Чтоб знали! Избранное
Шрифт:
«Поехали ко мне в гости», – предложил я. И тут Маруська возмутилась: «Вы что, здесь совсем уже ошалели, чуть познакомились и сразу… Не желаю я так».
Ну, не желаете, и не надо-с. Повёз её домой. Темно уже, холодно стало, дождь мельчит. Высадил её у дома. Провожать не стал – не заслужила. А там таких домов четыре, совершенно одинаковых. И вижу, она пошла не по той дорожке, пришла к другому дому, ткнулась в парадное и почувствовала, что не туда попала. А дождь накрапывает мне на стекло. Вижу, она опять на своих высоких каблуках ковыляет обратно, ищет нужную дорожку. Высокие каблуки в женской
Я сжалился, вышел из машины, набросил ей на плечи мой плащ и молча подвёл её к нужному парадному. Вошли, но она не поднимается по лестнице, а со мной стоит. Тут я её прихватил, и она прижалась ко мне, опять подрагивает. А я умасливаю: «Мне не хочется с вами прощаться», – и целую по-всякому. Тут она решилась и говорит: «Пойдёмте, я хочу купить сигареты». Конечно, сигареты – они ведь фаллический символ, но я ей об этом не сказал. Сели мы в машину, печка горячий воздух гонит, я ей руки на сжатые из последних сил колени положил, отметив давно ещё, что круглые и полненькие, что ноги длинные и недурной формы.
Повёл я машину к своему дому, а она о сигаретах и не упоминала, и всё о моей «сигаре» небось мечтала. Как восточный торговец не будет удовлетворён даже выгодной продажей, если он сначала не поторгуется, так и женщина не будет удовлетворена совокуплением, если она сначала не поломается.
Приехали, и я её сразу в спальню повёл. Теперь она уже не сопротивлялась, а разделась не задумываясь, а я ей грудь целовал, пока она трусики снимала. Животик у неё дрябленький оказался, но мокренькая она была насквозь. Улеглись мы с ней «валетом» – вот где я ей наконец дал «прикурить», и она «закурила», «глубоко затягиваясь». Женщина раскрывает рот – всё равно что раздвигает ноги.
Я желвачок её волшебный стал обхаживать языком. Уж точно – мал похотник, да дорог. Как завыла она, как замычала – хорошо хоть, что рот у неё заткнут был, а то бы соседи напротив в доме всполошились бы. Кончила она, а я развернулся и себя ублажил. Пришлось мне наружу кончить, потому как она сказала, что нельзя в неё кончать. Ещё бы – дети у сорокалетней могут родиться дебилами. Смотрел я на её оргазмом просветлённое лицо и восхищался: «Что может быть прекрасней кончающей женщины. Боже, ты – гений!!!»
Полежали мы малость в «96» и опять в «69» развернулись. Я держу в руках ланиты жопы и счастливо ощущаю всеядный женский рот, коий не что иное, как пизда с языком и зубами. И целую я её в большие и малые уста, а из них, раскрытых, женская слюна сочится. Деликатес получился – женщина, «жаренная» в собственном соку.
На этот раз она – очевидно, да и по собственному признанию, – ещё сильнее зашлась. Год мужика не пробовала. Как это баба может такое выдержать, когда ей подойти и предложить себя – и ебля гарантирована. Не то что мужик, который скорей всего нарвётся на воротящую носом. Не знаю, что со мной бы приключилось, если бы целый год без бабы. Страшно даже представить – кошмар.
На следующий день я должен был совокупляться с жаркой молодой америкашкой, и в мыслях о ней я совершенно охладел к Маруське и думал только о завтрашней. Из пизды – с любовью.
А
– Твои друзья небось уж в полицию звонят – пропала ты на всю ночь с незнакомцем, – говорю я ей с намёком, мол, пора и честь знать. Но она не отреагировала, как следовало бы, а стала меня убеждать, что ничего страшного, что они переживут. Будто меня это волновало, переживут они ночь без неё или не переживут. Это я хотел пережить ночь без неё. Пришлось действовать прямее:
– Ты когда хочешь уходить? – спросил я.
Тут она дорубила и стала собираться. Явно заобижалась. Но что делать? Жертвовать собой во имя её прихотей-похотей, когда у меня своих хватает? Привёз я её домой, высадил, поцеловав на прощанье, и с лёгким сердцем и мошонкой вернулся домой.
Спать вместе с женщиной имеет смысл только тогда, когда среди ночи или проснувшись утром продолжаешь заниматься с нею любовью. Если же этого не происходит, как было бы у меня с Маруськой, то спаньё вместе может стать только вредной привычкой.
Сон лишает нас реальности присутствия, и получается: заснули – расстались, проснулись – встретились. А так как женщина ложится в постель с лицом, а просыпается с мордой, то поспешная утренняя встреча оказывается не из радостных.
На следующий день я позвонил ей в полдень и предложил довезти её до аэропорта. Она великодушно согласилась, но всю дорогу сидела надутая, а я всё думал предложить ей, чтобы она мне отсосала в машине, но потом передумал, глядя на её обиженное лицо, правда, со следами вчерашнего наслаждения. Впрочем, может, она потому и обиженная была, что я не затребовал должного внимания. Прощание было без слёз. Хоть она, уходя, обернулась и остановилась в якобы порыве что-то сказать. Но так ничего и не сказала. Получилось весьма театрально.
Вот такое полюбовное приключение приключилось.
Будь здоров, Серж. На мои письма надейся, но сам не плошай.
Б.
Серёг, ну здравствуй!
Я уже решил не жаловаться на то, что от тебя писем нет, потому как верю – не твоя вина, а посему продолжаю повествовать о событиях.
Вот ещё экспонат из моего паноптикума, или кунсткамеры.
Дал я объявление в местную аглицкую газету, копнуть американок. Перевод звучит так:
Юная женщина, посмеивающаяся над брачными объявлениями, но мечтающая о счастливой любви, у которой сильный материнский инстинкт, но у которой нет детей, которая увлечена искусством, но не чужда логики, которая стройна и привлекательна, но с точки зрения мужчин, а не родственников, с Вами мечтает познакомиться европеец, интересный, но одинокий.
Пришло мне письмо, в котором корявым языком и почерком было написано, что она мечтает о счастливой любви и что ей за сорок. Ничего себе, думаю, что же это, она читать не умеет? Звоню из любопытства. Голос глупый и старческий, говорит, что ей сорок семь.