Что забыла Алиса
Шрифт:
Что ж, значит, она переборола свою боязнь свиданий. Скорее всего, ею двигало именно это чувство, а вовсе не несокрушимая верность. Но чтобы выйти замуж за отца Ника…
– Но почему же? – беспомощно спросила Алиса. – Почему тебе нужно было выходить за Роджера?
Она подумала: «Все правильно. Это у Роджера такая павлинья манера держать голову».
Барб широко раскрыла глаза и жеманно сжала губы с таким несвойственным ей выражением лица, что Алиса опустила глаза, как будто застала мать за чем-то крайне непристойным.
– Я по уши влюбилась в него. Ты помнишь? Конечно же помнишь! Это началось на крестинах Мадисон, когда Роджер
– Ты давно замужем? – перебила Алиса.
Ее снова охватил ужас оттого, что она не знала абсолютно никаких фактов о собственной жизни. Она чувствовала себя как на американских горках, когда тебя швыряет то влево, то вправо, то перевертывает вверх ногами, отчего все знакомое становится совершенно незнакомым. Алиса терпеть не могла американские горки.
– Да скоро уже пять лет. Ты помнишь свадьбу, Алиса, конечно же помнишь! Мадисон разбрасывала перед нами цветы. Она так очаровательно выглядела в желтом платьице, ей вообще желтое очень идет, а ведь мало кому идет желтый цвет, так я на Рождество купила ей желтый топ, только вот будет она его носить или нет – это вопрос…
– Мама! – оборвала ее Элизабет. – Алиса совсем не помнит Мадисон. Она помнит только, как носила ее.
– Не помнит Мадисон… – глухо повторила Барб. Потом глубоко вздохнула и заговорила повышенно-нервным голосом, как будто желая, чтобы Алиса повеселилась над всей этой глупостью. – Ну, я могу понять, что ты хочешь забыть Мадисон, маленькую ворчунью, именно в связи с этим событием, однако я уверена, что скоро у нее это пройдет, но ведь ты помнишь Тома и миленькую Оливию, правда? Впрочем, что за вопрос… Конечно помнишь! Не можешь же ты забыть собственных детей! Это просто… немыслимо!
От страха ее голос дрожал, и это почему-то очень утешало Алису. Да, мама, это страшно. Да, это просто немыслимо.
– Мама! – повторила Элизабет. – Пожалуйста, постарайся понять. Что было после девяносто восьмого года, она не помнит.
– Ничего?
– Я не сомневаюсь, это скоро пройдет.
– Ну да! Да, конечно, совсем скоро!
Мать погрузилась в молчание и провела ногтем вокруг густо накрашенного рта.
Алиса старалась освоиться с этим новым для себя фактом: «Моя мать замужем за отцом моего мужа…»
Это было так же непреложно, как факты «у меня трое детей» и «мой муж, которого я просто обожаю, больше не живет с нами», но почему-то она забыла обо всем этом.
Это все было неправдой. Это был чудовищный, тщательно продуманный розыгрыш. Сон, на удивление схожий с правдой. Галлюцинация наяву. Кошмар без конца.
Роджер! Что случилось с ее ласковой, осторожной матерью, что она «влюбилась по уши» (и выражение-то не ее!) в какого-то там Роджера? Роджера, с этим ядреным запахом лосьона после бритья, голосом радиокомментатора и манерой говорить «я, типа, думаю…» и «как
В таких случаях Алиса беспомощно кивала, стараясь не дышать, чтобы не задохнуться от запаха лосьона, пока не появлялся Ник и не уводил ее со словами: «Отец, я, типа, думаю, что даме пора и выпить».
А что же сам Ник? Что сказал бы он о таком повороте событий? Его с отцом связывали очень непонятные и сложные взаимоотношения. За глаза он безжалостно вышучивал его и почти с ненавистью рассказывал, как Роджер обращался с матерью, когда родители расходились. Но Алиса замечала, что в присутствии Роджера голос его звучал глубже, плечи расправлялись и он нередко заводил речь о крупной сделке, обсуждавшейся на работе, или о каком-нибудь своем достижении, совершенно неизвестном Алисе, как будто в глубине души жаждал отцовской похвалы, даже когда гневно, яростно отрицал это.
Алиса никак не могла представить, как бы он отреагировал на такую новость. Получается, что они с Ником породнились? Он стал ее сводным братом! Прежде всего в голову пришло, что они с Ником расхохотались бы из-за этого, точно два идиота, обратили бы все это в игру, весьма прозрачно намекали бы на инцест и воображали бы себя Грегом и Марсией Бреди из допотопного сериала. Но, может быть, это было бы вовсе не так уж забавно. Он мог выражать недовольство от имени своей матери, хотя она, кажется, обращалась с бывшим мужем как с ворчливым дальним родственником.
А «чекушки»? Да-да, чекушки… Чокнутые сестры Ника стали теперь ее сводными сестрами. Такую новость они ни в коем случае не могли принять спокойно; они вообще ничего спокойно не принимали – сразу бледнели, переставали разговаривать друг с другом, обижались на самые невинные замечания. Всегда то одна, то другая из-за чего-нибудь страшно переживала. До знакомства с семьей Ника Алиса даже не подозревала, насколько драматичной может быть семейная жизнь – со всеми этими несметными сестрами, свояченицами, друзьями, тетками, кузинами и кузенами и так далее и тому подобное. Ее собственная тихая, спокойная, миниатюрная семья по сравнению с этим котлом казалась затхлым, скучным болотом.
– Поэтому мы с Ником?.. – спросила Алиса. – Он обиделся потому, что его отец женился на маме?
– Вовсе нет! – К матери вернулась былая энергия. – Ваш развод – страшная загадка для нас всех, но мы с Роджером тут ни при чем! Роджер бы очень расстроился, если бы услышал, что ты об этом даже подумала! Само собой, у Роджера свои взгляды на этот развод…
– Мама с Роджером сошлись десять лет назад, – заговорила Элизабет. – Вы с Ником тогда над этим прикалывались, а «чекушки», само собой, бились в истерике, но со временем все устаканилось, и сейчас это уже абсолютно никого не волнует. Я тебе точно говорю, Алиса, – все, что, кажется, так шокирует, на самом деле не так уж и страшно. Когда память вернется, ты сама над собой посмеешься.