Чудеса Индии
Шрифт:
Говорил мне Абу-ль-Хасан Мухаммад ибн Ахмад ибн Омар ас-Сирафи, будто в трехсотом году[32] он видел в Омане[33] рыбу, которую отлив оставил на берегу. Когда эту рыбу взяли и потащили к городу, народ сбежался смотреть на нее, а эмир Ахмад ибн Хилаль приехал верхом вместе с войском. Рыба была так велика, что всадник свободно въезжал в ее раскрытые челюсти и выезжал с другой стороны. Длиной она оказалась больше чем в двести локтей, высотой около пятидесяти; а жир, извлеченный из ее глаз, был продан, как говорят, за десять тысяч дирхемов[34] с лишком. Капитан Исмаилуня рассказывал мне, что рыбы этой породы часто встречаются в море Зинджей[35] и в океане Самарканда[36]. Рыба эта называется валем[37] и может поломать судно. Когда она приближается к кораблю, моряки начинают стучать кусками дерева, кричать и бить в барабаны. Каждый раз, как валь выдыхает воду, подымается столб, вблизи похожий на маяк, а издалека — на корабельные паруса. Иногда он играет хвостом и плавниками, которые издали похожи на паруса лодок.
Житель Ирака, человек надежный,
Вот что передавал мне Абу Мухаммад аль-Хасан ибн Аир со слов какого-то моряка.
Однажды рассказчик отправился на корабле из Адена[41] в Джидду[42]. Когда мореплаватели поровнялись с Зейлой[43], какая-то рыба нанесла судну ужасный удар. Никто из находившихся на судне не сомневался, что корабль пробит насквозь. Матросы спустились в трюм, но воды так оказалось не больше обыкновенного; и все удивлялись, как мог такой сильный удар пройти бесследно. Но когда моряки прибыли в Джидду, разгрузили корабль и выволокли его на сушу, они нашли в корпусе судна голову этой самой рыбы; оказалось, что рыба, пробив отверстие, застряла в нем, так что не осталось и щели. Она проломила корабль, во голову высвободить не смогла; голова отделилась от туловища и застряла в дыре. Тот же моряк, рассказывал мне, что часто на его глазах вскрывали пойманных рыб, больших и малых, и в их утробах находили других рыб, а когда вскрывали в этих рыб, то и у них внутри также оказывались рыбешки. Так случается, когда одна рыба проглотит другую, которая до того сама съела какую-нибудь рыбу.
Мухаммад ибн Бабишад ибн Харам рассказал мне нечто удивительное:
Когда он жил в Сирафе, одно из местных судов отправилось в Басру. После его отплытия в море началась буря, которая потопила немало кораблей. Сердца всех ждали вестей с моря; суда запаздывали. А на том корабле отплыло много моряков и других людей, и груз на нем был богатый. Однажды какая-то женщина купила рыбы и принялась ее чистить, В одной из рыб она нашла перстень с печатью — и вдруг узнала кольцо своего брата, который уехал на том самом корабле. Женщина принялась кричать. Весть разнеслась по всему городу, и дома всех жителей, родственники или друзья которых были на том корабле, огласились воплями. А потом, уже много дней спустя, пришло известие, что корабль разбился и что никто из бывших на нем моряков и пассажиров не уцелел.
Один капитан рассказывал мне, будто у берегов Йемена какая-то рыба в продолжение двух ночей и одного с лишком дня неотступно сопровождала его корабль. Она не отставала и не уходила вперед и проплыла рядом с судном больше ста семидесяти фарсахов. Длиной эта рыба была равна кораблю, а судно имело в длину пятьдесят локтей по рабочей мерке, то есть считая от под мышки до конца среднего пальца.
Я спросил рассказчика, почему морские животные Аравийского берега так неотступно следуют за судами.
