херес. Можно мне еще? Расскажи о себе.
— Нет, сначала дамы. Давай ты рассказывай.
— Я на первом курсе в Леди-Маргарет-Холле. [55] Мне дали стипендию на изучение современных языков, так что я ими и занимаюсь. Ты ведь знаешь Чарли Фримэнтла?
— Да, кажется, встречал.
— Он говорит, что вы познакомились за картами. Он проиграл кучу денег. А ты выиграл кучу денег.
— Я выиграл семь шиллингов. А что, Чарли считает себя игроком?
55
Леди-Маргарет-Холл— колледж в составе Оксфорда. Был основан в 1878 г. как женский колледж (первый в Оксфорде).
— Он обожает риск. Говорит, что от этого кровь быстрей бежит по жилам. Обожает опасность.
— Эта опасность обходится дорого. Надеюсь, у него толстый кошелек.
— Не очень тонкий. Толще моего, во всяком случае. Я — из достойных бедняков. Моя стипендия — семьдесят фунтов в год. Моя родня, стеная и жалуясь, добавляет до двухсот.
— Неплохо. Родсовские стипендиаты [56] сейчас получают всего триста.
— Да, но им еще дают кучу денег сверх этого на поездки и то-се. А ты сколько получаешь?
56
Родсовские стипендиаты… — Стипендия Родса — международная стипендия для обучения в магистратуре или аспирантуре Оксфордского университета. В настоящее время претендовать на стипендию Родса могут студенты из Австралии, Новой Зеландии, Канады и ряда других стран. Стипендия присуждается за высокие академические способности, спортивные достижения, лидерские качества.
— Я до определенной степени сам присматриваю за своими деньгами.
— Понятно. Не хочешь говорить. Это все шотландская кровь. Чарли мне все про тебя рассказал, так что тебе теперь не укрыться. Он говорит, что твоя семья жутко богата, но слегка вульгарна. А мелкие сказали, что ты скряга. Даже по мороженому им не купил.
— Если они ждали от меня мороженого, то совершенно зря подкинули мне в кровать змею.
— Она была дохлая.
— Я об этом не знал, когда она оказалась у меня под ногой. Почему ты в Оксфорде? Ты синий чулок?
— Может быть. Я очень умная. Я хочу работать на радио. Или в кино. Куда-то надо идти, так почему бы и не в Оксфорд? Прошли те времена, когда девушки только выезжали в свет, ездили на балы и ждали прекрасного принца.
— Да, я слыхал. Ну так чем могу быть полезен?
— Похоже, что ничем.
— Если нет других предложений, можем сходить пообедать.
— О, замечательно! Я как раз проголодалась.
— Только не сегодня. Завтра. Чтобы ты успела привести себя в порядок. Я поведу тебя в ДООУ. Ты там была когда-нибудь?
— Нет, никогда. Мне очень хочется там побывать. Но почему ты говоришь «ДООУ»? Все зовут его просто Доу.
— Я знаю, но не знал, знаешь ли ты. В общем, это мой клуб, и туда пускают женщин на время обеда.
— Но ведь там, наверно, полно жутких уродов? Людей с тошнотными аристократическими именами типа Рептиллиан Пробк-Подошвинс? Там, наверно, вообще одни уроды?
— Нет. Самое большее — каждый четвертый. Но у этих жутких уродов, как ты невежливо выразилась, подают хорошую еду и напитки, и еще у них обычно прекрасные манеры, поэтому не вздумай кидаться булками или иным образом бузить, как принято у вас в женских колледжах. Встретимся в полпервого здесь — на первом этаже, возле двери, на которой написано «Бьюс-Боцарис». Я люблю быть пунктуальным. Шляпу можешь не надевать.
Фрэнсис решил, что для первого раза вполне доходчиво объяснил кузине, кто тут главный.
Совет насчет шляпы не был просто беспричинным оскорблением. На следующий день в обеденном зале ДООУ Исмэй увидела двух элегантных дам в шляпах — они сидели за столом президента общества. Они были актрисами и красавицами, и шляпы их были в модном стиле «валлийская ведьма» — огромные, высокие, остроконечные, с вуалевыми шарфами, ниспадающими с полей на плечи. Шляпы, а также профессиональное умение держаться и уверенность в себе неумолимо отделяли этих двух от пяти простоволосых оксфордских девушек, в том числе Исмэй, которые пришли обедать с друзьями мужского пола. В члены ДООУ женщин не допускали.
Исмэй уже не была вчерашним воинственным сорванцом. Она вела себя вполне пристойно, но Фрэнсис видел у нее в глазах злобную искорку — как у пони, который притворяется послушным, собираясь скинуть тебя в канаву.
— Эти две дамы в шляпах — мисс Джонсон и мисс Ганн. Они играют в пьесе «Ветер и дождь» [57] в Новом театре, через дорогу, а на следующей неделе уезжают в Лондон. Очень элегантные, правда?
— Надо думать. В конце концов, им за это деньги платят.
57
«Ветер и дождь»— популярная пьеса английского драматурга, актера и врача Мертона Ходжа (1903–1958), впервые поставленная в 1933 г.