Чтоб знали! Избранное

Армалинский Михаил Израилевич

Сижу я в номере, раскрыл Библию, что в каждом номере имеется, читаю Песнь Песней – думаю о моей проституточке, едущей ко мне. Даже обращаюсь к ней в уме: «Столько-то женщин тому назад, столько-то тысяч оргазмов до нашей с тобой эры я ходил по улицам сегодняшнего древнего Рима и засматривался на красивых плебеек. У меня было немного лир, и я истратил их на проститутку. Это была первая женщина, которая забралась на меня не по страсти, а по делу. И лицо её было устрашающе бесстрастно».

И вспомнил я свою первую проститутку. С оными я не сталкивался, пока не прибыл в Рим. В России я, во-первых, никогда не платил, то есть прямо не платил, а косвенно – как все, – конечно.

Когда мне было лет пятнадцать, я в Репино со своим приятелем Колей бродил по пляжу, без особого успеха стараясь подцепить девиц постарше. Вдруг мы видим, как две девушки, лет по двадцать, встают с подстилки, что среди осоки на песке, оставляя лежать своих мужиков,

и направляются к воде. Мы подождали, пока они окунулись, и я заговорил с ними, сравнивая их с Венерой, выходящей из пены морской. Они были очень заманчивыми, с крепкими жопками и сосками, сжавшимися в кулачки. Личики были вульгарны, но весьма смазливы. Девицы пошли вдоль берега, говоря о своих делах, почти не замечая нас, но позволяя нам идти рядом. Помню, одна сказала подруге: «Я с ним могла перекантоваться, но он давал всего пятёрку».

Меня это холодное «перекантоваться» смутило своей деловитостью и эмоциональным безразличием. Я не переставая пытался назначить им свидание, видя, что им надо возвращаться к своим мужикам. Одна из них смерила меня взглядом и сказала, что они всегда лежат на том же месте. И что, мол, завтра они, конечно, будут там же.

Я и Коля загорелись завтрашним днём. Я всю ночь предвкушал их тела во сне и наяву. На следующий день была пасмурная погода, и пляж был пустой, и на другой день их не было, хоть мы караулили их с утра до вечера.

С тех пор я видел только пьяных и безобразных женщин, о которых мне говорили, что они проститутки, и приближаться к ним у меня не было желания.

В Риме я страдал без пизды, и ужасно хотелось итальянской, а не эмигрантской. Я поделился этим с Женей, многоопытным, жуликоватого вида эмигрантом, который работал со мной в ХИАСе. Кто-то донёс на него за что-то, и ему не дали визы в Америку. Он жил в Риме уже год, балакал на итальянском, который я за три месяца так и не мог освоить, кроме дюжины вежливых словечек и цифр. Женя купил «фольксваген» и держался в Риме как у себя дома. Я же был задавлен новизной жизни и страхом совершить что-либо, что может помешать моему въезду в Америку.

Мой приятель сказал, что нет ничего проще, чем взять проститутку, и что мы поедем на «костры». «Возьмём по пизде и порадуемся», – сказал он, а я подумал, что алкоголик сказал бы «возьмём по бутылке».

Проститутки разжигали костры на бульварах, где промышляли, что давало им тепло в прохладные зимние ночи, а также служило яркой рекламой их местоположения. С быстро бьющимся сердцем я после работы втиснулся в машину моего приятеля, и мы поехали по забитым людьми и машинами римским улицам. Гудёж и торможение, дёргание и остановки. Женя держался уверенно и снисходительно. Наконец мы выехали на желанный бульвар. Женя мне рассказывал, как летом было одно место, где проститутки делали минет всего за три мили, но зимой этот общедоступный эдем закрылся. Мы остановились у костра, и к нам подошла женщина. Женя ей сказал что-то по-итальянски, она затараторила в ответ, и он перевёл мне, что она может совокупиться с нами за пять миль с каждого, а то, вообще говоря, она почти завязала и уже два месяца как в рот не берёт. Я посоветовал ей через Женю, что, когда она совсем завяжет, пусть устраивается на почту, марки лизать.

Впервые я участвовал в денежном разговоре с проституткой, переводя вид наслаждения в денежные единицы, впервые я ощутил наглую силу денег, позволяющую изъять процесс ухаживания, чудесно экономя время, и направлять энергию прямо в пизду. Но я забраковал эту, и мы медленно поехали к следующему костру.

К нам подошла молодая девушка лет двадцати с густыми длинными чёрными волосами. Цена и условия оказались те же. Делать минет она отказалась, да мне его и не хотелось, мне хотелось пизды, а не рта. Мы договорились, и она села на заднее сиденье, а я пересел к ней. Женя объяснил, что мы едем в близлежащую пустынную аллею, где и совершим акт любви, вернее, два акта. Я буду в первом, а он – во втором, действие будет происходить в машине, прямо классическая трагедия или комедия – единство времени и места. Я должен был дать ему пять миль, которые он передаст ей. У меня мелькнула мысль, что, наверно, он договорился не по пяти с каждого, а пять за двоих, и я оплачиваю его развлечение, но мне было не жаль – да и я считал себя у Жени в долгу за организацию мероприятия.

Пока мы ехали, я молчал, ибо языка не знал, я лишь положил руку на её ляжку, почти целиком укрытую тонкой кожей высоких чёрных сапог, облегающих её ноги. Она не возражала и перекидывалась словами с Женей, не обращая на меня никакого внимания. Мы въехали в одну из тёмных аллей, о которых теперь нельзя думать без выскакивающего в памяти имени Бунина. То тут, то там виднелись машины, прикорнувшие в углах.