«Причины бывают разные, — ответил тот. — Иные животные сопровождают судно, надеясь, что с него упадет что-нибудь съестное и они это проглотят. Бывает, что рыба когда-нибудь, раньше находила себе пищу на затонувшем корабле и поэтому, увидев судно, сопровождает его, надеясь, что и оно потерпит крушение, и воображая, что со всеми судами происходит одно и то же; вот и гонится за ним, как хищный зверь, в надежде на его гибель. А иная рыба, увидев корабль, дивится его виду и думает, что это зверь, находящийся частью в воде, а частью в воздухе; она радуется встрече с товарищем и из любви и симпатия к нему плывет с ним наперегонки, пока хватит сил; но наконец ее рвение истощается, она утомляется и отстает — ведь не все животные обладают терпением осла. Другие, напротив, плывут за кораблем до изнеможения из зависти и упрямства. Отставая и видя, что корабль опережает ее, рыба опять гонится за ним и со всего размаху наносит ему удар. Если судно уцелеет — хорошо, если же нет — будем молить Аллаха о прощении! Некоторые рыбы проявляют такую ярость, смелость и ловкость, что при виде судна для них не существует препятствий. Они наносят кораблю столько ударов, что опрокидывают его, а потом по своему обычаю пожирают все, что на нем находится, — да сохранит нас Аллах! Другие животные, напротив, при виде корабля приходят в ужас и, страшась за собственную жизнь, спасаются бегством. Нравы их вообще различны в зависимости от того, живут ли они вблизи населенных земель, в морях, знакомых людям, где часто проезжают путешественники и рыбаки, около обитаемых берегов, или же вдали от суши и людей, в пустынных морях, по которым не ходят корабли. Глубины морские, в которых нет ни суши, ни островов, ни берегов, — это особый мир. Благословен Аллах, совершеннейший из творцов!»
Капитан Абу-з-Захр аль-Бархатий был одним из видных лиц в Сирафе; прежде он был огнепоклонником, последователем индийской веры. Он пользовался всеобщим доверием; люди внимали слову его и доверяли ему свое имущество и детей своих. Впоследствии он принял иолам, совершил хаджж[44] и был прекрасным мусульманином. Вот что рассказал мне этот человек со слов одной женщины, обитательницы Острова Женщин.
Какой-то судовладелец отправился в плавание на принадлежавшем ему большом корабле. С ним ехало множество купцов из самых различных стран. Путешественники проезжали по морю Малату[45] и настолько приблизились к Китаю, что уже могли различить очертания гор. Но не успели они опомниться, как с той стороны, куда они направлялись, налетел противный ветер. Пришлось поневоле повернуть обратно и плыть по ветру. Морякам не под силу было справиться с настигшей их свирепой морской стихией, и ветер гнал их все дальше и дальше,
В эту бесконечную ночь, находясь во власти дикого ветра и ужасных волн кипящего моря, на судне, которое взлетало на воздух, сотрясалось, стонало, трещало, ежеминутно ожидая гибели, путешественники попросили друг у друга прощения и помолились каждый тому божеству, которое чтил, так как это были люди разных вер — обитатели Индии, Китая, Персии и островов. Приготовившись к смерти, путешественники плыли еще двое суток, не отличая дня от ночи. На третьи сутки, в полночь, они увидели перед собой большое пламя, освещавшее весь небосклон. Охваченные ужасом пассажиры обратились за помощью к своему капитану. «О капитан, — сказали они, — видишь ли ты этот ужасный огонь, который заполнил небосклон? Он окружает все небо, а мы плывем как раз к нему. Лучше нам утонуть, чем сгореть. Заклинаем тебя истиной твоей веры, опрокинь корабль с нами в эту темную бездну: пусть никто из нас не видит своих товарищей и не знает, какой смертью они погибли, и не мучается их страданиями. Наша смерть простится и отпустится тебе после всего, что с нами случилось. Ведь за эти дни и ночи мы умирали тысячью тысяч смертей, уж легче умереть один раз». Но капитан ответил им: «Знайте, что эта опасность ничтожна и незначительна по сравнению с теми, которым подвергаются путешественники и купцы. Мы же, капитаны, связаны договором и обязательством не губить судна, пока оно цело и час его не настал. Ведь мы, члены сообщества капитанов кораблей, вступив на них, связываем с ними свою судьбу и жизнь: если корабль цел — мы живы, если он погибает — умираем и мы. Потерпите и покоритесь царю ветров и морей, который направляет их по своему желанию». Когда пассажиры отчаялись убедить капитана, они громко зарыдали и завопили, и каждый оплакивал свою судьбу. Если капитан отдавал через глашатая какое-нибудь приказание, например натянуть или отпустить канат, как иной раз бывает нужно на судне, подчиненные не слышали его слов за гулом моря и грохотом волн, за ревом ветра в парусах, снастях и канатах и за криками людей. Корабль мог погибнуть от такого бездействия матросов и от недостатков в своем снаряжении, а не из-за ветра и морских волн.
«На этом судне, — продолжал рассказчик, — был один мусульманский шейх из андалусского города Кадикса[48]. Он пробрался на корабль в общей сутолоке в ночь отплытия, и капитан не заметил его. Человек этот скрывался в каком-то отдаленном углу; он сильно боялся, чтобы кто-нибудь не узнал про него и не подверг его оскорблениям и насилию. Но когда он увидел, что сталось с людьми, какая опасность грозит и им и кораблю, и как пассажиры сами приближают свою гибель, точно они хотят помочь бушующему морю против самих себя, шейх этот решил выйти к ним, чтобы с ним ни случилось.
«Что с вами? — спросил он, подойдя к своим спутникам. — Разве корабль раскололся?” — “Нет”, — ответили те. — “Руль сломался?” — “Нет”. — “Вас заливает волнами?” — “Нет”. — “Так в чем же дело?” — “Ты говоришь, — ответили пассажиры, — как будто тебя самого нет с нами на корабле. Разве не видишь ты бурного моря и волн, и этого мрака, сквозь который мы не различаем дневного света, не видим ни солнца, ни луны, ни светил, которые указали бы нам путь. Мы сейчас во власти морей и ветров и уже въехали под Канопус; а хуже всего для нас этот огонь, к которому мы приближаемся... Вот он уж заполнил небосклон! Потонуть легче, чем сгореть, и мы просили капитана, чтобы он опрокинул нас вместе с кораблем в море в этой темноте, где мы не видели бы друг друга и утонули бы, а не сгорели, чтобы никто из нас не видел своих спутников и не знал, что сделает с ними огонь...” — “Ведите меня к капитану!” — сказал андалусец. Пассажиры исполнили это. Андалусский шейх приветствовал капитана по-индусски, и тот ответил на его приветствие, хотя и удивился его появлению. “Ты, кто? — спросил он. — Из купцов или из их людей? Мы не видели тебя на корабле”. — “Я не купец, — ответил андалусец, — и не принадлежу к слугам”. — “Как же ты попал сюда и какой у тебя товар?” — “На корабль я пробрался в ночь отплытия сам, в толпе пассажиров, а потом притаился в одном местечке” — “Чем ты питался и что пил?” — “Один матрос каждый день ставил подле меня блюдо риса на масле для ангелов корабля, а также черпак с водой. Это и служило мне пищей. А товар мой — это мешок с финиками”. Капитан удивился, а пассажиры, слушая его рассказ, отвлеклись и прекратили свои вопли. Моряки привели корабль в порядок под руководством глашатая, приладили паруса и стали управлять судном. “Капитан! — сказал тогда андалусец. — Что случилось с этими людьми? Почему они так рыдали и плакали?” — “Да разве ты не видишь, как взволнованно море, какой здесь ветер и тьма кругом? Но хуже всего, что мы несемся к этому пламени, наполняющему весь небосклон. Клянусь Аллахом, мой отец провел всю свою жизнь, плавая по этому морю, и я еще мальчиком сопровождал его. Теперь у меня за спиной восемьдесят лет жизни, но никогда я не слышал, чтобы кто-нибудь плавал по этому месту или рассказывал о нем”. — “Не бойся, капитан, — ответил шейх. — Никакой беды не случилось; вы спасены могуществом Аллаха. Перед нами стоит остров, со всех сторон окруженный горами; о него разбиваются волны морей, окружающих землю. Ночью все это имеет вид ужасного пламени, которого боятся невежды; но с восходом солнца видение исчезает и огонь снова превращается в воду. Это пламя видно из Андалусии; мне уж случалось раз проезжать мимо него и теперь я проезжаю вторично”.