Женя остановил машину, вышел и пожелал мне счастья. Я остался наедине с девой. Как в детстве, я не знал, с чего начать, и попытался поцеловать её в губы. Но она отстранилась, расстегнула

мне молнию на ширинке и встала надо мной на колени. Под её короткой юбочкой были колготки с вырезом под пизду. Женщина открыла сумочку, вытащила презерватив и стала массировать мне хуй, который был вял от удивления перед такой бесстрастной деловитостью. Я прижался губами к её лобку и почувствовал запах пизды, о котором я так тосковал. Но она опять отстранилась и стала напяливать на мой оживавший хуй презерватив, который она держала наготове. Я не хотел резины, я хотел почувствовать её нутро, но подчинился, и она села на меня. Я проскользнул очень легко, наивно приписав это её желанию, не ведая тогда, что презервативы на Западе изготовляются со смазкой. Она стала двигаться, пожимая стенками хуй. Через несколько секунд я кончил, хотя изо всех сил старался оттянуть восторженный финал. Она соскочила с меня, аккуратно сняла презерватив, вывязала его узлом и спрятала в сумочку. «Грациа», – сказала она, впервые нарушив нашу интимную тишину, – это одно из немногих слов, которые я выучил по-итальянски, что значит «спасибо». Жестом она дала понять, что мне пора освободить место своему товарищу. Я послушно натянул брюки, застегнул ширинку и вылез из машины. Женя стоял неподалёку и спросил меня: «Ну, как?» – и, не дождавшись ответа, залез в машину. Я отошёл в сторону, всё ещё не в состоянии оправиться от шока простоты, с которой можно выебать женщину, если у тебя есть деньги. Я был также ошарашен безразличием и конструктивностью подхода, с которыми женщина может взять тебя за хуй, раздвинуть ноги и заставить тебя кончить. Магия профессионализма. Чёрная магия.

Наконец-то стук в дверь, и входит девочка лет двадцати четырех, с длинными тёмными волосами, с замечательной фигурой, полными грудями, в эпицентре которых, как впоследствии оказалось, туманились бледные соски. Я дрожу от счастья, что она такая хорошенькая. Я налил ей коньяк, которым предусмотрительно запасся, и мы выпили.

Настала пора перейти от слов к цифрам. Мы сели за столик обговорить деньги, которые велики из-за местных притеснений. Она запросила 350 за час, и мы стали мило торговаться. Сошлись (во всех смыслах) на 225, и она обещала, что жалеть я не буду. И выполнила обещание на славу. Она отсосала меня дважды так, будто сидела лет пять в тюрьме и всё это время хуя не видела. Третий раз она разрешила мне проскользнуть в неё без резинки, которые я ненавижу, но просила не кончать в неё, что приемлемо (прониклась доверием).

Поведала историю жизни. К исповедям подобных женщин я отношусь скептически, но всё равно забавно: она всегда радостно еблась со множеством мужчин забесплатно до тех пор, пока не увидела по телевизору фильм о знаменитом лет десять назад бизнесе колл-гёрлс «Mayflower», который обслуживал богатых клиентов и сотрудницами которого были девушки замечательной красоты. Они нуждались в деньгах для, например, завершения университетского образования, а не для покупки наркотиков. Так вот Джени (так звали мою платную любовь) решила сочетать приятное с полезным и стала брать денежки за собственное удовольствие. Её постоянный любовник, который раньше (до её товарно-денежных отношений) настаивал на своём присутствии при её совокуплениях с другими мужчинами (ревновал, значит), требовал, чтобы кончала она только с ним. Но теперь он якобы образумился и даже хочет, чтобы она кончала с другими («я желаю всем бабам оргазма», – как я изволил писать). А недавно он стал ей жаловаться, что она вот и с тем, и с другим, а он, бедный, без всякого разнообразия прозябает. Джени сжалилась и привела к нему свою коллегу, с которой вдвоём они его ублажили. И тут же она предложила мне пригласить свою подружку. Я, к счастью, к тому времени уже испытавший «чувство глубокого удовлетворения», вынужден был отказаться, поскольку и так издержался на любовь. Но пообещал иметь её предложение в виду, когда следующий раз приеду в Индианаполис. Вот такое было приключение. Прощались мы с ней страстно, как свеженькие возлюбленные. И кончила она зычно и смачно. Если, конечно, не сыграла в оргазм. Но тогда она и актриса хорошая, каковой, впрочем, и должна быть проститутка.

В памяти лежит тело этой женщины. Бледные соски на полной груди. Ягодицы, выпирающие на широких бёдрах.

Тонкие губы на лице, что я не люблю, и огромные малые губы, что я тоже не люблю. Бритая пизда, только дорожка волос посередине – чтобы избежать раздражения на коже, говорит, а то когда играет, мол, в баскетбол, натирает трусами. «Будь осторожна», – сказал я ей, прощаясь у двери.

Да здравствует проститутка, что позволяет преодолеть, быстро и искусно, порочный барьер, воздвигнутый между мужчиной и женщиной! После чего ты можешь продолжать с ней отношения и углублять их традиционным способом. С проституткой происходит любовь с первого взгляда (только за деньги), а потом относись к ней по-человечески, и ты получишь от неё всё, как и от любой порядочной женщины, на соблазнение которой был ухлопан месяц или хотя бы неделя.